Андрей Посняков - Саркофаг
Воскресным утром, туманным и промозглым, все, как всегда, поднялись спозаранку. Максим сразу же пристроился к плотникам – хмурым неразговорчивым парням. В отличие от тех же морковных рабов, это были вовсе не доходяги, впрочем, и не особо упитанные, обычные молодые мужики. С ними, под особым конвоем, и зашагал Максим, сначала по идущей у поля дорожке, затем по шоссе. На ходу никто не разговаривал, так, проскакивал иногда весело-злой матерок, да что-то кричали друг другу охранники на гнедых сытых конях. Вот тоже интересный вопрос: чем они лошадей-то кормят? Наверное, где-то рядом выращивают и овес, а летом косят сено.
Впереди, за заводом (впрочем, лучше сказать, за заводами: «Тойота», «Дженерал Моторс», «Опель» – чего тут только не было), высилась громада храма Воскресения Христова, купол которого тускло светился в густом желтоватом тумане, скрывавшем также и верхние этажи многоэтажных жилых комплексов, ныне в большинстве своем брошенных – лишь из немногих окон торчали дымящиеся трубы буржуек. Похоже, трехглазым и тем, кто за ними стоял, заводы были зачем-то нужны, а местные жители – нет, вот последних и вынудили убраться… если вообще не убили. Остались одни охранники, возчики и такие типы, как Акимыч или председатель. Да, на улице совсем не было видно детей… значит, и вправду обычные люди здесь уже давно не жили.
Пока стояли у перегораживающих шоссе ворот, кое-кто из плотников украдкой крестился на храм Воскресения либо на часовню святой Ксении Петербуржской, также расположенную поблизости. Тихомиров тоже перекрестился, попросив помощи во всех делах.
Сверив плотников по бригадирскому списку, охранник махнул рукой – ворота медленно отворились, и невольники, быстрым шагом пройдя по шоссе, сошли на повертку к заводам. Новенький, наверное, года два-три, асфальт еще не успел потрескаться. Видать, иностранцы дорогу строили как положено, а не как принято у нас. На проходной плотников обыскали, не особенно тщательно, так, проформы ради, после чего всех скопом отправили в цех, точнее сказать, бывший цех – огромное полутемное помещение со множеством станков и застывшим конвейером с красавицами-«тойотами», увы, уже никому не нужными. Часть машин находилась в стадии сборки, штук десять уже были собраны и стояли у самого входа, полностью готовые к продаже… которой так и не дождались. Все тут потихоньку гнило, приходило в упадок, о чем красноречиво свидетельствовали груды самого непостижимого хлама, строительный мусор, пыль и бегавшие повсюду крысы – видать, один из многочисленных бывших цехов (а может, и не один даже) приспособили под овощехранилище или перевалочную базу.
Миновав этот цех и, следом за ним, другой, столь же запущенный, плотники оказались в достаточно светлом помещении, видимо бывшей модельной: вокруг стояли деревообрабатывающие станки, а на полу были аккуратно разложены инструменты – ножовки, молотки, стамески и все такое прочее.
В этот день делали рамы для окон – не столь уж это оказалось и сложно. Никто из плотников с новичком не разговаривал, хотя многие и кидали любопытные взгляды, а впрочем, эти люди не общались и между собой, за чем строго следила охрана. Да и некогда было – работали индивидуально, до тех пор, пока где-то часа в четыре бригадир не стукнул в рельс:
– Ну, вот и ужин.
Максим бросил взгляд в окно – еще даже не начинало темнеть, не рановато ль для ужина-то?
Что ж, как скажете…
Вместе со всеми он прошел в обычную заводскую столовую, где, к большому удивлению Макса, обнаружился горячий и неимоверно вкусный борщ, которого наливали, не жадничая, – хлебай, не хочу! Был даже хлеб – тоже местной выпечки, из не особенно-то качественной муки, плохо пропеченный, серый, но и то было сейчас за счастье! В ангаре-то вообще никакого хлеба не выдавали.
Плотно поужинав или, скорей, пообедав, молодой человек откинулся на спинку стула, ощутив непередаваемое блаженство от обычной, нормальной человеческой пищи. Даже потянуло в сон, однако поспать не дали – встав из-за стола, бригадир (угрюмый неразговорчивый верзила с перебитым носом боксера и маленькими белесыми глазками, которого звали почему-то Мухой) повелительно махнул рукой и хмыкнул:
– Пошли на главное дело, парни!
Все оживились, кое-кто даже пригладил пятерней растрепавшиеся волосы…
Пройдя вслед за бригадиром по полутемной подсобке, сплошь заставленной какими-то ящиками и деталями, плотники поднялись на второй этаж, оказавшись в неожиданно светлом коридоре, с одной стороны которого, словно в какой-нибудь школе, располагались сплошные окна, по другую же сторону – двери. Одна за другой, под номерами, от единицы до… тридцати пяти, что ли, Максим не успел рассмотреть. Подойдя ближе, бригадир грубо толкнул его в плечо и гаденько ухмыльнулся:
– Ну, что стоишь? Заходи, бычок-производитель.
Молодой человек послушно открыл дверь и вошел в небольшую, площадью метров восемь-девять, комнатку с просторной двуспальной кроватью, тумбочкой и торшером. Торшер, конечно же, не горел, и свет проникал через расположенное прямо над дверью оконце.
Однако вовсе не это поразило сейчас Максима…
На кровати, обняв себя руками за плечи, сидела абсолютно голая девушка, крашеная блондинка лет двадцати – двадцати пяти с приятным круглым лицом и ярко-голубыми глазами. Сидела, ничем не занимаясь, просто тупо уставившись в стену.
– Здравствуйте… – останавливаясь у порога, озадаченно промолвил Макс. – Мне сказали, сюда идти…
– Ну, заходи, раз сказали. – Девчонка, ничуть не стесняясь, улеглась на кровати. – Ложись, делай свое дело. Раздевать я тебя не буду… уж сам. Ну? Чего ж ты стоишь? Новенький что ли?
– Новенький, – тихо признался гость.
– Я так и подумала… Ну, давай же! Иначе… сейчас вот заглянут в дверь, а мы тут просто сидим. Ну, раздевайся, ложись же!
Тупое безразличие в голубых глазах девушки явственно сменилось страхом…
– Ну пожалуйста… делай!
Пожав плечами, молодой человек быстро сбросил с себя одежду и лег, догадываясь уже, почему так хмыкали и переглядывались Акимыч и председатель. Ясно – публичный дом для особенно ценных работников! Так сказать, премия за ударный труд.
А девчонка вдруг вскочила, схватила Максима за руку, притянула к себе, прижалась теплой, быстро твердеющей грудью, с неожиданным пылом поцеловала в губы…
– Эх…
Молодой человек не знал, что и делать, наверное, ведь то самое и делать, зачем, собственно говоря, пришел. Улыбнулся, погладив девушку по спине:
– Тебя как зовут-то, ма шер?
– Какая тебе разница?
Обворожительно улыбнувшись, жрица несвободной любви повалилась на постель, увлекая за собой гостя…
Впрочем, долго блаженствовать им не позволили, застучали в дверь:
– Все! Пора. Уходим!
А за окнами темнело уже – надо же, как быстро пролетело время.
– Ну… пока…
Быстро натянув на себя одежду, Максим чуть смущенно улыбнулся и даже сделал попытку поцеловать девчонку, однако та равнодушно отстранилась:
– Не надо. Не ты первый…
Не ты последний – такое, как видно, было бы продолжение.
Пожав плечами, молодой человек вышел, на пороге остановился, махнул рукой – девушка даже бровью не повела, снова тупо уставилась в стену.
Да-а-а… вот и поговорили…
А в общем-то Макс вовсе не корил себя за то, что вот так взял и воспользовался, в конце концов, он же был нормальный мужик, без всяких сексуальных отклонений. Да и девчонка удовлетворение получила – уж в этом-то можно было не сомневаться.
Плотники вновь прошли по тем же цехам, мимо недоделанных авто, вышли во двор, остановились, поджидая своего где-то замешкавшегося бригадира. Максим с любопытством рассматривал залитый серым асфальтом двор с пробивающимися кое-где кустиками. Неподалеку, у проходной, ржавели уткнувшиеся в забор легковушки – две раздолбанные «лады»-«десятки» и горбатый «ниссан-ноут». Выбитые стекла, распахнутые в салон двери – видать, в машинах что-то искали, и явно – не их хозяева. Надеялись поживиться… или поживились. У всех автомобилей недоставало колес – открутили да поставили на гужевые телеги? Все может быть.
Пока ждали Муху, Тихомиров, беззаботно заложив руки за спину, прошелся вокруг «ноута»… незаметно открутил крышку бака… А бензинчик-то был!
Максим, вконец обнаглев, пошатал машину, прислушался – ну вот он, плескается! Наверняка не девяносто второй… жаль только, без колес не поедешь.
– Ты что там бродишь? – грозно окликнул Макса появившийся наконец бригадир.
– Смотрю. – Молодой человек улыбнулся и пожал плечами. – Когда-то хотел точно такую купить. Нравилась.
– Когда-то и мы много чего хотели, – неожиданно философским тоном заявил Муха. – А теперь… Ладно, давай в строй, уходим.
Вечером, точнее сказать, ночью Хвостик, конечно же, пристал с расспросами. Максим отвечал односложно, делая вид, что умаялся. Потом всю неделю до воскресения вновь работали на полях – убирали турнепс. Бригадир Акимыч никаких вопросов не задавал, лишь ухмыльнулся, но в субботу дал понять, что пора бы уже начинать действовать:
