Фред Саберхаген - Слепая ярость

Фред Саберхаген

Слепая ярость

Глава 1

Маленький корабль-разведчик сотрясался от сокрушительных ударов, следовавших один за другим; они сыпались с такой частотой, что иногда налагались друг на друга. Волны радиации, изрыгаемые жерлами орудий, разили защитные поля и плавящуюся броню. Несколько минут назад, во время первой атаки, корабль быстро потерял маскировку, и оптэлектронные чувствительные органы убийцы, компьютеры берсеркера, сделавшего первый залп с расстояния в тысячу километров, тут же распознали яйцевидный корпус соларианского космолета. С этого момента удары лазерных лучей и снарядов стали непрерывными и такими яростными, словно ликующий берсеркер впал в священный транс. Во всяком случае, если бы компьютер мог испытывать эмоции, именно такие чувства обуяли бы его при виде соларианского артефакта, населенного зложитью.

Целью каждого берсеркера, без исключения, являлось пресечение любой жизни в Галактике, а особенно зложитей — органических существ, активно сопротивлявшихся уничтожению, на которое их обрекала программа, заложенная в компьютеры космических убийц.

За тысячи лет существования этой программы стерилизации соларианцы стали худшим видом зложити. Своих собственных создателей — представителей органической жизни — берсеркеры уничтожили еще на ранней стадии этого древнего замысла, в эпоху, когда человечество жило в пещерах и воевало с врагами посредством копий и дубин.

Рубка соларианского корабля была заполнена дюжиной человеческих тел в скафандрах. Боевые посты членов экипажа были оборудованы с математической точностью и соблюдением всех правил эргономики, обеспечивавших максимальный комфорт и эффективность. Но сейчас большинство из двенадцати скафандров стали обломками, а человеческая плоть, которую они защищали, превратилась в бескостную массу. Трое оставшихся в живых людей уцелели благодаря везению, броне, а также защите стенок корабля и командной рубки.

Система искусственной гравитации, которой снабжались боевые корабли для повышения надежности, изо всех сил пыталась уйти от близких разрывов и возместить ущерб, нанесенный твердыми снарядами, ударявшими в корпус со скоростью пули и иногда пробивавшими его насквозь. Теперь в рубке царила непроглядная тьма, напоминавшая тьму смерти, но глаза человеческого существа не заметили бы ее — так же, как и саму смерть. Никакие чувства члена экипажа этого корабля не могли бы дать ему знать о приближении врага или любого другого представителя окружающего мира. Эти чувства были надежно защищены фильтром из сложных символов, создававших виртуальную реальность. Голова каждого уцелевшего космонавта была запечатана в шлем без прорезей для глаз, служивший как для защиты, так и для управления. Шлемы пропускали лишь небольшие порции света и звуков, необходимые для сохранения человеческих чувств.

Однако битва была почти бессмысленной. Почти, но не совсем. Полыхали орудия корабля-разведчика, нацеленные на врага, слишком огромного, чтобы можно было промахнуться. Несколько секунд разведчик сохранял способность посылать в берсеркера небольшие снаряды. Эти выстрелы заставили врага всего живого идти зигзагообразным курсом. Но машина смерти с каждой секундой становилась на несколько километров ближе к маленькому кораблю с тремя еще живыми космонавтами на борту. Сейчас этот корабль был бессилен; любая попытка избежать гибели казалась обреченной на провал.

Атакующее чудовище, находившееся теперь менее чем в тысяче километров и неуклонно несшееся через космическое пространство, напоминало размерами ангар, который мог бы вместить дюжину таких кораблей-разведчиков. Оно принадлежало к последнему поколению расы машин, первые представители которой были построены и запрограммированы много тысяч лет назад.

Не обращая внимания на оружие людей, поражавшее его защитные поля и броню, враг продолжал атаковать соларианский корабль лазерными лучами и снарядами, которые срывали с разведчика остатки маскировки под неживой объект, пробивали и прожигали отверстия в его корпусе. Возможность разрушения самого берсеркера была ничтожно малой, и он мог без препятствий приближаться к цели.

Борьба между взбесившимся берсеркером и все более беспомощным кораблем-разведчиком продолжалась. Уцелевшие члены команды, заключенные в скафандры, были практически лишены возможности выбирать тактику и полностью зависели от своего бортового компьютера. Последние несколько минут корабль из Солнечной системы сам превратился в подобие берсеркера. Его огонь сосредоточился на одной цели, казавшейся неуязвимой, хотя орудия работали на полную мощность.

Прошло еще около минуты. За это время, почудившееся троим выжившим вечностью, тактическая ситуация не изменилась.

Но проигрыш в размерах, силе и вооружении был слишком велик. Корабль, еще хранивший три жизни, не составлял и одной десятой массы атакующего и не мог состязаться с ним в огневой мощи. Бездушный убийца все приближался, продолжая идти зигзагообразным курсом. Вот он уже в девяти сотнях километров… в восьми… Троим людям, которые еще дышали в своей броне, не дававшей им изжариться, эта нежить казалась воплощением неумолимой смерти. Корабль получил множество пробоин, в рубку уже проникали снаряды, а трое неподвижно сидели в своих креслах, окруженные скафандрами с трупами товарищей по оружию.

На десятки световых лет в радиусе эти трое уцелевших соларианцев и враг-нежить, яростно пытавшийся уничтожить их, были единственными носителями разума.

Тройка обитателей маленького корабля (двое мужчин, одна женщина), следуя запечатлевшемуся в памяти ритуалу, обменивалась краткими комментариями, битами информации и командами. Но сигналы, поступавшие по интеркому от одного из них, сопровождались звуками одышки, вызванной мучительным страхом.

И тут, в перерыве между необходимыми сообщениями, один из двух мужских голосов — голос космонавта второго класса Траскелука — внезапно запел боевой гимн тамплиеров.

Его товарищи не обратили на это внимания. Хорошо зная Траскелука, они ничуть не удивились песенному вызову, брошенному им врагу в момент последней битвы. Каждый был слишком занят борьбой с собственными демонами.

Трое занимали свои боевые посты и могли контактировать друг с другом только с помощью приборов. Три головы по-прежнему были заключены в шлемы, соединявшие их мозг с послушными орудиями и окружающим миром. До них доносилась скороговорка сообщений, описывавших давно забытые способы военных действий. А Траскелук продолжал петь свой яростный боевой гимн. Где-то в глубине корабля некий верный прибор регистрировал каждый шаг команды… несмотря на то, что запись этой битвы никогда не достигла бы ушей и глаз представителя органической жизни.

Все трое уцелевших были младшими членами экипажа. Командир был мертв, второй пилот тоже, как и все старшие офицеры, которые могли бы принять команду на себя.

— Корабль неуправляем. Мы получили еще одну пробоину, — сказал второй мужской голос, принадлежавший космонавту первого класса Себастьяну Гифту.

— Силовые поля не действуют. — На этот раз прозвучал голос женщины, младшего лейтенанта Террин. Она была старшей по чину из оставшихся в живых.

Корабль сотряс новый удар. В архивах бортового компьютера не было упоминания о такой мощи, которая могла бы заставить дрогнуть управляющие шлемы.

Судно было оснащено спасательным ботом на случай экстренной эвакуации, но сейчас сам корабль невозмутимым голосом, исполненным нечеловеческой четкости, сообщил трем выжившим, что последнее попадание в корпус повредило бот. Впрочем, в данных обстоятельствах это практически ничего не меняло.

В последовавшие за этим секунды трое обменялись краткими репликами, пытаясь составить разумный план. В конце концов женщина — как и полагается старшей по рангу — решительно сказала:

— Пора. Приготовиться покинуть корабль.

— После чего мы не проживем и десяти секунд… — пробормотал Гифт, не отдавая себе в этом отчета.

— Молчать! Нужно попробовать. Кто-то из нас должен сесть на скутер и подогнать поближе запасной космический курьер. Это сэкономит нам секунд тридцать.

Начальственный голос, проникший в шлем, заставил Гифта очнуться и преодолеть паралич, вызванный острым страхом. Как и все другие звуки, которые слышал космонавт, находившийся на боевом посту, этот голос доносился из невидимого источника внутри шлема. В этот момент зрительные образы, стоявшие перед глазами пораженного ужасом человека, были символами берсеркера и его орудий — порождения звездной Вселенной, не знающего ни пощады, ни милости. В мирное время Гифт выбрал для своего виртуального неба ярко-голубой летний оттенок, и сейчас в его шлеме царил именно этот цвет — словно в жестокую насмешку.