Владимир Романовский - Добронега
По совершенно другим причинам Мария действительно была в тереме и первый же холоп, пересекавший по диагонали гридницу, показал Гостемилу направление.
За дверью светелки звучали голоса. Гостемил деликатно постучал, и голоса стихли. Отпрыск древнего рода Моровичей пренебрег приличиями и толкнул дверь. Она оказалась незапертой.
Мария и Эржбета одновременно воззрились на него. Гостемил изящно поклонился сперва Марие, в лице которой он безошибочно узнал общие для Рюриковичей черты, и затем Эржбете.
— Добрый день, княжна, и добрый день, добрая женщина. Княжна, прости, что тревожу тебя, возможно, понапрасну. Меня зовут Гостемил.
— Гостемил? — Мария подумала немного. — Из роду Моровичей?
— Твоя память несравненна, княжна.
— Я долго изучала историю древних родов. Моровичи муромские, не так ли?
— Именно так, княжна.
Мария улыбнулась приветливо. Гостемил стоял в непринужденной позе, с врожденным изяществом держа подбородок чуть выше, чем это полагалось по принятым в Киеве нормам, глаза его смотрели ясно и открыто, а улыбка была добродушно-насмешливая. Мария оценила и внешний вид, и манеру держаться. В больших городах большинство населения зависит от вышестоящих, и к самоуничижению быстро привыкают. Искусственность улыбки и мрачность в отсутствие таковой — дело привычное. Гостемил являл собою необычный контраст — он явно прибыл в Киев не для того, чтобы поклонами и раболепством сделать себе карьеру. Он не хитрил, как Васс, не брал наглостью и нахрапом, как Эймунд, и не хлопал глазами, глупо ухмыляясь, как Хелье. Он был весь — воплощенное достоинство.
— Чем же я могу быть тебе полезна, Гостемил? — спросила Мария.
— Княжна, я буду с тобою откровенен.
— Да, пожалуйста.
— Мой друг попал в чью-то немилость, его схватили и взяли под стражу. Я не знаю, где его содержат и как долго собираются содержать. Я предполагаю, что в твоих силах, княжна, освободить его. Я очень прошу тебя сделать это. Зовут моего друга Хелье.
На мгновение лицо Марии застыло маской, но тут же снова оживилось.
— Хелье? — переспросила она. — Да, я помню это имя.
— Его взяли под стражу по приказу человека по имени Эймунд. В этом я почти уверен. Надеюсь, что и это имя тебе знакомо, княжна.
— Да.
Главное достоинство бескорыстной службы в том, что такая служба ничем не обязывает тех, кому служат. К сожалению, полное бескорыстие — миф, подумала Мария. Попал мальчишка в беду, и вот, пожалуйста — друг его считает, что я обязана что-то сделать. А ведь как раз сейчас такое время, тревожное, деликатное, когда все силы нужны, ясность ума необходима, отвлекаться просто некогда — Ярослав, Святополк, Неустрашимые. Нельзя потерять контроль над событиями, занимаясь судьбой безродного мальчишки. Вытащу я его — как только появится возможность.
— Я постараюсь сделать все от меня зависящее, Гостемил, как только получу такую возможность, — сказала она. — Не могу ничего обещать. Но как только возможность представится, я все сделаю, не сомневайся. Действительно, Хелье оказал мне большую услугу однажды, и о таких вещах забывают не скоро.
— Княжна, если ты знаешь, где его держат, скажи об этом мне, и я больше ничего у тебя не попрошу.
— Не следует тебе, Гостемил, быть таким непримиримым, — сказала Мария, улыбаясь. — Так-таки ничего и никогда не попросишь?
— Обращение к великим мира сего с просьбами не входит в наши родовые традиции, — холодно ответил он. — Эта просьба, княжна, первая за столетие. Кажется, кто-то из моих предков что-то просил у княгини Ольги. Если ты знаешь, где Хелье, скажи мне.
— Не знаю, но думаю, что смогу узнать. Только не сейчас, Гостемил. Мне очень жаль, но сейчас такая обстановка в городе, что я вынуждена стараться не привлекать к себе внимание высокопоставленных особ, к которым ты просишь меня обратиться. Подожди неделю или две. Возможно за это время все и так уладится, без нашего с тобой вмешательства.
Наверное, подумал Гостемил, именно в этот момент мне должна… как это?… кровь ударить в голову. «Все и так уладится» — это просто замечательно. А что. Убьют Хелье в темнице — вот и уладилось, вот и делать ничего не надо.
— Как верный твой слуга, княжна, — сказал он, — спешу тебе заметить, что тебе следует носить менее обтягивающую поневу. Та, которая на тебе, не скрывает, но, напротив, подчеркивает низкую твою талию. Благодарю за прием. До свидания.
Он поклонился и вышел до того, как Мария успела прореагировать. Мария посмотрела на Эржбету — не хихикает ли. Эржбета не хихикала.
— Узнай, где живет этот человек, — сказала Мария мрачно. — На всякий случай.
— А что Хелье? — спросила Эржбета.
— Что — Хелье? Хелье придется подождать. Сейчас сюда прибудет Святополк. Хелье наверняка схватили по его приказу. А ему сейчас не до Хелье. Нужно дать Святополку время, чтобы он пришел в себя.
— Но Хелье тем временем могут убить.
— Эржбета, — сказала Мария, — возьми себя в руки немедленно! Решается судьба державы, моя, Неустрашимых, большие события следуют одно за другим. У меня сейчас нет времени заниматься глупостями!
Эржбета кивнула.
— Иди и узнай где живет этот Гостемил. Он отпрыск очень знатного рода, они были не в ладах с Владимиром, влияние у них в провинции большое, они могут нам пригодиться.
Эржбета еще раз кивнула и вышла.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ. ОТПИХНУША ПРОЧЬ
Голова у Морковника Грыжи болела ужасно — сказывалось пойло, кое пил он за дарма, кое не в прок человеку разумному. Домой Грыжа решил пока не идти, а погулять по воздуху, дабы полегчало ему.
Небо очистилось, воздух потеплел, солнце садилось, омывая Горку и Подол прозрачной розовостью. Грыжа спустился к Подолу и некоторое время бродил возле торга, торгующего в тот день, по понятным причинам, не очень бойко. У реки заметно было какое-то движение, какие-то ладьи, ратники, конники, и просто люди праздные. Терять Грыже было нечего, кошелек у него уже украли, поэтому он пошел в эту толчею, дабы узнать, что происходит. Оказалось, недавно к Подолу причалил Святополк с несколькими дюжинами дружинников.
Грыже Святополк понравился больше Ярослава. Ярослав был какой-то мелкий, белесый, а Святополк — косая сажень в плечах, русоволосый, статный, настоящий князь. Да и варангов вокруг него крутилось больше, чем вокруг Ярослава, а уж варанги-то знают, кто настоящий, а кто нет. Стоящий рядом со Святополком варанг рукой показал направление. Грыжа посмотрел. С севера к Подолу шла лодка, и в ней сидели двое.
— Я же говорил тебе, — сказал Эймунд.
— Говорил, — ответил Святополк. — Ты мне много разного говорил.
Толпа густела, и вскоре дружинникам пришлось ее сдерживать, чтобы не упасть вместе с князем в Днепр. Лодка причалила к берегу. Один из гребцов, варанг из команды Эймунда, выпрыгнул на берег, другой остался в лодке. Святополк, Дир, Эймунд и Рагнвальд подошли ближе.
— Это что? — недоуменно спросил Святополк, кивком указывая на то, что лежало в лодке.
— Это Борис, — сказал Рагнвальд.
Эймунд промолчал.
— Это такая шутка? — осведомился Святополк. — Где же голова?
— Ее отрезали, — ответил сидящий в лодке. — Голову.
— Не болтай попусту, — сказал Святополк. — А ну, добры молодцы, везите это… то, что в лодке… подальше отсюда.
— Куда ж мы его повезем к ночи, — удивился варанг в лодке. — Нет уж, надо бы захоронить… по чести, все-таки князь…
Киевляне из тех, кто стоял ближе, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что лежит в лодке. Держались они как-то странно. Странная выправка. Будь Грыжа чуть сообразительнее, он заподозрил бы, что большинство здесь стоящих киевлян на самом деле — те же дружинники, только переодетые.
Святополк повернулся к народу.
— Киевляне, — сказал он. — Вот эти люди уверяют меня, что то, что в лодке — убиенный Борис, хотя одежда на нем как у варанга, недавно прибывшего из Норвегии. Они хотят, чтобы мы то, что лежит в лодке, захоронили в Десятинной.
— Нет, примета плохая! — крикнул кто-то.
Толпа тотчас загудела.
— Нельзя без головы!
— Это не Борис!
— Какой там Борис! Это святотатство!
— Нельзя в Десятинной такое хоронить, будет голод и мор!
— Вот же времечко наступило, час от часу не легче!
Возгласы раздавались через безупречно равные интервалы. В обычной толпе так не бывает.
— Везите его отсюда, — приказал Святополк. — Никакой это не Борис. Это и есть твое доказательство? — обратился он к Эймунду.
— Если я скажу да, могу я считать себя свободным? — спросил Эймунд мрачно, глянув на Дира.
— Да, конечно.
— Хорошо. Да. Это оно, доказательство.
— Очень хорошо. Вези его.
— Нет.
— Эй, ребята, — сказал Святополк, обращаясь к народу. — Оттолкните-ка эту посудину от берега. Вместе с варангом.
