Двойной генерал-2 (полуостров Сталинград) - Сергей Чернов
На крыльце одноэтажного зданьица часовой. При подходе командир разведвзвода Анатолий Климкин, изображаюший лейтенанта вермахта, замечает строения с тыла комендатуры. По виду их можно было использовать, как гауптвахту. «Вот туда мы их и пересажаем», — возникает естественная мысль.
Климкина, который представляется командиром задержанных, часовой пропускает без вопросов, солдат заставляет разоружиться. Лейтенант перед дверью оглядывается и делает рукой быстрый и незаметный жест подходившим по улице подчинённым.
Через пять минут, согласно безмолвному приказу лейтенанта, восемь солдат лениво обкладывают здание со всех сторон. Двое подходят к часовому, один просит огонька для папиросы. Часовой не успевает строго на него посмотреть, второй прыгает через перила и двумя ударами укладывает его на крыльцо. Ещё через несколько секунд, один втаскивает часового внутрь, второй встаёт на его место. Власть в городе начинает меняться.
Новый часовой, естественно, пропускает своих камрадов, наплевав на устав караульной службы. А чо ему? Не его же устав.
Как раз когда лейтенант Климкин разбирается с комендатурой, в город входит батальон под командованием «гауптмана Леманна». Направляется он к вокзалу же, через центр города. На подходе к комендатуре колонну останавливает патруль. Совсем недавно эти патрульные были задержанными.
Они о чём-то переговориваются с гауптманом. Старший патруля передаёт карту с обозначениями. Гауптман, в миру лейтенант диверсионного полка Александр Старовойтов, выходит из машины, выкликает командиров.
Нельзя сказать, что захват города прошёл совсем чисто. Жёсткость приказа Голубева особо касалась возможности радиообмена. Поэтому подошедшие к казармам охранного батальона танки и цепь автоматчиков первыми выстрелами из танковых орудий развалили тот угол строения, где над крышей виднелась антенна. После этого нагло представляются спецполком резерва командования группы армий «Центр» и требуют сдаться. Ошеломлённые немцы выходят из казармы с поднятыми руками.
Как только генералу Голубеву докладыват, что воинские части разоружены, он в командирском вагоне бронепоезда кивает пехотному лейтенанту.
— Выводи своих людей и бери город. Сначала иди в комендатуру, познакомься с местными, — лейтенант в ответ ухмыляется, — с планом города, и выводи свои патрули. Назначаешься временным комендантом города Лик.
Через пару часов в город входил 6-ой кавалерийский корпус. Вернее, его начальствующая часть с охранением и ротой обеспечения. Остальные размещаются за городской чертой. Слишком мал городок, чтобы принять почти пятнадцать тысяч человек. Кое-какие части заняты на других участках.
Голубев встречает их недалеко от въезда в город. В машине, в которой приехал гауптман, вернее, старлей Старовойтов. Выходит, здоровается с комкором, генерал-майором Зыбиным. Картина для вновь прибывших представлялась полной абсурда. Немецкий гауптман выполняет роль порученца при советском генерале. Да ещё залихватски и браво рявкает «Яволь!» на каждый приказ. Каблуками ещё прищёлкивает, паршивец. Генерал Голубев смотрит на него с некоторой оторопью. Но замечаний не делает.
— Здравия желаю, Ефим Сергеевич! — Голубев приветствует генерал-майора Зыбина, сменившего Никитина на посту комкора.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — козыряет в ответ комкор.
Голубев отвозит его в комендатуру, там их ждут отличные карты. Они сидят за чужим немецким столом, нисколько этим фактом не смущаясь. Было ваше, стало наше — обычное дело на войне.
— Смотри, Ефим Сергеевич, — тычет пальцем в карту Голубев, — здесь и здесь лесные массивы. Так что сможешь пройти незамеченным. Тебе задача пройти до места за двое суток.
Генерал-майор отрицательно качает головой.
— Не получится. Лошадь больше семидесяти километров за сутки не пройдёт.
Командарм задумывается. Потом просит его подождать и выходит на улицу, к своемутанку. Трофейному Т-IV. Полюбились они красным генералам своим удобством. Затребовал связь со штабом фронта. Поговорил, если можно так охарактеризовать обмен шифровками, и вернулся в кабинет.
— Хорошо, Ефим Сергеевич. Тогда делаем так. Забираешь бронепоезд, цепляешь к нему вагоны. Штук пять хватит?
Генералы немного препираются, и разговор заканчивается уступкой командарма.
— Ладно, Ефим Сергеевич. Бери эшелон и грузи хоть всю дивизию. До Растенбурга всего километров шестьдесят. Доедут в тесноте, но быстро. Захватят город, доложишь, организуешь оборону. Оттуда в Инстербург.
— Что делать, сам знаешь. Держи связь. Поостерегись вызывать авиацию, она тебя демаскирует, но если надо — вызывай. Захваченные эшелоны отправляй в Лик интендантам.
— А ты, Константин Дмитрич? — интересуется генерал-майор.
— А я займусь Сувалками, — Голубев смотрит серьёзно, и взгляд его протыкает Зыбина и уходит дальше и дальше.
«И не только Сувалками», — размышляет генерал. Хлопот полон рот. Командование настаивает на снабжении по железке, только не всегда это возможно. Надо раскидать по территории склады, посты ВНОС, прибрать к рукам аэродромы, — с этим отдельная история, их расположение немцам известно, — организовать оборонительные линии, и много ещё чего. Это только в фильме «Чапаев» легендарный комдив только и делает, что скачет на резвом коне, размахивая с лихим посвистом шашкой. Да личный состав в кулаке держит. А ведь забот тоже было выше папахи конного всадника. Дивизию надо кормить, обмундировать и боеприпасами снабжать. При тогдашней разрухе снабжение армии было делом совсем не простым. Так что «белые пришли — грабют, красные пришли — грабют» — обыкновенная правда жизни. Что белые, что красные частично, а то и не совсем частично, находились на подножном корму. То бишь, снабжались за счёт населения.
— Что у нас со связью? В целом? Только радио?
Вызванный в кабинет начальник штаба армии Ляпин Пётр Иванович отвечает бодро:
— Используем немецкую сеть. И военную и гражданскую. Сейчас берём её под контроль.
— Хм-м…
— Ничего страшного, — успокаивает начштаба, — гражданские сети легко прослушать, но их используем исключительно для сообщений о движениях немецких войск. В особом режиме передачи информации. С военной ещё надёжнее. Просто переукладываем провода, переустанавливаем оборудование по нашим узлам. Есть трудности с совместимостью, но связисты справляются. Опять же пленные связисты есть.
— Хорошо. Работайте, — командарм отпускает начштаба. Сам встаёт из-за стола.
В коридоре к нему присоединяется свита. Клубящаяся вокруг суета расступается вокруг них, как вода от воздушного пузыря, рвущегося к поверхности.
— Шумно здесь что-то…
На задумчивое замечание командарма отвечает адъютант:
— Хотели штаб здесь делать, пока Зыбин по башке своим не надавал.
— За что?
— Немцы знают, где комендатура. Могут легко разбомбить.
Ну, да. Действительно, сам сразу не сообразил, — укоряет себя Голубев. Не вслух, разумеется.
«Ладно, пора мне», — генерал направляется к своему танку, который предстояло загнать на платформу лёгкого бронепоезда. Своим ходом гнать его до Лика, где расположился резервный штаб армии, расточительно.
Рано-рано утром следующего дня, передовые части 36-ой кавдивизии при поддержке «Гекаты» уверенно берут под контроль железнодорожный узел Растенбурга и сам город. Тыловые части серьёзного сопротивления оказать не могут. Тут же формируется ударная группа для выдвижения к Инстербургу.
24 сентября, среда, время 18:15.
Минск, штаб фронта. Генерал Павлов.
Закрываю папку с докладами.
