Попал - Никита Дейнеко
— Да все умеем. — Вылез вперед Платошка.
— Ну-ка свистни.
Платошка сунул в рот два пальца и выдал пронзительную трель у меня над ухом.
— Сойдет. — Сказал я и поковырял пальцем в правом ухе, вызвав очередной приступ веселья. Потом, выставив вперед ладонь, произнес:
— Ну что мушкетеры! Один за всех!
— И все за одного! — Проревели в три звонкие глотки парни, вызвав у Митьки нешуточное удивление:
— Вы че это орёте? С глузду съехали? — Спросил он, оглядывая новоявленных мушкетеров.
— Ладно, Митька. Не бери в голову. Игра у нас такая. Давайте пожрать чего нибудь сгондобим.
— А чего гондобить? Пошли в хату, баба Марфа давно уже щей наварила. — Махнул рукой Митька.
На следующее утро всей толпой двинулись на рекогносцировку. Облазив округу, нашли укромное местечко ближе к берегу Оби. От ювелирной лавки туда можно было попасть, пройдя по улице Тобольской и переулком названия не имеющему, но ведущему к небольшому, уютному овражку. Парни не понимали, зачем я все это делаю, но моя паранойя не дремала и я решил приготовиться к самому плохому варианту попытки сбыта камешков. Что-то мне подсказывало, что местный криминалитет руководимый Голованом никак не мог пройти мимо такого жирного куска, как ювелирная лавка.
Переодевшись и загримировавшись, я повел свою команду к объекту. Не доходя до места метров триста, в очередном переулочке провел инструктаж:
— Так мужики! Я сейчас зайду в лавку, присмотрюсь, поторгуюсь и предложу ювелиру купить камешки. Вы же расходитесь по местам, которые я вам утром показал и ждете. Если из лавки кто-нибудь выскочит и побежит, то ты Платошка громко свистнешь и с Антохой проследите за ним, но осторожно чтобы тот вас не заметил. Если тот кого-нибудь приведет, то ты Архипка, тоже посвистишь. Свистнешь один раз, если тех будет двое и свистнешь два раза, если их будет трое или четверо. Понятно?
— А если их будет больше четверых? — Спросил Архипка.
— Ну это вряд ли. А впрочем, если больше, то свисти три раза.
— Ладно! — Согласился парень. — А если никто не придет?
— Тогда ждите молча. А лучше игру какую либо затейте.
— Ты че Немтырь, какую игру?
— Да любую. Потолкайтесь, в футбол чем-нибудь поиграйте, или сделайте вид, что драться друг c другом собираетесь. Я выйду и пойду к овражку, а вы проследите — не двинется ли кто за мной. Если все таки таких заметите, то Митька с Архипкой идут следом за ними. А вы — обратился я к Платошке с Антоном немного отстанете и проследите, не пойдет ли кто за Митькой и Архипкой. И это…, морды чем нибудь прикройте, чтоб вас потом не узнали, Поняли?
Парни ошеломленно покивали, а я, немного поколебавшись, достал из кармана револьвер и вручил его изумленному Платошке.
— Возьми! Стрелять только в крайнем случае. И смотри не подведи меня Платоха.
— А мне! — Антон даже руку протянул.
— Нету больше. В случае чего лупи нунчаками. Ты ведь лучше всех из нас ими действуешь. — Подкинул конфетку обиженному пацану.
— И вот еще что, когда я выскочу из переулка к оврагу, вы поспешите, а то там меня одного прирежут ненароком.
— Не боись! Успеем. — Обнадежил меня Митька.
— Ну что парни! Один за всех! Только не орите громко.
— И все за одного. — Прошипели мои «мушкетеры», причем Митька на этот раз не остался в стороне, а тоже присоединился к ним.
В ювелирной лавке мне не понравилось. Из прошлой жизни помню, что в ювелирных отделах побрякушки, выставленные под стеклом, грамотно подсвечивались, камешки и стекляшки призывно посверкивали и прямо таки призывали лучшую половину человечества изрядно потратиться. Здесь же несмотря на громкое звание «Ювелирный салон» было, на мой взгляд, бедновато и темновато. Хотя застекленный прилавок присутствовал и на черном бархате под стеклом лежали явно не дешевые украшения, но смотрелись они блекло и не вызывали желания немедленно их купить. Но может быть я ошибаюсь и местные дамы думают совершенно иначе. Спросить было не у кого; дам в салоне не наблюдалось, лишь какой-то хмырь, одетый в нечто напоминающее форму, разглядывал кольца, которые впаривал ему довольно молодой приказчик, совершенно не еврейской наружности. Недалеко от двери на стуле сидел габаритный мужик, без обязательной бороды но в раскошных усах. Явно охранник.
Когда я, небрежно помахивая тросточкой, прошелся вдоль прилавка приказчик лишь мельком глянул на меня, зато усатый охранник, чуть подобрался и внимательно следил за тем как я осматриваю выставленные на ветрине безделушки. Видимо большинство посетителей были охраннику так или иначе известны, городишко ведь небольшой, а вот залетные, каким я несомненно являлся, вызывали вполне понятный интерес и опасение. Минуты через две приказчик освободился и вопросительно посмотрел на меня. Я не стал тянуть кота за хвост и сказал со всей возможной солидностью, которую мне позволяли вставленные за щеки картофельные кружочки и придающие нужную округлость моему облику, произнес:
— Любезный, могу я видеть господина Гуревича М. И.
Тот, оглядев меня самым внимательным образом и переглянувшись с усачем, сказал:
— Михаил Исакович занят. Может я смогу вам чем-то помочь?
— Ну что-же, попробуй. — И с этими словами я, достав из кармана зеленый камешек, небрежно бросил его на стекло.
— Что это? — Сглотнув слюну, сдавленно спросил приказчик.
— Это необработанный изумруд. — Я взял в руки камешек и с отвратительным хрустом провел им по стеклу, оставляя длинную царапину: — А это обработанный алмаз, то бишь бриллиант. — Достал брюлик и прочертил им вторую царапину: — И я бы хотел проконсультироваться у господина Гуревича насчет цены этих камушков.
Почувствовав за спиной какое-то движение, резко обернулся. Усач поднявшись со стула уже сделал шаг по направлению ко мне. Задавив в себе легкий испуг и, глядя в переносицу охранника, сказал, постаравшись вложить в голос ледяную уверенность в своих силах:
— Тебе чего? Любезный?
Захваченный врасплох охранник, остановился и попытался померяться со мной взглядом, но не на того напал. В прошлой жизни мне пришлось довольно много общаться с разным людом. Я ведь по молодости много чем занимался: и с геологами по тайге шарился, и скот из Монголии гонял, и на заводе на станке пахал, да и после окончания политеха мастером три года проработал в механическом цехе, а уж про девяностые годы и вспоминать не хочется. Научился обращаться с люмпен-пролетариатом. Ненароком показав усачу трость, заставил его вернуться на место и обратившись к
