Владимир Корн - Артуа. Ученик ученика
Заира кивнула головой. Красивая девушка и чем-то напоминает Милану.
Нет у меня опыта с женщинами, меняющими ласки на деньги. Без этого всегда обходился. Хотя нет, был один случай. Но тогда я до самого последнего момента не знал, кто она на самом деле.
Давай девочка, посидим и помолчим. И еще выпьем немного вина. Нет, напиваться мы не будем, зачем. Вот только я немного передвину подсвечник с одинокой свечей, чтобы лучше тебя видеть. Ты красива, очень красива, Заира, и так похожа на Милану.
Я не буду расспрашивать тебя о твоей жизни, о твоем прошлом, расскажи мне лучше, что тебе нравится, что ты любишь и о чем мечтаешь.
Я же буду просто сидеть и смотреть на тебя. Наверное, слова о том, что можно бесконечно смотреть на огонь и воду придумала женщина, потому что в этом списке нет женской красоты, которая должна быть на первом месте…
… – Ты всю ночь называл меня Миланой. Всю ночь – прошептала Заира уже утром, удобно пристроив голову на моем плече, когда за окном забрезжил рассвет.
Мне и казалось всю ночь, что рядом со мной Милана.
– Артуа, наверное, у тебя давно не было женщин?
Хочешь, я тебе скажу с точностью до одного часа, сколько у меня их не было? Вот только зачем тебе это?
– Ты был очень нежен со мной. Я понимаю, что все это было не для меня, но все равно, спасибо тебе. У меня еще никогда такого не было. Мне пора, Артуа.
Заира чмокнула меня в щеку, и соскользнула с постели, одеваясь.
Погоди, девочка, сейчас я отдам тебе твои деньги.
Где же этот чертов кошель? Куда я его засунул вчера?
Заира, увидев мою шпагу, округлила глаза:
– Ты…. Извините, вы дворянин?
Девочка, тебя что, не предупредили, когда посылали в мой номер?
– А что, не похож? – какая мне теперь разница, кто я, ведь все это было ради той, чьим именем я тебя называл.
– Нет, то есть да… – смутилась она – Но вы ведете себя не так, как все.
Вот только не нужно говорить, что с благородными у тебя совсем другая такса, иначе все испортишь.
Но нет, ничего подобного она не сказала, лишь держать себя стала чуть скованней.
Вот он кошель, нашелся, наконец. Я веду себя так, как привык. И все мои привычки еще с прежнего мира. Хотя прошел уже год.
Так, держи Заира, и не отдергивай руку. Если бы ты не, я даже и предположить не могу, как трудно мне было бы пережить эту ночь. Спасибо тебе за тепло твоего тела, и за ту частичку тепла своей души, что ты мне подарила. Спасибо. И я надеюсь, я очень верю в то, что она была не за деньги, потому что так притворяться нельзя.
Я может быть и дурак, даже законченный идиот, но вот что касается эмоций, ошибаюсь редко.
Вот тебе две золотые монеты герцогства Эйсен, девятиугольные и с квадратным отверстием в центре. В Дрондере за одну такую дают полторы золотые имперские кроны. Не думаю, что здесь они стоят дешевле. И еще два серебряных конта, твоя обычная плата. Потому что я не хочу, чтобы тот, кто послал тебя сюда и, несомненно, имеющий с этого долю, видел золото.
Может быть, тебе помогут эти монеты, как помогла мне ты. Ведь для того, чтобы заработать их, тебе придется посетить несколько сотен клиентов, и это еще без учета того, что твой хозяин заберет свое.
Заира ушла, метнув на прощание взгляд, полный благодарности. Счастья тебе девочка. Ты очень красива и чем-то очень напоминаешь Милану.
Дверь за Заирой захлопнулась и сразу накатило. Болела от вчерашних возлияний голова, но еще больше болела душа. То, что называют «моральным похмельем».
Я знаю, это от того, что алкоголь сжигает сахар в крови. Простая химия и всего лишь.
Человек – сплошная химия, полное собрание всех химических элементов и нарушение баланса любого из них всегда очень плохо. ЛСД лишь слегка нарушает баланс фосфора в организме, что приводит к сильнейшим галлюцинациям.
А постоянный недостаток сахара в крови приводит пьющих людей к непрекращающейся депрессии, что заставляет их лезть в петлю, или заканчивать счеты с жизнью любым другим способом. Наверное, их было бы намного меньше, таких случаев, знай эти люди, что это всего лишь химия и ничего больше.
Но в моем случае не дождетесь. Я знаю, что происходит внутри меня и потом, как я могу умереть сейчас, если я еще вчера умер, еще до того, как услышал от дворецкого герцога ту самую весть. Спасибо тебе, Горднер. И тебе, Заира, тоже. И дело совсем не в том, что ты так похожа на Милану.
Вот только очень болит голова. Мой взгляд метнулся на стол, где в гордом одиночестве стояла непочатая бутылка розового тускойского. Нет, вчерашнего достаточно. И потом, мне сейчас идти проведывать Ворона, и я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. Не знаю почему, но его мнение для меня очень важно.
Как я сейчас понимаю Петра, взявшего в жены женщину с таким прошлым. Ведь только она могла усмирить ту головную боль, что зачастую его мучила. Но нет у меня своей Марты, совсем нет.
Глава 54. Диффамация.
Ворон моему приходу обрадовался. Еще бы, две краюхи ржаного хлеба, поджаристые, и посыпанные солью, именно такие, как он любит.
– Ты же меня никогда не предашь? – поинтересовался я у него. Тот только гневно фыркнул:
– Хозяин, ты что, совсем рухнулся? Конечно нет, ты главное хлеб почаще приноси. И поменьше пей – добавил он после раздумья, обнюхивая мое лицо.
– Не буду – пообещал я ему.
Так, сейчас плотно поем и буду отдыхать, отдыхать до следующего утра. Что буду делать завтра, завтра и решу. Уеду отсюда непременно, только вот куда мне отправляться.
Увидев хозяина «Приюта Странника» я вспомнил о трех пальцах. Неудобно получилось, осторожнее нужно с такими вещами, ну так что ж теперь.
Подлетела расторопная служанка, что господину будет угодно?
Хочу жаркое, много жаркого, горячее и острое. Голова прошла, и сразу проснулся аппетит, по-настоящему зверский. Ворон, наверное, избавил меня от головной боли, не три же бокала вина, выпитого мною подряд залпом.
Доедал я жаркое уже полусонный, изо всех сил стараясь не думать о той, что продолжала занимать все мои мысли. Ничего, переболею, в моей жизни уже было нечто подобное.
Тогда я провожал ее на самолет, почему-то понимая, что больше никогда не увижу.
Наверное, мне следовало порвать ее билет, но я так и не смог решиться. И меня очень долго мучил вопрос, ждала ли она этого или нет. И теперь я никогда не смогу этого узнать. Я любил ее, это точно, но очень сомневался в ее ответных чувствах.
Мы расстались, ну и кто в этом виноват? Надо же быть таким дураком, признавшись в том, что переспал с ее лучшей подругой. Да что там дураком, идиотом быть надо.
И в том, что переспал, и в том, что признался.
Любил я ее, помню, лучший друг сказал мне, пытаясь привести в чувство:
– Артур, не узнаю тебя, ты же такой пофигист, что с тобой происходит?
Мне трудно далось расставание с ней, очень трудно. Я даже думал, что в моей жизни подобного больше не будет. Оказалось, что это далеко не так. Милана.
Сон куда-то испарился без следа. Нет, без вина не обойтись. Никто еще не придумал лучшего средства в такой ситуации.
За соседним столом сидела компания из нескольких подвыпивших дворян. Они разговаривали достаточно громко, и до меня долетали целые обрывки фраз. Компания обсуждала неудачное дело, дружно обвиняя в этом какого-то Мериаса. Особенно горячился тип с узкими черными усиками, очень напоминающими усы кота Базилио. Такие же две стрелки, расходящиеся в стороны параллельно рту. Когда он говорил, усы двигались, что, на мой взгляд, представляло собой довольно противное зрелище.
Было очень заметно, что гуляют они со вчерашнего дня, и даже сейчас, когда было еще не столь позднее утро, перед ними на столе стояла батарея винных бутылок, пустых вперемешку с еще нетронутыми.
Они, то повышали голос почти до предела, то шикали друг на друга, переходя на шепот. Заговорщики хреновы, черт бы их побрал. Приличному человеку остаться наедине со своим горем не дают.
И в комнату к себе идти не хочется, останешься в одиночестве, будет еще хуже.
Тот, что с усами-мерзавчиками продолжал доказывать остальным, хотя никто и не говорил ничего против:
– Я же говорил Мериасу, что не следует ждать ее шестнадцатилетия. Уже потом можно было бы сказать, что невеста понесла и, поторопившись со свадьбой, он лишь покрыл ее грех. И никуда бы она не делась.
Другой, не в пример с более пышными усами и бакенбардами, тянувшимися от висков чуть ли не до конца подбородка, и выглядевший совсем трезвым, заявил:
– Я сразу был против Мериаса. Тоже мне жених. У него самого характер скорее женский, хоть самого замуж выдавай.
И рассмеялся противным дребезжащим смехом.
Ему возразил еще один, на этот раз почти полностью лишенный растительности на голове, разве что брови немного проглядывались:
– У Мериаса самая подходящая внешность. Женщины любят таких смазливых. Кто же мог знать, что эта дурочка не влюбится в него.
