Владимир Березин - Путевые знаки

Владимир Березин

Путевые знаки

Жизнь во «Вселенной Метро 2033»

Объяснительная записка Дмитрия Глуховского

В школе я просто обожал фантастику. Когда мне особенно нравилась какая-то книга, когда меня покорял выдуманный кем-то мир, мне хотелось читать и читать про него – читать бесконечно.

«Было бы здорово, – думал я тогда, – если бы несколько писателей, объединившись в клуб, вместе придумывали и создавали книги об одном и том же мире. Это позволило бы превратить такой воображаемый мир в живой, детально продумать его, сделать безграничным».

И вот в моей жизни наступает момент, когда я могу воплотить свою детскую мечту. Могу открыть двери во вселенную моего романа «Метро 2033» для других писателей. И теперь вместе с ними творить этот мир.

А это значит, что тебе не нужно будет ждать еще несколько лет, чтобы узнать, что творится в других уголках вселенной «Метро 2033». Среди авторов, которые уже присоединились ко мне, есть те, кто пишет про Питер, и те, кто пишет про Минск, и те, кто собирается написать про Новосибирск. И даже такие, кто будет рассказывать историю постъядерной Софии – на болгарском языке. Ну и конечно, Московское метро останется главным убежищем человечества, а значит, самые драматичные события будут разворачиваться именно в нем.

У тебя в руках – первый роман нового большого проекта «Вселенная Метро 2033», который мы запускаем.

В этой серии будут выходить книги о жизни после Апокалипсиса, о мире моих романов «Метро 2033» и «Метро 2034». Писать их будут самые разные люди – но все яркие, интересные, талантливые.

«Метро 2033» писателя и критика Владимира Березина – очень необычный роман. Я решил начать серию именно с него, потому что Березин знает толк в хорошей фантастике и потому что книга получилась очень увлекательной.

В январе 2010 года выходит в свет «Метро 2033: Питер» Шимуна Врочека – головокружительный постъядерный роман о Петербурге.

В феврале – «Метро 2033: Темные туннели» Сергея Антонова, на этот раз снова о Москве. И о молодых бунтарях.

Есть планы и на март, и на апрель. Но самое интересное – автором одной из книг «Вселенной Метро 2033» можешь стать и ты! На портале Вселенной – на сайте Metro2033.ru – мы проводим конкурсы и отбор лучших романов, написанных читателями. Заходи на сайт, чтобы постить там свои рассказы, повести, романы, – и тебя могут напечатать!

2033-й год… Мир уже разрушен до основанья. Давай строить наш новый мир вместе!

Дмитрий Глуховский

Благодарности

Автор выражает чрезвычайную признательность М. Кагановой, Е. Розановой, И. Синдерюшкину, Е. Сирик, Е. Пероновой, Д. Фаррентес, Enigma, MegaVolt, Djtonik, а также авторам сайтов metro.vpeterburge.ru, anticaves.ru и многим другим за консультации и помощь.

Все совпадения с реальными именами и событиями носят случайный характер и не имеют ничего общего с действительностью.

У главных путей устанавливаются сигнальные и путевые знаки. Это постоянные знаки, указывающие план, профиль, протяженность и границы участков пути. Сигнальные знаки устанавливаются с правой стороны по направлению движения, а путевые – с правой стороны по счету километров.

Прежде чем принять какое-либо решение, сначала успокойтесь, соберитесь с мыслями и оцените создавшееся положение. Вспомните всё, что вы знаете о выживании в подобных условиях. Действуйте в соответствии с конкретной обстановкой, временем года, характером местности, удалением от населённых пунктов, состоянием здоровья членов экипажа. Ваши воля, мужество, активность и находчивость обеспечат успех в самой сложной обстановке автономного существования.

I

Отец

Не рассказывайте никому своих снов – что, если к власти придут фрейдисты?

Я стоял на краю лётного поля среди высокой травы, колыхавшейся на ветру. Волны шли вдоль взлётной полосы, расходясь то в одну, то в другую сторону, будто поле кто-то гладил огромной ладонью. Я ждал отца, и вот он появился – большой, сильный, и взял меня за руку. Я чувствовал его ладонь и торопился за ним, когда он повёл меня через ограждение к ангарам. Часовой лихо откозырял нам, но мы все знали друг друга давно, и всё было формальностью: и движение часового, и ответ отца, и пропуск, который он так и не достал.

Аэродром был маленький, спортивный, и машин на нём было мало. Всего было мало – и самолётов, и лётчиков.

Отец, прищурившись, посмотрел вдаль и произнёс:

– Чудесный день: видимость миллион на миллион.

Он сказал техникам что-то, те ответили неразборчиво, помахав какими-то бумагами. Вместе они уткнулись в эти бумаги и, наконец, отец поманил меня за собой.

В кабине учебного самолёта было жарко, пахло бензином и нагретым металлом. Я любил эти запахи, но ещё больше любил, как пахнет в кабине, когда нет жары, – каким-то особым запахом электроприборов. На реактивных самолётах топливом почти не пахнет, а вот тут ты ощущаешь себя почти как в автомобиле.

Отец говорил, что завод разрешает им летать на девяносто втором – автомобильном бензине, оттого мне так и кажется. А мать недовольно говорила, что я люблю нюхать бензин, потому что у меня в организме не хватает железа.

Я сижу справа, уткнувшись носом в панель автоматического радиокомпаса, пока отец готовится к вылету.

Я помню тот фильм, где мальчик спас отца и вёл самолёт над пустыней. «Если что, я спасу его, – думаю я, проведя пальцем по шкале коррекционного механизма. – Вот он попадёт в беду, а я доставлю его в госпиталь… Нет, пусть не он, а кто-нибудь другой попадёт в беду, и мы с отцом спасём его. Мы сядем в далёкой горной местности, вокруг будет война и взрывы, а мы погрузим раненых и в последний момент взмоем в небо. Он будет так же, как и сейчас, спокойно и строго смотреть вперёд, а я буду штурманом».

И я проверяю, выставлен ли коррекционный механизм на ноль перед взлётом.

Отец не смотрит на меня, но я знаю, что он всё видит.

Я рассказываю ему школьные новости, чередуя хорошие и плохие, и чувствую, что ему всё это очень интересно, но немного не к месту, не вовремя – ведь сейчас ему лететь.

Что-то ещё я хотел спросить у него, но не помню что. Отец подмигивает мне, будто намекает, что он тоже хотел что-то рассказать, но не сейчас: видишь, работа.

Мы ещё некоторое время сидим с отцом в кабине, и он, внимательно проверив, как я застегнул ремни, прибавляет газу. Самолёт двинулся вперёд, и мы, раскачиваясь, выписали квадрат на двух разогретых солнцем асфальтированных полосах аэродрома. Потом он остановил самолёт, сбросив обороты двигателя.

Я выбираюсь наружу, и воздушный поток тут же срывает у меня с головы пилотку. Это отцовская пилотка, а отец говорит, что головной убор – самое главное в форме. Пилотка мне велика, но я берегу её пуще коллекции вкладышей от жвачки. Пилотка скользит по шершавому бетону, и я бегу за ней, упуская тот момент, когда отец тронул машину и стал набирать скорость. Крылья начинают двоиться и троиться в мареве, которое висит над нагревшейся уже полосой, и вот, наконец, далеко-далеко чёрточка учебного самолёта отрывается от земли, покидает это дрожащее над бетоном марево и поднимается вверх. Отец закладывает вираж и проходит над аэродромом обратно, сделав бочку, а потом крутит прямо у меня над головой фигуры по списку своего полётного листа.

Я иду к ангарам и, стоя в тени, хочу только одного, чтобы это длилось бесконечно: меняющийся на виражах тон работающего двигателя, самолёт, кувыркающийся в воздухе на фоне нестерпимой синевы, и моё счастье.

Надо было что-то спросить, что-то очень важное, и я знаю, что отец мне всё объяснит. И я, наконец, вспоминаю, что именно… Но отец далеко, и его самолёт, сделав петлю, уходит в сторону солнца. Я читал одну книгу, повесть про лётчиков времен войны… И там, в этой повести, один из наших пилотов всегда уходил в сторону солнца после атаки, поэтому его никто не мог сбить. Он потом садился на аэродром, где базировались американские лётчики, тогда мы воевали вместе. И вот американцы пили своё виски, а он всегда просил в столовой немного солнца с газировкой. Я уже не помню подробностей и что там было ещё в этой книге, но потом этот лётчик улетел в сторону солнца после воздушного боя, но не с американцами, конечно, а с немцами, которые на нас тогда напали. Он улетел, и больше его никто не видел. Он растворился в этом солнце… Потом американцы спрашивали про него, а им предлагали только выпивку… И американцы плакали, потому что мы тогда дрались вместе, и когда твой друг не приземлился, то как же тут не заплакать?