Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой!
— Ничего не обещала, товарищ генерал армии. Только то, что мы сами соберем всех людей по его спискам и что обеспечим их обучение своими силами.
— И больше ничего?
— Ничего. Да вы сами можете у него спросить. Вы же завтра тоже будете на совещании.
— На каком совещании?
Ой! А Жуков-то еще не в курсе! Что делать, придется мне его информировать.
— Товарищ Цанава сказал, что на завтра его вызвали в Москву. И вас тоже вызвали.
И совсем упавшим голосом добавила.
— И меня тоже.
— Так, интересно, почему мне об этом никто не доложил.
С этими словами Жуков нажал кнопку на столе. Тут же в кабинете появился Коротыгин.
— Мне были какие-нибудь указания из Москвы?
— Так точно, товарищ генерал армии. Вот шифровка, в которой вас и товарища Северову вызывают в Москву завтра к 16 часам. Шифровка подписана товарищами Тимошенко и Берией.
— А почему мне докладываете только сейчас?
— Она поступила всего пятнадцать минут назад. Я как раз нес ее к вам.
— Хорошо, оставьте шифровку и свободны.
Коротыгин положил шифровку на стол и вышел.
174
— Товарищ Григорьев, вы можете идти. Радистами теперь вы будете обеспечены, так что надежная связь должна быть все время.
— Слушаю, товарищ генерал армии. Через неделю будет надежная радиосвязь.
С этими словами генерал Григорьев вышел, а я осталась один на один с Жуковым. Он как-то задумчиво поглядел на меня, помассировал затылок, снова посмотрел на меня и, наконец, заговорил.
— Вы ничего не хотите мне сказать, товарищ Северова?
Конечно, не хочу. Только чувствую, не отвертеться. Но, по крайней мере, попытаюсь.
— Никак нет, товарищ генерал армии, не хочу.
— Но у вас есть предположения, почему вдруг меня вызывают в Москву?
— Так точно, есть.
— Мне что, каждое слово из вас клещами вытягивать надо? Доложите нормально все, как есть.
— Я два дня назад отправила бумагу на имя товарища Берии, в которой написала свои соображения по поводу возможного развития событий.
Эх, пропадать, так с музыкой! Пусть думает, что хочет — я его не боюсь.
— Я написала, что вполне возможно, что наши войска будут отступать и оставят немцам большую часть Белоруссии. Тогда нужно будет организовать партизанские отряды. Это работа товарища Цанавы. Но отряды должны будут действовать согласованно с армией, то есть с вами. И лучше всего такие планы согласованных действий обсудить именно сейчас, пока нет ни артобстрелов, ни бомбежек.
Протараторив все это, я замолчала и уставилась на Жукова. Ух, какие молнии! Хорошо, что тут все заземлено, а то точно быть пожару (шутка). Потом молнии прекратились — осталось только небольшое искрение. Я увидела, как Жуков отодвинул от себя подальше пресс-папье, и поняла, что он борется с сильнейшим желанием запустить этим пресс-папье в меня. Кажется, поборол — уже легче!
— А теперь с максимальной точностью перескажи, что ты там понаписала.
Ой-ой. Генерал перешел на ты. Это точно не к добру. Я добросовестно пересказала почти дословно, все, что изложила в бумаге. Только что картинки не нарисовала.
— Товарищу Цанаве тоже все так подробно изложила?
— Никак нет, товарищ генерал армии. Только вкратце.
— Товарищ Цанава знает твою биографию?
— Нет.
— Кто еще в курсе письма? Через кого ты его переправила?
— Через своего непосредственного начальника, майора НКГБ Григорьева.
— Так, это еще не так страшно. Я слышал, что он человек серьезный. А теперь скажи-ка мне, Анна Петровна. Когда ты в группе Мехлиса прибыла сюда, в Минск, к кому в первую очередь направился товарищ Мехлис?
— Как это, к кому? К товарищу Павлову, конечно. Мы же к нему и прилетели. Ой, нет, сначала мы поехали в ЦК КП Белоруссии к какому-то секретарю. Извините, не помню фамилии.
— Вот именно! И не к какому-то секретарю, а к первому секретарю ЦК компартии Белоруссии, товарищу Пономаренко Пантелеймону Кондратьевичу. Если бы ты в своем письме говорила о взаимодействии диверсионных отрядов и армии, то не было бы никаких проблем. Это все осталось бы между мной и Цанавой. Но ты использовала термин партизанская борьба. Этот термин означает войну народную. А кто в нашей стране руководит всем народом?
— Товарищ Сталин, конечно.
— А как называется должность товарища Сталина?
— Генеральный секретарь ЦК ВКП(б).
— Вот именно, ВКП(б). Это в рамках всего СССР. А в Республике Белоруссия всем руководит первый секретарь ЦК товарищ Пономаренко. Он, между прочим, еще и член Военного совета Западного особого военного округа. Понимаешь, что будет, если он узнает, что ты в своей бумаге его не упомянула?
— Не знаю, но думаю, что ничего хорошего.
— Слава богу, сообразила!
С этим словами Жуков снял трубку правительственного телефона и набрал какой-то номер.
— Лаврентий Фомич. Добрый день, Жуков беспокоит. Да, именно по этому поводу и звоню. Наша общая знакомая только сейчас ввела меня в курс дела. Что, так я и думал. Во сколько? Понятно, буду. Нет, ее брать не буду. Согласен, так и сделаем. Все, через час встречаемся у Пономаренко.
С этими словами Жуков положил трубку и снова уставился на меня.
— Ну что, поняла? Теперь мне с товарищем Цанавой нужно прикрыть задницу одной не в меру активной и не слишком умной чекистки, поскольку такие вещи товарищ Пономаренко очень не любит и очень хорошо помнит. Мы через час должны быть на приеме у Пономаренко, потому что его тоже вызвали в Москву. Почти наверняка именно по этому же вопросу. Значит так. Чтобы через двадцать минут духу твоего тут не было. Сначала мчи в Барановичи к своему начальнику. Все это обговори с ним. А потом можешь ехать к своему знакомому Окулову. Узнаешь, как проходят учения. Завтра в 15 часов должна быть в Москве. Летчикам я дам команду. Тебя прямо из Гродно доставят с Москву. А мы с товарищем Цанавой полетим вместе с товарищем Пономаренко на его самолете. Все понятно, выполняй.
— Нет, не все, товарищ генерал армии.
— Что еще?
Жуков даже несколько оторопел от такой наглости.
— Неправильно, что вы все летите на одном самолете. Ведь это голубая мечта любого диверсанта, угробить все руководство республики одним махом. Мне отец рассказывал, что в середине 60-х годов чуть ли не половина Генштаба СССР погибла в момент, потому что много генералов и маршалов летели на одном самолете.[64]
— Ладно. Об этом мы подумаем. Тут может быть ты и права. Иди.
175
Я выскочила из кабинета Жукова, красная как рак. Прямо по классике: хотела, как лучше, а получилось, как всегда. Отзвонила на аэродром, после чего прихватила вещички и покатила к летчикам. Короче уже через час я была в Барановичах у майора Григорьева. Пока майор был занят, я решила, что сегодня ехать к Окулову нет смысла — все равно занятия уже закончатся. А вот завтра с утра самое то. Будет потом, чем отчитаться в Москве. Так что вечер смогу провести дома. Всего второй за две недели. Я еще успела позвонить Васе и сообщить, что через пару часов буду дома, чему он весьма обрадовался. Тут меня пригласили к Григорьеву.
— Здравия желаю, товарищ майор.
— Здравствуй, лейтенант госбезопасности. Ты ведь после присвоения нового звания так и не показалась у меня, а должна была представиться по всей форме. Ладно, дело прошлое. Давай лучше поговорим о текущих делах. Что у тебя там стряслось? Ведь ты теперь важная птица, и без веской причины в наших краях не показываешься.
— Я, Валентин Петрович, с той бумагой, которую посылала через вас, допустила одну оплошность.
— Да, странно? А я ничего такого не заметил. На, вот сама посмотри.
С этими словами майор хитро посмотрел на меня и протянул папку с моей бумагой. Интересно, а что же тогда было отправлено в Москву? Я открыла папку. Сверху лежала моя бумага со всеми рисунками. А под ней все то же самое, только с напечатанным текстом. Стоп. Рисунки-то не совсем мои. И текста намного больше. Но главное, что тут присутствовала фамилия Пономаренко, и было указано, что именно он будет возглавлять все партизанское движение в республике. Товарищ Цанава будет отвечать за диверсионные отряды, а Жуков, как и положено, за армию.
— Валентин Петрович! Ну, вы меня выручили! Век не забуду. А можно сейчас от вас позвонить?
— Можно, но не нужно. Мне звонил генерал Жуков, и я ему рассказал, какую именно бумагу переправил в Москву от твоего имени. Так что сегодня можешь спать спокойно. Но на будущее запомни, что не всегда у тебя под рукой будет майор Григорьев, который сможет исправить твои ошибки.
Да, настала моя очередь пить взахлеб из графина. Правда пила я все-таки из стакана, любезно представленного мне майором, а не из горла. Наконец, пришла в себя и сразу вспомнила о других делах.
