Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Часть 2
И никто не видел — да и не мог видеть — тонкого лазерного луча, протянувшегося от крыши полуразрушенной высотки Радио Могадишо до их виллы…
— Зеленый слон, Зеленый слон, это Нападающий, проверка.
— Нападающий, контакт, повторяю — контакт. Мяч на отметке…
Черный самолет стремительно шел вверх, под крыльями был Могадишо.
— Контакт, повторяю — контакт. Отметка на три — три — один — девять-два-семь. Оружие в боевой.
Оберст нажал на кнопку — и две бомбы весом по тысяче килограммов каждая отделились от самолета, уходя к земле. Самолет "вспух", избавившись от тяжелого груза. Оберст толкнул ручку от себя, парируя и переводя самолет в горизонтальный полет.
— Зеленый слон, удар нанесен…
— Нападающий, это Король. Возврат, повторяю — возврат…
— Вас понял, возврат…
Один из лучей лазера упирался в скопление машин во внутреннем дворике: при взрыве рваный металл должен был сыграть роль шрапнели, это было примерно то же самое, что делают террористы только с использованием возможностей сверхдержавы.
Тысячекилограммовая бомба попала в скопление машин — и ровно через секунду вторая проломила крышу дома. Через несколько секунд — сдетонировали запасы минометных мин и гранатометных выстрелов в подвале…
Еще когда над Могадишо не взошло солнце — отряд особого назначения германских парашютистов ворвался на виллу, которую принц Абу указал как место проживания вербовавших его англичан. Как и следовало ожидать — единственной добычей немцев стал приколотый к стене листок с мастерским изображением улыбающейся свиной морды. У британцев было весьма своеобразное чувство юмора…
Через два дня — правительство Республики признало принца Абу верховным комиссаром Сомали. В Риме многие вздохнули с облегчением — любому, кто хоть немного знал Африку, было понятно, что такого авторитета какой был у отца — у сына никогда не будет.
Египетский дебют
Ночь на 29 мая 2014 года
Каир, Египет
Госпиталь Эль-Каср на острове (старый госпиталь)
— Сержант!
Я повернулся. За спиной стояли двое, по меньшей мере, один — оперативник СРС. Как я это узнал? А никак. Мы с тобой одной крови — ты и я. Либо ты это чувствуешь, либо меняй работу… пока жив.
— Не нужно. Я знаю этого человека.
Я же этого человека не знал.
Седовласый, представительный господин с навеки застывшим на лице осознанием собственной значимости — шагнул вперед, протянул руку.
— Майкл Алан Коллинз, второй секретарь посольства САСШ в Египте. Вы отец Майкла, верно?
Теперь понятно. Как этот человек догадался — не стоило и спрашивать. Трудно не догадаться…
— Вице-адмирал Флота Его Императорского Величества, Князь Александр Воронцов, честь имею…
Второй человек — именно тот, которого я определил как сотрудника СРС — не представился.
— Давайте, присядем. Вон там есть небольшой уголок и там есть кофейный аппарат.
— Я должен видеть… сына.
— К нему никого не пускают, он в палате с какими то… не знаю… что-то убивающее проклятые микробы. Пойдемте, пойдемте…
Мы прошли к уголку для посетителей. Сотрудник СРС отправился к кофейному аппарату, мы присели за столик.
— Сейчас будет врач… из университетской клиники… рядом университетский факультет медицины. Я … отправил людей.
— Благодарю…
— Не стоит… — североамериканец тяжело вздохнул — я вас помню, да и… моя Натали… не знаю, как это все теперь будет. Вот, посмотрите…
Я взял небрежно сшитую степлером стопку документов… принятый в западной медицине стандартный отчет о здоровье пациента. Контузия, минно-взрывная травма… перелом… осколочные ранения, не представляющие опасности для жизни. Состояние оценивается как тяжелое, есть угроза для внутренних органов. В принципе мне все это хорошо известно — стандартные последствия подрыва на фугасе. Основная смертность в таком случае — не от осколочных ранений, а от контузии внутренних органов.
— Можно переправить его в наш военный госпиталь. У нас серьезные специалисты именно по этому виду травм… хлебнули в Тегеране досыта…
— Майкл североамериканский гражданин.
— И прежде всего мой сын!
Я вдруг осознал, что что-то произошло. Что я схватил Коллинза за отворот пиджака, а второй американец держит мою руку…
— Извините…
Североамериканец невесело улыбнулся.
— Да ничего. Я отправил Натали отсюда, здесь неспокойно. Не знаю, что бы я делал, если бы она…
— У них серьезно все было?
Второй секретарь пожал плечами.
— Сейчас не разберешь… молодежь. Лет сорок назад я бы надрал вашему ловеласу задницу и заставил бы жениться, а сейчас…
— Он честный малый.
— Я в этом и не сомневаюсь…
Зазвонил телефон. Я купил карточку в аэропорту Каир-Запад, за такое короткое время никто не мог узнать номер кроме…
— Все в порядке… — сказал я в трубку предваряя вопрос — он жив.
— Что?! Ты его видел? Что произошло? — трубка буквально звенела.
— Подрыв. Заминированная машина. Он сейчас в больнице, с ним все будет в порядке.
— Я возьму самолет и прилечу — сказала Юлия.
— Не вздумай. Сделай вот что… найди пару хороших специалистов по таким травмам из Мечниковской академии, засунь их в самолет и пусть летят сюда. Прямо сейчас, поняла?
Юлия несколько секунд тяжело дышала в трубку.
— Поняла… — наконец сказала она — он, в самом деле, в порядке?
— Не совсем, но жить будет точно. Я тебе перезвоню, не занимай телефон. И ищи самолет.
В таких ситуациях — человек должен что-то делать. Хоть что. Иначе может наложить на себя руки. Мне проще, я то его не растил. Я его предал…
— Что вообще произошло? Как он там оказался?
Второй секретарь посмотрел на сопровождающего его сотрудника СРС.
— Сэр, это закрытая информация.
— Скажи… — тяжело сказал Коллинз.
— Вы знаете, чем занимался ваш сын, сэр?
— Да.
Вопрос в том — а знают ли они, чем занимаюсь я.
— На коммутатор посольства поступил звонок, его надо было проверить — максимально обтекаемо сказал агент — он оказался одним из немногих кто был в этот момент в посольстве. И поехал проверять. Встретился с женщиной, которая позвонила. Потом произошел взрыв. Я опоздал буквально на минуту, даже меньше. На нем была каска и бронежилет, иначе он был бы мертв.
Это что за звонок такой, который надо проверять в каске и бронежилете?
— Какого черта он был один?
— Сэр… такой же вопрос я задам ему, когда он придет в себя.
Всегда поступай так, как подсказывает тебе долг и честь. Заплати любую цену, неси любой груз, перебори любые лишения, помоги любому другу, борись с любым врагом. Правильные слова — но почему все так скверно…
— Какое задание он выполнял? На кого он вышел?
— Сэр, я не могу вам этого сказать.
— Мой сын едва не погиб от руки какого-то ублюдка. Вам не кажется, что я, по крайней мере, должен знать, от какого именно?
— Сэр, это секретная информация. Вам она ничем не поможет, а вам осложнит работу.
— Черт бы вас…
Я внезапно осознал, что вижу.
Майкл Рейвен. Имя пострадавшего — Майкл Рейвен. Оперативный псевдоним, который каждый разведчик выбирает сам в начале своего пути. У меня его не было — сначала я вообще не собирался быть разведчиком, в Великобритании у меня был псевдоним Александр Кросс, дальше я работал под своим настоящим именем, потому что был засвечен и перед британцами и перед североамериканцами. И никакой псевдоним это не исправил бы. Иная правда — хуже всякой лжи, это я знаю как никто…
Парень сам выбрал свой псевдоним. И свою дорогу…
— Сэр… что с вами… черт…
Доктор был египтянином, молодым, довольно высоким, на носу — черные роговые очки, неотъемлемый атрибут любого доктора в САСШ, некоторые из молодых покупают такие очки с нормальными стеклами. Он принял, вероятно, меня за американца — потому что сообщил, что учился на врача в Американском университете, лучшем учебном заведении в Каире.
— Что со мной? — спросил я, пока он заполнял карту.
— Пока ничего серьезного, сэр. Сердечный спазм. Давление повышено, но пока в пределах нормы. ЭКГ[10] не показывает каких-либо серьезных отклонений. Вам нужно несколько дней пребывать в покое, никаких серьезных нагрузок.
Мы с доктором общались на английском.
— Доктор, покой мне только снится…
На самом деле — это серьезно напугало меня. Еще никогда мой организм меня так не подводил. Это не значит, что я не задумывался о смерти… но никогда о такой. В моем понимании смерть приходит одним из трех способов. Либо в перестрелке… ты проигрываешь, и у тебя иногда даже не остается времени, чтобы осознать, что ты проиграл… современное оружие смертоносно. Либо — дорожная бомба, снайпер… мир, в котором мы живем, безжалостен, податели смерти — тоже, с костлявой ты можешь встретиться на каждом шагу. Либо… где-нибудь в доме, уже в преклонном возрасте, с полным осознанием того, что ты сделал все, что мог для своей страны и тебе не стыдно за прожитую жизнь. Но я никогда не представлял себе смерти от сердечного приступа в холле больницы … причем тогда, когда умирать никак нельзя. Смерть эта была… подлой, неправильной… как подножка. Так умирать нельзя…
