Кирилл Еськов - Америkа reload game (с редакционными примечаниями)
– Да, это может сработать, – кивнул за всех троих Таанта, – а выбирать особо не из чего… Командовать парадом буду я?
– Нет. Я сам.
Повисло молчание.
– Эх… Да вам-то зачем, компаньеро мичман? Обойдемся.
А и вправду – зачем?.. Но пускаться в объяснения Радченко сейчас хотелось еще меньше, чем лезть в кабину обреченного «шершня».
– Ну, – лучезарно улыбнулся он закатному солнышку, – как говорится: «Во-первых, это красиво!..»
– Против этого трудно возразить, компаньеро. Божественный Ворон Йэл – одобряет!
…В точности как и предвидел Радченко, пулеметчики с замыкающего фрегата «Резольюшен» успели расстрелять два «шершня» из трех, но третий исполнил-таки свой долг – «сыграл в лейтенанта Орельяно». Через полчаса безуспешной борьбы за плавучесть «Резольюшен» затонул – однако на дальнейший ход операции «Катапульта» это не повлияло никак. Некоторые авторитетные военные историки пишут, правда, что «самоубийственная атака Радченко открывала всё же перед техасскими и калифорнийскими вооруженными силами некоторое «окно возможностей», пусть и кратковременное»; даже если и так – воспользоваться тем «окном возможностей» все равно не сумели ни одни, ни другие.
Четырех оставшихся у Волшебника Гудвина многопушечных фрегатов вполне хватило на то, чтобы, выйдя на рейд Нового Гамбурга, снабдить «миротворцев» (они же – «трусы и предатели»…) в техасском правительстве неопровержимыми аргументами («…Мы должны любой ценой избежать разрушения города и жертв среди населения – да, именно любой!..») в пользу перехода страны в режим «полного нейтралитета»; попросту говоря – присоединения Техаса к блокаде Юга («…В конце концов, это чужая война, сеньоры – нашей стороны в том конфликте нет, не правда ли?..»). В обоих армейских корпусах – и временно отведенном из столицы в Сан-Антонио, и расквартированном на Луизианской границе – возмущение было велико, но дальше разговоров дело так и не пошло: оба командующих были – слишком уж немцы, люди дисциплины и приказа. Калифорнийцы же, видя такое дело, «вписываться за это техасское чмо» тоже не стали… Ну и, как теперь всем ясно, именно оттуда и стартовала ликвидация, step by step, сперва техасской, а там, со временем, и калифорнийской независимости: «принцип салями», в чистом виде.Как это ни удивительно, но сам Радченко, находившийся на первом из потопленных пулеметным огнем «шершней», уцелел – с бесстрашными людьми такое случается сплошь и рядом; он прожил долгую честную жизнь, так что вхождение Техаса и Калифорнии в состав «Американской Империи», САСШ – сперва как «свободно ассоциированных государств», а потом уже и штатов под номерами 38 и 39 – застал наверняка. Скрупулезное изучение всех развилок и полустанков на той железнодорожной ветке, куда переведенная в Порт-Гальвесе стрелка направила пресловутый «локомотив Истории», по сию пору неплохо кормит историков (как настоящих, так и альтернативных ), а мудовые рыдания на тему «Как и когда Россия потеряла Калифорнию?» прочно прописались в списке «проклятых русских вопросов».Тут можно по случаю вспомнить и одно мало кому памятное не только в Европе, но и в России сражение на Амуре, близ устья Сунгари, между русскими «конкистадорами» Онуфрия Степанова и маньчжуро-корейской армией – во многом предопределившее поражение России в Алабазинских войнах и, соответственно, приостановившее почти на два века русскую экспансию на Дальнем Востоке. Вот что пишет корейский участник сражения (понабравшийся, по всему чувствуется, от японцев тамошней воинской эстетики): «Их <русских> стрелковое искусство превосходно. В предыдущих войнах китайцы терпели от них серьезные поражения и несли большие потери убитыми, и вот теперь, в единственной битве, за три-четыре часа все <их> корабли пошли ко дну. Поистине, победа или поражение – это судьба, и дело не в мастерстве владения оружием».Воистину так!
51-прим<Reload Game 008>Как всем известно, «мизера ходят парами» – и никакая теория вероятности им в том не указ. Ну какова, казалось бы, вероятность того, что одним из разлетевшихся по всему Порт-Гальвесу обломков «Нарвала» на припортовой улочке убьет еще и одного из тех двоих уцелевших калифорнийских мичманов (которым по всем приметам бы «жить теперь до ста лет») – а вот поди ж ты!..Шмидт не сразу сообразил, что густо стекающая по лицу и залепляющая глаза кровь – не его собственная, а Радченко. «Ну вот, черный кот! – услыхал он вдруг будто бы со стороны собственный голос. – Теперь пути нам не будет, это уж как пить дать… » Да уж, дошутился…На берегу его встретили уцелевшие, в количестве трех примерно десятков: тельняшки плавсостава, промасленные брезентовые робы механиков, полевые мундиры морпехов, пара гардемаринских курточек – и ни одного синего офицерского кителя. Ни единого! – стало быть, принимать командование сейчас ему. Тут как раз на левом фланге разношерстной шеренги возникли, откуда ни возьмись, черные анораки морских коммандос: трое, сержанты – тоже, похоже, из увольнительной. Что ж, карты так себе – но могло быть и хуже.
– Внимание, компаньерос! Мы, по факту, уже воюем. Как старший по званию, приказываю… Гардемарин Карнеро! Поднять флажковый сигнал: «Командую флотом. Шмидт.»
Нескладный парнишка, все это время не сводивший наполненных слезами глаз с рейда, где бесследно сгинул «Нарвал» со всеми его друзьями, вздрогнул и откозырял:
– Слушаюсь, компаньеро командующий! Просто – «Шмидт»?
– Именно так, гардемарин! Не думаю, чтоб командование наших союзников-техасцев впечатлилось бы от титула «мичман Шмидт»… Теперь так: кто-нибудь в курсе – что у нас с плавучими минами? Вроде, было немножко.
– Именно что – было, компаньеро командующий. Все – на «Нарвале».
– Ясно… Спасибо, боцман… – («И Дядя Сэм уцелел – нет, положительно, могло быть и хуже…») Парни! – (это уже – к механикам, образовавшим тем временем угрюмый кружок с самокрутками.) – А вот не слабо вам, мастеровые, сочинить какие-нито имитации плавучих мин?
– Ими – чего, компаньеро мичман?
– Ну, обманки. Чтоб издаля вид имело.
– Да можно…
– Где-нибудь с полдюжины, и мигом.
– Ну, вы и задачи ставите, компаньеро! – ухмыльнулся в ухоженную бороду старшой мастеровых – Спиридон Лукич Векшин, досточтимый; мастер на все руки, цену себе знает.
– Если вы запамятовали, Спиридон Лукич, – улыбка Шмидта внезапно стала акульей, – мы воюем! Время – военное, и вы получили боевой приказ, неисполнение которого… Дальше – разжевывать?
– Никак нет, компаньеро командующий! – мастер принял даже нечто отдаленно смахивающее на стойку «смирно», мигом сокрыв недокуренную цигарку в необъятном своем кулачище. – Всё сделаем как надо, не сумлевайтесь!
– Отлично. Берите в подручные столько людей, сколько вам потребно: ничего важнее тех обманок сейчас нет. Если чего срочно докупить в городе – вот, держите, – («Слава те, Господи, что офицерское жалованье, вчера выданное, всё при себе – а красотки тут недороги…»). – На ближайший час – главней вас, Спиридон Лукич, никого тут нету. Очень на вас надеюсь.
– Час?! Сроки должны быть мобилизующими, но реальными, компаньеро командующий! – решительно отмёл мастер.
– А давайте лучше с другого конца: реальными, но мобилизующими! Если не за час – так можно с этим и не затеваться вовсе… Ну как – управитесь?
Последовало несколько секунд серьезных размышлений.
– Управимся, компаньеро. Не посрамим сословия! – верно я говорю, ребята?
– Вер-рна!!
Так, завертелись наши промасленные шестереночки…
– Компаньеро командующий, разрешите обратиться!
– Слушаю вас, гардемарин, – («Черт, а этого не помню…»)
– У нас ведь есть новые «шершни», три штуки, и торпеды к ним…
– И вы предлагаете переделать торпеды в плавучие мины?.. Мысль интересная, но времени, боюсь, нам не отпущено.
– Никак нет, компаньеро командующий! Я предлагаю – сыграть в лейтенанта Орельяно! Добровольцев хватит.
– Да? И чего ради? Даже если вам очень сильно повезет, вы сумеете разменять три «шершня» с экипажами на один фрегат. Останутся – четыре, и на ход дальнейшей их операции это не повлияет – вообще никак. А вы, гардемарин, обязаны мыслить не как романтический мститель-карбонарий, а как морской офицер: цель, задача, силы, средства.
– Мы должны их убить, компаньеро! Скольких сможем – стольких и убьём. Остальное неважно.
– О, как всё запущено! Ну-ка вспоминайте, гардемарин – кто из великих флотоводцев отчеканил: «Мы должны не убивать их, а победить»?
