Джон Гриббин - Дорога в никуда

Джон Гриббин

ДОРОГА В НИКУДА

Глава 1

Через год после войны мой издатель отправил меня в Стэвэнджер, в Норвегию, чтобы проинтервьюировать Роджера Ту Хокса. Я был уполномочен заключить с ним договор. Условия были весьма благоприятными, особенно принимая во внимание печать и пересылку в послевоенный период. Я сам попросил об этом поручении, потому что я много слышал о Роджере Ту Хоксе. Большинство историй о нем были невероятными, даже противоречивыми, однако, согласно моей информации, его рассказы были правдивыми.

Мое любопытство было так возбуждено, что я уволился бы со своей должности и на свой страх и риск отправился бы в Норвегию, если бы даже мой издатель не согласился на это. А это было время, когда с моей профессией нелегко было получить работу. Восстановление разрушенной войной цивилизации было нашей важнейшей целью; умение обрабатывать металл, класть стены из камня было предпочтительнее умения владеть пером.

Тем не менее, люди покупали книги, и тайна этого чужака Роджера Ту Хокса возбуждала интерес во всем мире. Почти каждый слышал о нем, но те, кто его знал, были или мертвы, или пропали без вести.

Я записался пассажиром на старый грузовой пароход, которому потребовалось семь дней, чтобы добраться до Стэвэнджера. Хотя, когда я сошел на берег, был уже поздний вечер, я все же спросил на своем скверном норвежском, где находится отель, в котором, по моим сведениям, остановился Ту Хокс. Перед своим отъездом я безуспешно пытался заказать там комнату.

Цена за проезд на такси была очень высока, потому что бензин был все еще строго нормирован. Мы проехали по многим темным улицам, но окна отеля были ярко освещены и фойе было заполнено надменными гостями, которые, по- видимому, все еще радовались, что им удалось пережить войну.

У конторки я осведомился, где находится комната Ту Хокса, и мне ответили, что он находится в зале для танцев, где бургомистр Стэвэнджера устраивает бал. Это объясняло оживление в фойе.

Мне было не трудно разыскать Роджера Ту Хокса, потому что я знал его по многим фотографиям. Он стоял в углу зала для танцев, окруженный мужчинами и женщинами. Я пробился туда и оказался поблизости от него. Он был среднего роста. У него было приятное лицо с высоким и массивным крючковатым носом. Волосы его были темно- каштановыми, кожа смуглой, однако не более темной, чем у обычного загоревшего на солнце европейца. Но глаза его были неожиданно серыми, такими же холодными и серыми, как зимнее небо в Исландии. В правой руке он держал стакан с водкой и оживленно разговаривал, причем его белые зубы все время поблескивали в добродушной и даже застенчивой улыбке. Его норвежский был ненамного лучше моего, с сильным акцентом и весьма неправильной грамматикой. Возле него стояла красивая блондинка, которую я также видел на фотографиях: его жена.

Когда в разговоре возникла короткая пауза, я использовал эту возможность и представился. Он, конечно, знал обо мне и о моей профессии, потому что мой издатель и я переписывались с ним. У него был глубокий, вызывающий доверие баритон, и он вежливо осведомился, как прошло мое путешествие. Потом он, улыбаясь, сказал:

— Я уже боялся, что ваш издатель передумает и вы не сможете сюда приехать, — он сделал короткую паузу, за которой последовало сожалеющее пожатие плеч. — Через два дня я покидаю Норвегию. Это значит, что я смогу посвятить вам полтора дня. Я вам расскажу свою историю и буду надеяться на то, что вы сочтете ее достаточно занимательной. Пожалуйста, постарайтесь запомнить ее правильно. Как у вас с памятью?

— Она у меня фотографическая, — ответил я. — Но, несмотря на это, я боюсь что ни одному из нас не придется поспать достаточно долго. Я устал, но я начну слушать ваш рассказ тогда, когда вам будет угодно…

— Немедленно. Я хочу только поблагодарить хозяина дома.

Пятью минутами позже мы уже были в его комнате. Он поставил на печку большой кофейник, а я тем временем достал бланк договора, карандаш и блокнот.

— Я не знаю, — сказал он, — верно ли то, что я делаю, но мне нужны деньги, а эта книга кажется мне самым простым способом добыть их. Может быть, я не вернусь, чтобы забрать мой гонорар. Все зависит от того, что произойдет в конце моего путешествия.

Я поднял брови, но ничего не сказал. Он быстрыми шагами пересек комнату, взял со шкафа глобус и поставил его на стол. Эта вещь была сделана еще до войны и на ней не отражалось изменение границ, происшедшее за последний год.

— Идите сюда, — сказал он. — Я хочу показать вам, где началась моя история.

Я подошел к нему. Он медленно повернул глобус и кончиком карандаша указал на точку на некотором расстоянии от западного берега Черного моря.

— Плоешти, — сказал он. — Отсюда я хочу начать. Я мог бы отодвинуть начало еще дальше в прошлое, но на это потребуется время, которого у нас нет. Но у меня есть рукопись, в которой моя жизнь описана подробно, день за днем, но начнем с нападения на нефтяные промыслы в Плоешти.

— Плоешти в Румынии? — спросил я.

— Да. Плоешти — центр добычи и переработки нефти для Германии. Цель нашего девятого Воздушного Флота, который тогда базировался в Киренаике в Северной Африке. Прошло уже пять лет войны, прежде чем американцы смогли совершить нападение на важнейший центр обеспечения фашистской Германии. Нагруженные бомбами, боеприпасами и горючим, с полевого аэродрома в оккупированной части Южной Италии стартовали сто семьдесят пять четырехмоторных бомбардировщиков, чтобы нанести бомбовый удар по резервуарам с горючим, нефтяным вышкам и ректификационным колоннам в Плоешти. Нам не сказали, что город и нефтеперерабатывающий комплекс окружены множеством орудий всех калибров и что здесь самая большая концентрация зенитных батарей во всей Европе. Но если мы бы об этом и знали, не было бы особой разницы. Наше удивление не было таким уж большим и это все.

Я был пилотом одного из Б-24, носившим собственное имя «ГАЙАВАТА». Моим вторым пилотом был Джим Эндрюс. Он был из Бирменгема в Алабаме, но ему, казалось, ничуть не мешало, что я был индейцем — полукровкой. Мы были лучшими друзьями.

Он улыбнулся.

— Может быть, мне нужно сказать вам, что я ирокез, по крайней мере, по материнской линии. Мой отец был урожденным шотландцем. Ирокезы — близкие родственники чероки.

Я кивнул и осторожно сказал:

— Я могу надеяться, что эти сведения упоминаются в рукописи, которую вы мне обещали?

— Да, само собой разумеется. Итак…

Глава 2

Командир соединения бомбардировщиков проложил курс южнее Тирговисте и вместо того, чтобы отклониться на север, где должен был находиться Плоешти, он вел машины почти точно на Бухарест. Лейтенант Ту Хокс заметил навигационную ошибку и, так же как и некоторые другие командиры самолетов, нарушил предписанное радиомолчание. Командир звена не дал никакого ответа и упрямо продолжал придерживаться ложного курса. Несколькими минутами позднее далеко слева и над самым горизонтом Ту Хокс увидел грязно-коричневое облако и понял, что это должен быть дым над горящими нефтехранилищами. Первая волна нападающих достигла цели и сбросила бомбы.

Он наблюдал за флагманским бомбардировщиком и спрашивал себя, видел ли полковник этот предательский дым. Внезапно флагманский бомбардировщик заложил крутую кривую и взял курс на дымящиеся нефтепромыслы. Ту Хокс и другие командиры бомбардировщиков повторили этот маневр и все звено было своевременно предупреждено об этом. «ГАЙАВАТА», запустив все четыре мотора на полную мощность, понесся на север со скоростью примерно четыреста километров в час. Соединение опустилось на предписанную для нападения высоту в сто метров. Зеленые кукурузные поля сменились желто-коричневыми полями пшеницы, каналы, дороги, тропинки и ручейки проносились под ними. На фоне облаков дыма парили огромные серые фигуры заградительных аэростатов. Некоторые из них поднимались, чтобы дополнить аэростатное заграждение, другие висели на большой высоте; часть из них была сбита.

Ту Хокс был смущен, хотя он и не показывал этого Эндрюсу. Соединение заходило с неправильного направления и проводившийся на протяжении целевой недели инструктаж о положении объективов — целей в области нападения — был теперь совершенно бесполезным; неделя была потрачена зря. При подлете с юга все это выглядело иначе, чем на фотографиях разведчиков.

Соединение бомбардировщиков еще не достигло аэростатов, как немцы мгновенно открыли огонь. Копны сена, группы кустов и полевые амбары оказались замаскированными зенитными установками. Двадцатимиллиметровые четырехствольные зенитки и тридцатисемимиллиметровые скорострельные пушки поливали небо трассирующими пулями и снарядами. С краев дорог, из кюветов и защитных окопчиков посреди полей били пулеметы. Стоящие в отдалении крытые грузовики внезапно разъехались и открылись новые орудия. Далеко впереди вели огонь батареи длинноствольных 8,8-миллиметровых зениток, стреляющих взрывчатой шрапнелью, облачка взрывов которой образовывали в воздухе плотный узор.