Николай Мороз - Найти и исполнить
Яростная пальба продолжалась. Укрытие хорошее, но пора вылезать на простреливаемое пространство, а сие чревато… Стас отполз от убитого Алехина, перекатился по земле в обнимку с винтовкой, оказался по другую сторону машины. До леса шагов двадцать, но как бы они не стали последними – не отпустят ведь, сволочи, их человек десять, если не больше, а у него патронов только на половину этой компании осталось…
Стас присел у переднего, уже севшего на диск, колеса полуторки, оглядел окрестности, и вдруг его озарило. Еще раз прикинул все, провел воображаемые линии, оценил траектории, лег на живот, пополз обратно.
Грузовик стоял поодаль, в нем оставались только водитель (Стас видел его силуэт за стеклом кабины) и в кузове – двое, как показалось ему издалека. Присмотрелся, выжидая – да, точно, привстал некто над бортом, тоже в серой форме и фуражке с тускло блеснувшей длинной разлапистой эмблемой над козырьком. Херр офицер собственной персоной, сам в переделку не полез, со стороны передрягу корректирует, даже здесь слышно, как он выкрикивает команды, точно собака лает…
Над бортом грузовика показалась перекошенная физиономия с распахнутыми глазами, длинная светлая прядь выпала из-под опушенного черным мехом капюшона серой блестящей короткой куртки над темно-синими джинсами, и насмерть перепуганная бледная девушка вцепилась обеими руками в доски борта. Она приподнялась над ними, но на ее шее тут же возникла чужая рука, вмиг сдавившая горло, втащившая ее назад, донесся приглушенный расстоянием крик…
«Какая встреча…» – от неожиданности сердце точно в пропасть ухнуло, Стас и предположить не мог, что мимолетное видение вызовет у него восторг, граничащий с эйфорией. Он моментально узнал русоволосую особу, сопровождавшую Юдина на большинстве протокольных и неформальных мероприятий. Только на сайте девушка представала этакой скромницей, едва ли не монашкой, смиренно ступавшей по грешной земле, а тут и макияж имеется, и на пальцах что-то явственно блеснуло. Но почему одна, где ее муж, любовник или кем ей Юдин приходится? Знает, стервочка, наверняка знает, в портал-то она следом за дружком своим шагнула и видела достаточно, надо только порасспросить ее хорошенько, а времени нет, рассиживаться некогда…
Стас поднял винтовку, поймал мушкой еще видневшуюся над бортом фуражку с серебряным орлом, и плавно потянул спуск. Фуражка отлетела, человека выстрелом отбросило назад, он исчез из виду, зато снова показалась юдинская подружка. Она подобралась к борту кузова, опасливо посмотрела вниз и по сторонам, приподнялась над ним, готовясь спрыгнуть, но не успела. Ее втолкнули бросившиеся к машине солдаты – потерявший командира личный состав моментально превращается в вооруженный неуправляемый сброд, частично деморализованный, частично озверевший, и драпавшие к машине уцелевшие в перестрелке фрицы не были исключением.
Стас услышал короткий вскрик, но его заглушили вопли и треск мотора, грузовик сдал назад, выехал на дорогу и моментально пропал из виду. Стас бросил винтовку и подполз к Алехину. Тот так и лежал, уткнувшись лицом в траву, ТТ валялся у колеса, признаков жизни из кузова и кабины не доносилось. И вообще Стас ничего не слышал, кроме шума ветра в верхушках деревьев и стука дождевых капель по крыше и навесу грузовика. Ни одной живой души рядом, но эта благодать может оборваться в любой момент, и неизвестно, кто первым наткнется на разбитую машину – наши или немцы, и в любом случае, к тому моменту он должен быть далеко отсюда. Осмотрел Алехина еще раз – комплекция вроде у них одна, только лейтенант росточком пониже будет, но выбирать не приходится.
Стас оттащил лейтенанта подальше к лесу и принялся стаскивать с него одежду, замирая и прислушиваясь к каждому звуку. Почудилось пару раз, что по дороге едет машина и вот-вот окажется поблизости, но это было галлюцинацией – уж очень сильно стучала в висках кровь, и колотилось сердце. В нагрудном кармане алехинского кителя
Стас нашел вчетверо сложенный листок, развернул, пробежал глазами напечатанные на машинке строчки:
– Удостоверение. Предъявителю сего, командиру взвода войск НКВД младшему лейтенанту Алехину Илье Петровичу предоставлено право…
Следом шел короткий перечень алехинских прав: производить проверку документов у всех лиц, как гражданских, так и военных, а также задерживать поименованных лиц и доставлять их в соответствующие органы. Треугольная печать на подписях, сделанными черными и фиолетовыми чернилами: генерал-майора, начальника войск НКВД Западного фронта и полковника, начальник штаба, какого – не указано. Стас убрал бумагу в снятый с Алехина планшет, предварительно вытащив из него и раскидав по окрестностям «вещдоки»: ключи от УАЗа и китайский складень. Мобильник и банковскую карточку положил в карман шинели, а ИЖ покрутил в руках и затолкал в планшет, решив приберечь пистолет на черный день. Да и ТТ не хуже и более уместен, хоть и тяжелый, зараза, но это дело привычки, к тому же кобура имеется… Зато к обнаруженной в планшете карте – яркой, многоцветной, еще пахнувшей типографской краской, отнесся с вниманием – извлек аккуратно, расправил, добросовестно рассматривал с минуту и ни черта не понял. Не было поблизости ни одного ориентира, мало-мальски заметного, от которого плясать можно. Отложил ориентацию на местности на потом, прислушался.
С дороги уже отчетливо доносился звук работающего двигателя, и, судя по нему, к месту перестрелки приближались сразу несколько машин. Свои или чужие – Стас выяснять не стал, затолкал карту на место, накинул на плечи шинель, скомкал одежду убитого, подхватил сапоги и побежал в лес. Первым делом переодеться и найти юдинскую подружку, да побыстрее, пока не стемнело, октябрь на дворе и сумерки подступают едва ли не с полудня, надо торопиться.
Тощий лесок и дождевая хмарь надежно скрывали его от чужих глаз, а надетая уже по-человечески, поверх алехинской, оказавшейся почти впору формы, шинель делала Стаса уж вовсе неразличимым на фоне родных, облетевших перед зимой осин. Да и смотреть было некому: кроме двух грузовиков, поспешно проскочивших в сторону фронта, машин больше не попадалось. И вообще было тихо, даже слишком, если не считать приглушенного расстоянием грохота разрывов, все удалявшихся и затихавших по мере того, как Стас топал вдоль дороги. Он уже и таиться перестал, шел параллельно разбитым колеям, смотрел по сторонам, гадая, куда могла запропаститься полуторка с фрицами. Прошел немного в сторону по примятой колесами траве, но быстро сообразил, что это тупик, машина за каким-то чертом просто отъехала к лесу, чтобы тут же вернуться обратно. Двинул дальше, подгоняя сам себя и путаясь в полах шинели. Заслышал треск мотора, отпрыгнул в березняк и залег в мокрой траве, пропуская мотоцикл. Тот лихо месил грязь и стремился на грохот взрывов, водитель и пассажиры в немецкой форме напряженно смотрели вперед, лес вдоль дороги их не интересовал. То ли уверены, что им тут ничего не грозит, то ли заплутали и в темпе ищут дорогу к своим. А где сейчас свои, и где чужие – сам черт не разберет, все смешалось, наши то ли держат пока оборону, то ли отходят, бросив технику и позиции.
И ни одного дорожного знака, ни намека на него, лишь деревья, стебли полыни ростом по пояс и грязь. Хоть бы один ориентир, хоть бы деревня или прохожий, чтобы узнать, куда занесло. Пока привязка только одна – алехинское удостоверение и подпись начальника НКВД Западного фронта, но этого мало для определения своих координат во времени и пространстве. Но, судя по хаотичному перемещению по единственной в округе дороге наших и немцев по сгоревшей деревне, и встречному грузовику дела у наших паршивые. Прибавим сюда осень, промозглую, позднюю, отсутствие погон у комсостава – сорок первый год получается или сорок второй. Уже легче, но ненамного, не будешь же пытать каждого первого встречного: где тут Москва? В лучшем случае неправильно поймут, в худшем…
«Надо идти», – Стас зашагал по обочине, не забывая прислушиваться, но кроме стука ветвей и негромких, смягченных расстоянием и нестрашных разрывов ничего не слышал. Тихо было вокруг и пусто, ни зверя, ни птицы, ни единой живой души поблизости.
Поворот, еще один, дальше метров двести до моста со сломанными перилами через проточное болотце, и сразу за ним развилка. Основная дорога берет правее, к пригорку; прилегающая, такая же раздолбанная и кривая, идет прямо, скрывается в лесу. С минуту Стас колебался, даже вытащил карту и пару минут добросовестно смотрел на нее. Дорог с развилками полно, мостов тоже, если он верно понял, что означают темные мелкие штрихи над тонкими синими полосками. Но да бог с ними, с мостами, куда отсюда двинул грузовик с фрицами – вот вопрос. Стас смотрел на колеи, на грязную траву по обочинам в поисках следа, но впустую. Впереди за деревьями раздался выстрел, за ним прострекотала короткая очередь, ветром донесло собачий лай, еще выстрел и все стихло. И потянуло дымком, как от костра, и чем-то паленым, над лесом показалась струйка дыма. Все напоминало виденное час или полтора назад, юдинскую подружку могли уже свободно употребить и «исполнить», как говаривал так и не назвавший себя майор НКВД. «Надо посмотреть» – Стас затолкал карту в планшет, перебежал дорогу, прыгая через колеи, и оказался в лесу. Прошагал, петляя между стволов, стараясь двигаться тихо и не шуршать опавшей листвой, но не бежал. Шел на запах гари и жженой шерсти, от которого першило в горле и перехватывало дыхание. Вбежал на пригорок, остановился под прикрытием толстенной ели, приподнял колючую лапу, выглянул из-под нее. Точно, деревня, по виду пустая, но не заброшенная – дома целы, по крайней мере пока, у стены ближайшего к лесу дома стоит велосипед, на огороде перекопаны грядки, ботва собрана в аккуратные холмики. И ни единой живой души, куда ни глянь, даже псы не брешут.
