Александр Марков - Там, где бродит смерть
— Какие новости?
— Неделю назад приезжал князь Иван Михайлович. Посмотрел как мы тут живем, что делаем. Остался доволен. Покинул нас в приподнятом настроении. Вот, пожалуй, и все. Засиделись мы тут, — грустно добавил штурмовик.
— Это легко исправить. Пойдем.
Мазуров погнал штурмовиков на полосу препятствий для чувства собственного удовлетворения. Он знал их не первый год, а за те несколько месяцев, что они не виделись, вернее — он не видел их в деле, поскольку штурмовики несколько раз наведывались к нему в госпиталь, так вот, за эти несколько месяцев они не могли растерять свои навыки и не успели обрасти жиром и ленью. Если это все-таки произошло, стоило прикинуть, сколько потребуется времени, чтобы вернуть их в прежнюю форму.
Он смотрел, как штурмовики взбираются по канату на вышку. Под ней закреплялся раскрытый купол парашюта. У каната было удобное сечение. Его приятно было обхватывать рукой и подтягиваться, чувствуя силу мышц и легкую приятную боль от их напряжения. У него вдруг закололо сердце. Перед глазами возник поручик Истомин. Его парашют запутался в железных фермах моста, как в паутине, а сам Истомин походил на марионетку. Сразу несколько пуль заставили его успокоиться. Но до того, когда Истомин понял, что не сумеет освободиться, а даже если это и произойдет, то все равно он разобьется или покалечится падая, поскольку висел он на приличной высоте, и от него не будет никакого толку в бою, тогда он сделал несколько выстрелов по обороняющимся немцам. Он находился в отличной позиции, с которой хорошо было видно, куда нужно стрелять. Лучше не придумаешь.
Игоря Рингартена Мазуров впервые увидел в цирке. Это произошло в Одессе. Давно это было. Тогда Мазуров еще серьезно подумывал стать астрономом и учился на соответствующем факультете университета, куда поступил он с заметным скрипом и трудностями. У него был великолепный цейсовский телескоп. Он вписывался в обстановку чердака, заваленного книгами, где Мазуров проводил большую часть ночей, примерно так же, как дредноут гармонировал с туземной деревушкой Новой Гвинеи.
Иногда Мазуров отправлялся развеяться, чтобы немного проветрить слишком засорившиеся от всевозможных вычислений мозги. В один из таких дней знакомая затащила его в цирк-шапито, уверяя, что он получит ни с чем не сравнимое удовольствие. С этим утверждением Мазуров хотел поспорить с самого начала, но потом решил подождать до конца представления.
Возле циркового шатра, возведенного на центральной площади города, как обычно, бурлила толпа. Перед представлением здесь можно было немного поразвлечься, попробовав набросить кольцо на деревянный штырь, или поесть сладостей. Клоуны что-то кричали, зазывая и подзадоривая публику, а мрачные борцы, обнаженные по пояс, чтобы всем были видны их мощные мышцы, напротив, вселяли ужас.
Мазуров прыгал по воспоминаниям, как будто шел по болоту, наступая лишь на кочки и проходя мимо топкой жижи. Болотной жижей были выступления клоунов, гимнастов, силачей. Мазуров заметно скучал, изредка зевая и думая, что деньги на билеты потрачены впустую. Им вполне нашлось бы более достойное применение. От выступления дрессировщика, которого сопровождали три не очень откормленных тигра, Мазуров тоже не ждал ничего сногсшибательного и запоминающегося. Но один из тигров почему-то испугался кольца, объятого пламенем. Зверь сидел на невысокой тумбе, поджав передние лапы, и ни за что не соглашался прыгать в кольцо. Словесные доводы дрессировщика, который начинал уже хрипеть, его не убедили. Это становилось интересно. Мазуров прогнал сон. Дрессировщик до самого последнего момента пребывал в убеждении, что контролирует ситуацию. Исчерпав запас красноречия, или, что более очевидно, окончательно сорвав голос, он хлестнул зверя кнутом. Тигр зарычал, оскалил внушительных размеров клыки, но ограничился лишь этим, видимо, думая, что конфликт можно разрешить дипломатическими методами. Он остался равнодушен к призывам дрессировщика. Тому бы объяснить тигру на ухо, что за эту провинность он сегодня мяса не получит, но дрессировщик не стал действовать так тонко, а решил сломать кнут о спину и морду тигра. Зверь вел себя миролюбиво — огрызался, увертывался от кнута, пытаясь поймать его лапой или выбить из рук, но всему есть предел. Вспышка фотоаппарата заставила перейти его к более активным действиям. Он прыгнул, но не в кольцо… Задние лапы еще не успели оторваться от тумбы, когда передние уже начали подминать под себя дрессировщика, точно тигр хотел обнять и сказать ему: «Ну что ты так рассердился, хозяин?» Из глубоких порезов на лице и плечах человека брызнула кровь. Она тут же впиталась в опилки, усыпавшие арену. Дрессировщик закричал от боли. Его рука, потянувшаяся к карману брюк за пистолетом, оказалась перебита и безжизненно повисла. Он дернулся, только теперь очевидно осознав, что пришло время расплаты.
Цирк наполнился испуганными криками. Они затопили все пространство, поднялись под купол и были настолько сильными, что разобрать отдельные слова или голоса было уже нельзя, а барабанные перепонки могли лопнуть. Еще одна вспышка фотоаппарата ослепила тигра. Тот понял, что сделал что-то не так, чем еще больше усугубил свою вину, с сожалением оставил дрессировщика и прыгнул на решетку, которая разделяла арену и зрителей. Зверь решил, что причина всех его бед кроется в фотоаппарате. С ним надо поскорее разделаться, может, тогда удастся помириться с дрессировщиком. Решетка содрогнулась. Сегменты, из которых она состояла, разошлись. Спутница Мазурова кричала. Ее глаза вылезли из орбит от страха. Она боялась, что стоит сделать шаг, как тигр бросится к ней. Ее ноги будто приклеились, а скинуть туфли она не догадалась. «Не бойся, — сказал ей Мазуров. — Все обойдется». Она ему не поверила и продолжала кричать. Остальные зрители не стали дожидаться, когда решетка рухнет, вскочили в едином порыве со своих мест, бросились к выходам. Возле них тут же образовались толпы. В результате выходы пропускали гораздо меньше людей, чем могли бы.
Точно так же спасаются с тонущего корабля, который погружается в воду. Беда в том, что вода пребывает так быстро, что спасется лишь тот, кто сумеет выбраться в первые минуты, а остальные…
Их ждала незавидная судьба, но тигр от такого количества мечущихся в ужасе людей растерялся, сел на краю манежа и стал наблюдать за происходящим, видимо, пытаясь догадаться, отчего это зрители так всполошились.
Под ногами валялись сумочки, веера, растоптанные шляпки, перчатки. Идеальная ситуация для карманников. Ко всему прочему свет приглушили. Никто не подумал, что глаза тигра более чувствительны в темноте, чем глаза человека. Это еще больше усилило панику.
В этот самый момент Мазуров увидел человека, который, как ни в чем не бывало, сидел в третьем ряду и с интересом смотрел на манеж, будто там все еще продолжалось представление. Он улыбнулся, медленно махнул рукой тигру. Тот покорно двинулся в свою клетку. Много позднее Мазуров встретил этого человека в штурмовом отряде. Его звали Игорь Рингартен.
Происшествие в цирке попало во все утренние выпуски городских газет. Ночью их пришлось срочно переверстывать и заменять первую полосу, но владельцы потирали руки от радости. Они должны были выставить тигру столько мяса, что у того мог бы случиться заворот кишок от переедания, поскольку тираж газет мгновенно подскочил и утром их разбирали, как только что испеченные пирожки. Только наборщики всю ночь поминали возмутителя спокойствия недобрыми словами. Их вполне хватило бы, чтобы тигр издох от приступов икоты.
Репортеры взяли в оборот только что пришедшего в себя после пережитых волнений дрессировщика. Да, все-таки — болевой шок, сломанные ребра, синяки, ссадины и шишки, не обошлось и без частичной потери памяти, а как иначе объяснить то, что дрессировщик уверял всех, будто это именно он загнал взбунтовавшегося тигра в клетку. Помощники боялись говорить ему, что в то время, как тигр все еще сидел в раздумьях на арене, они оттащили недвижное тело своего наставника в безопасное место. Мазуров с некоторой долей удовольствия читал бойко написанные статьи, в которых, как это водится, всех пострадавших в давке и сутолоке отнесли к жертвам буйства тигра. Им настоятельно рекомендовалось потребовать компенсации от руководства цирка. Великолепные фотографии украшали первые страницы. Тигр застыл готовый к прыжку. Вот он подмял под себя дрессировщика. Вот он ломает сетку. Дрожь берет. Как и следовало ожидать, репортеры забыли написать только о том, как все было на самом деле. Ну да бог с ними.
— Ты оказалась права, — сказал Мазуров своей знакомой, когда волнения улеглись. — Я получил удовольствие от представления.
Спуск с парашютной вышки не мог заменить настоящих прыжков. Эта часть подготовки проводилась скорее для того, чтобы штурмовики не разучились приземляться и не забыли, как нужно отстегивать лямки, избавляясь от парашюта.
