Андрей Белоус - Рассвет

Андрей Белоус

Дублер. Книга первая. Рассвет

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Андрей Белоус, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Вот это тычка! В паре случаев, когда так прилетало в голову, в памяти неизменно всплывала одна банальная шутка: – «Были бы мозги – стресс бы нахер!». Но сейчас было явно не до шуток. Об этом все происходящее не говорило – оно об этом кричало. И крик тонул в хаосе других звуков, самым неуместным из которых выглядел свербящий затуманенную ударом голову вой сирены, как будто и так непонятно, что далеко не все в порядке.

С внутренними повреждениями, автоматика хоть и с трудом, но справлялась. Возникающие местами очаги возгораний моментально обнаруживались и локализовались системой пожаротушения. Система вентиляции, практически неслышимая в обычном режиме, сейчас надсадно гудела, работая на износ. Втягивая отправленный продуктами горения воздух, она безуспешно пыталась нормализовать состав атмосферы. Хотя, и такая сейчас за счастье. В смысле, что она вообще имелась. Это наталкивало на мысль, что корабли этого класса изначально проектируются с учетом подобного развития событий.

Одного взгляда на уцелевшие экраны Свода хватило, чтобы понять, что корабль обречен. Невероятное совпадение, учитывая безграничные размеры космоса, вынесло поврежденный крейсер прямиком на пересекающую его курс орбиту планеты. Причем, даже визуально становилось понятно, что довольно высокого класса. Способной в лучшем случае затянуть нас на свою орбиту. Ну а в худшем…

Ввиду уничтожения одного из трех маршевых двигателей, оставшиеся два своей работой вносили в происходящее только сумятицу. Системе управления не удавалось скоординировать их действия, что неизменно приводило к потере управляемости полета, и связанной с этим жуткой болтанке. Общую картину довершало масштабное повреждение хвостовой части, ответственной за управление корабля при маневрировании. Сомнений не оставалось – крейсер несло прямиком на планету, и расписавшаяся в собственном бессилии автоматика, продолжая свои безуспешные попытки изменить курс, разносила корабль на части, не в силах избежать столкновения.

Кисловато-сладкий вкус крови во рту, и дублирующий его специфический запах, воспринимаемый как спица в ноздрю, нещадно ударили по рецепторам нервной системы. За этим всегда следовал взрыв бешеной активности мозга. Направленной не только на осознание происходящего, но синхронно шел анализ возможных вариантов развития событий, позволяя планировать свои дальнейшие действия. И всегда решающее значение имело время. Но не время принятия решения. А тот промежуток времени, который предстояло потратить на то, чтобы превозмогая боль, слабость и происки вестибулярного аппарата, устраивающего карусель в мозгах, встать и начать действовать.

Не успев разлепить глаза и обозреть весь происходящий вокруг кипиш, я оказался вынужден уворачиваться от падающего со Свода сегмента экрана. Который, несмотря на плоскую форму и незначительные размеры – метра полтора на два, ударив ребром в то место, где я только что лежал, без труда проломил пластиковый пол, и войдя наполовину, так и остался торчать в проломе, застряв там наглухо. Судя по изменению тяги, включились тормозные двигатели. Но из-за неправильной аэродинамической формы поврежденного крейсера эта мера привела к тому – же результату, что и попытка использования маршевых двигателей.

Но стоило автоматике стабилизировать состояние корабля, следовала новая попытка затормозить, своей вибрацией буквально разрывающая крейсер изнутри. Иными словами включение тормозных двигателей приносило для ослабленной конструкции корабля вреда больше, чем, если бы они не включались совсем. В таком случае, у экипажа корабля, и личного состава штурмового десанта, появилась возможность прийти в себя и попытаться добраться до спасательных капсул. Надеяться на то, что десантники смогут в таких условиях вывести посадочные боты нереально. Но пока тормозные двигатели продолжали методично разносить все к чертям, я в отличие от электроники физически ощущал, как под воздействием этих чудовищных перегрузок лопаются сверхпрочные элементы корпуса.

Вывод напрашивался сам собой – валить надо отсюда, и как можно резче. Но послушается ли меня тело? Сработает режим “паника”, и снова закинет в ту тепличную тьму, где останется лишь дожидаться, когда вся эта громадина ухнет на планету, либо развалится на части еще в атмосфере. Но один раз тело выполнило мой приказ, уворачиваясь от монитора, а значит, возможность действовать есть, необходим лишь стимул. Эта мысль придала уверенности, к тому-же появилась идея скомбинировать столь решительный внутренний настрой с жизненной необходимостью принятия экстренных мер.

– Нужно срочно выбираться отсюда, иначе – смерть – как можно категоричней заявил я мысленно, создав соответствующий эмоциональный фон.

– Быстро к спасательной капсуле – уже не сдерживая эмоций, мысленно скомандовал я словно сам себе, и рванулся, пытаясь встать.

Именно пытаясь. Потому как при той непредсказуемости, с которой корабль мотало из стороны в сторону, стоять прямо оказалось задачей трудновыполнимой. Но внутренне я испытывал ликование от того, что мозг принял мое командование над телом. Без малейшей задержки, что называется, “как родного”, причем продолжая приятно удивлять. О месте расположения спасательных капсул я не знал, и даже не догадывался. Поднимаясь на ноги, одной рукой для устойчивости опираясь на стену, а другой, держась за край по-прежнему торчавшего из палубы монитора, я вдруг осознал, что знаю о спасательных капсулах все. Местонахождение, оптимальные маршруты следования, активизация, и даже общие характеристики и принцип работы.

– Это, конечно, замечательно, но надеюсь, ремонтировать ее мне не придется – мелькнула немного сумбурная от неожиданности мысль.

– Все, рвем когти – подстегнув себя этой мыслью, я оттолкнулся от стены, сделав первый шаг.

И словно в насмешку над подобной самоуверенностью, в этот момент крейсер сотряс очередной толчок, и палуба, вероломно ударив снизу, встала дыбом, отбросив меня назад к стене.

– Понятно, передвигаться следует иначе, сейчас автоматика выровняет корабль, и попробуем – подумал я, сделав соответствующие выводы из своей первой неудачной попытки.

Почувствовав ускорение, заставившее пол вернуться в условно горизонтальное положение, я наклонился, и добавив к ступням еще две дополнительные точки опоры, функции которых выполняли ладони, вновь рванулся в нужном направлении. Подобный способ передвижения, несмотря на всю свою неприглядность в сложившихся условиях оказался наиболее эффективен. И дело даже не в том, что он позволял лучше всего сохранять устойчивость. Когда палуба, в очередной раз взбунтовавшись, попыталась свести на нет все мои усилия, вновь отбросив на начало пути, одной рукой мне удалось зацепиться за рваную щель в месте стыка двух плит пола, и переждать, пока корабль не стабилизируется.

Совершая подобные отчаянные перебежки, мне удалось преодолеть большую часть пути, прежде чем появились первые признаки усталости. Причем, наибольшее беспокойство доставляла боль в шее. Попробуйте сами встать на четвереньки и посмотреть на потолок. Следить за перемещением по Командному мостику разнообразных предметов, непонятно как здесь оказавшихся, и в случае необходимости уворачиваться от них было несложно. Но когда в метре от меня пол проломила какая-то жутко тяжелая хрень, упавшая со Свода, вопрос контроля верхнего пространства был признан одним из приоритетных. Так что с болью в шее приходилось мириться, ибо подобная мера предосторожности неоднократно доказала свою целесообразность.

Вскоре, через задымление, все больше заволакивающее Командный мостик, стал просматриваться нужный коридор. Но порадоваться этому факту не получилось. Очередное включение тормозных двигателей вновь привело к изменению наклона пола, однако, в этот раз на больший угол, чем обычно, к тому же в направлении противоположного борта. С одной стороны путь теперь пролегал под уклон, вот только “горочка” оказалась слишком уж крутовата, чтобы передвигаться, не сорвавшись, даже при помощи рук. Но особое беспокойство вызвало другое обстоятельство. Разнообразный хлам, валившийся со Свода, и до этого скапливавшийся у стены, от которой я и стартовал. После изменения направления уклона вся эта бесформенная груда, постепенно разгоняясь, начала сползать к противоположному борту, угрожая подмять меня своей многотонной массой.

Времени на размышление не оставалось, а потому тело среагировало на опасность самостоятельно, причем выбрав самый оптимальный вариант. Мое дальнейшее передвижение напоминало мультик про пингвинов. Там, где они ловко скользят на пузе, и используя встречные предметы, исполняют замысловатые кульбиты. Ну, на то он и мультик, чтобы все выглядело гладко и красиво. В моем исполнении это смотрелось не столь грациозно, но не менее продуктивно, невзирая на неизбежные неудобства, которые доставлял подобный способ передвижения. Больно было просто дико. Встречая грудью всевозможные неровности пола, как естественные, так новообразованные, я с прискорбием отмечал неоднократное пробитие многострадальной “фанеры”. Однако, отталкиваясь от встречных препятствий руками таким образом, чтобы смещаться в нужном направлении, я с внушающей оптимизм скоростью двигался к намеченной цели.