Сила стихии - Дмитрий Сергеевич Мануйлов

Дмитрий Мануйлов

Элементали. Том 2. Сила стихии

Глава 1

Говорят, на следующий день после попойки голова наполняется неповторимыми ощущениями. Алкогольные возлияния не проходят для организма бесследно, заставляя переполненное этиловым спиртом тело страдать от похмельного синдрома. За вечернюю эйфорию приходилось платить утренними мучениями.

Игорь никак не мог ума приложить, за что приходится платить ему.

Алкоголя он не употреблял по принципиальным соображениям, и вчерашний день не стал исключением. Однако голова всё равно гудела так, как будто он в одиночку выжрал целую бочку дешёвого портвейна. Игорю, конечно, не с чем было сравнить, но представлял он ощущения от перепоя примерно так. И что самое худшее — найти этому сколь-нибудь подходящее объяснение ему не удавалось.

Да, его били, но это далеко не первый случай в жизни Игоря, когда ему крепко доставалось. Да вспомнить хотя бы его первую схватку с Глазуновым — Лазарев тогда едва мог ходить! Однако сейчас он и вовсе вряд ли смог бы перемещаться самостоятельно. Даже если бы с него сняли наручники.

Цепи, надёжно приковывающие Игоря к стене, совсем не соответствовали современному миру. Выглядели они так, будто ушлый тюремщик украл реквизит из какого-нибудь захудалого театра. Если, конечно, во второсортных постановках могли использовать кандалы с родием.

Помещение Игорь осматривал одними глазами: малейшее движение головой вызывало в висках резкую пульсирующую боль. Поэтому Лазарев старался шевелиться как можно реже. Это получалось легко — сил на активность всё равно не оставалось.

«Ну, могло быть гораздо хуже», — мысленно постарался успокоить себя Игорь. — «По крайней мере, выжил».

Впрочем, пока нельзя было точно сказать, можно ли было считать это плюсом: существует немало способов сделать жизнь пленника невыносимой. Молодой элементаль очень медленно повернул голову.

Обстановка помещения была достаточно скудной. Пыточных инструментов, которые так опасался увидеть Игорь, не обнаружилось, однако обстановка и без того была достаточно мрачной. Замшелые грязные стены, низкий потолок и решётка из металлических прутьев, за которой располагался коридор — в общем, ничто здесь не настраивало на оптимистичный лад.

Что удивительно, вскоре ему принесли вполне нормальную еду. Незнакомый Игорю плотный мужчина нервно подтолкнул тарелку и кружку сквозь решетку. Пища, хоть и успела порядком остыть, тем не менее не производила плохого впечатления: картошка и несколько кусков мяса, обычная еда с общего стола. Никто не собирался морить Игоря голодом или кормить его тюремной баландой. В кружке была вода. Судя по виду − чистая.

Один только запах еды разбудил в Лазареве дикое чувство голода. Последний раз он ел ещё в больнице и теперь небезосновательно подозревал, что с тех прошло не меньше суток. Желудок нарастающим бурчанием подтвердил мысли своего хозяина, и Игорь, отложив размышления на потом, дрожащими руками подтянул тарелку к себе.

Он ел как животное. Давясь и чавкая, запихивая в себя куски и глотая их, практически не пережевывая, Игорь с наслаждением погрузился в процесс поглощения пищи. Поэтому не сразу заметил, что его одиночество нарушено.

− Эй! Эй, ты меня слышишь?

Игорь вскинул голову. Перед ним, сразу за металлическими прутьями стояла та самая девочка, которой он помог сбежать с атакованного склада. Соня, дочь Филиппа. Почти касаясь носом решётки, она широко раскрытыми глазами изучала Игоря.

− Привет.

− Привет, − ответил Игорь и ужаснулся тому, как грубо прозвучал его голос. Звук был такой, словно кто-то провёл по скале костью. Сухой, неприятный скрежет пересохших связок. Лазарев припал к кружке с водой.

Тем временем Соня обратилась к мужчине, который принёс Игорю еду. Про себя молодой элементаль уже окрестил его тюремщиком.

− Открой мне, − негромко, но твёрдо попросила девочка.

− Скрипач не говорил… − начал было тюремщик, но Соня тут же бесцеремонно оборвала его:

− Скрипач, − в тонком голосе девочки прорезались язвительные нотки, − Отправил меня осмотреть пленника и обработать его раны. Мне передать Скрипачу, что я не смогла этого сделать, потому что ты меня не пустил?

Тюремщик думал недолго. Маленькие глазки метнулись в сторону Игоря, который ни одним жестом не показывал, что внимательно прислушивается к их диалогу.

− Проходи, − наконец решившись, мужчина подошёл к двери и зазвенел ключами. Раздался протяжный скрип несмазанных петель. Тюремщик безапелляционно заявил: − Но я вас закрою.

Соня фыркнула, выражая своё отношение к предупреждениям мужчины, и, не удостоив его даже взглядом, прошла внутрь. Похоже, девочка не была рядовым членом группировки Скрипача: иначе как подросток мог бы вести себя столь нагло рядом со взрослым бандитом?

Дверь с лязгом захлопнулась, отрезая камеру от внешнего мира. Игорь ленивым взглядом проследил за тем, как полноватый силуэт тюремщика, переваливаясь с ноги на ногу, отдалялся от решётки. Мужчина казался достаточно неуклюжим, но для Лазарева это ничего не меняло: цепи с родием удерживали его гораздо надёжнее любой охраны.

− Выглядишь так себе, − вынесла вердикт Соня.

Девочка стояла, склонив голову набок и внимательно изучая Игоря. Русые волосы, отросшие чуть ниже плеч, неаккуратно обрезанной копной спадали на джинсовый воротник модной куртки, скрывающей худобу и угловатость подростковой фигуры. На остром носике виднелось крохотное пятно от чернил.

− Но, наверное, могло быть и хуже, − Соня присела на корточки возле Игоря. Она совсем его не боялась: уже сейчас девочка была к нему достаточно близко, чтобы элементаль, даже будучи скованным, мог схватить её и убить на месте. Но Лазарев и подумать не мог об убийстве ребёнка, и Соня об этом знала.

− Могло, − голос Игоря по-прежнему был хриплым, но с каждым словом говорить ему было всё легче. — Всегда может быть хуже.

− Наверное, ты прав, − совсем по-взрослому согласилась Соня. — Давай-ка я тебя осмотрю.

Дожидаться согласия Игоря она не стала. Поднявшись на ноги, девочка принялась точными движениями указательного пальца чертить в воздухе непонятный узор, от сосредоточения поджав и без того тонкие губы. Следом за её движениями перед Игорем возникал рисунок из полупрозрачных серебристых линий. Лазарев с удивлением понял, что это руна. Сложная в исполнении, она была незнакома Игорю, полностью зазубрившему список