Марик Лернер - Совсем не прогрессор
Они двинулись по дорожкам, заглядывая в лица людей.
— Кстати, он сам пришел в больницу. Он тут свой человек. Как ухудшение, сам и заявляется таблеточки попить. Как раз та самая настоящая сестра и оплачивает страховку и еще кое-что по мелочи. Заочно. Саму никогда не видели. На еду ему пенсии хватает. Диагноз какой-то странный. Не просто шизофрения, а чем-то там осложненная. Я ничего не поняла и уточнять не стала. Какая разница, нам его не лечить.
— Исключительно своровать и добиться нарисования новой двери, — пробурчал Сашка. — Как с сумасшедшим договариваться?
— Есть интересные сведения. В состоянии ремиссии почти нормально общается. А ухудшение замечательно прогнозируется малеванием очередной картины. И неплохо рисует. За приличные деньги продают. Выгодное дело, есть любители, и не абстракционизм какой. Сами же врачи и толкают, он их просто оставляет где попало или выбрасывает. С ним, естественно, не делятся, но всегда принесут краски и холст. И отдохнуть всегда с удовольствием принимают. Это я в ходе допроса с пристрастием выяснила, проверяя, куда идут мои деньги, в смысле сестры. Не надо красть бедолагу из больницы. Подкинуть идею конкретной картины докторам и купить.
— Это если он в те двери не вкладывал что-то такое. — Сашка неопределенно покрутил рукой.
— Все может быть, а как проверить?
— А Сартра ты читала? — невпопад спросил Сашка, продолжая вертеть головой и изучая обстановку. — «Комнату».
— Чего? — изумилась Карина. — Ну да… Очень в тему. Девушка влюблена в сумасшедшего, который называет ее чужим именем, видит призраки и скоро совсем съедет с катушек, но она из чувства сострадания убьет его раньше. Все. Конец. На всю жизнь отвратило от желания читать книги нобелевских лауреатов. Они звания получают исключительно по не понятным никому соображениям. Или по лимитам. В прошлом году азиату, в этом европейцу, и обязательно на следующий год африканцу. Политкорректность на марше. А уж политическая деятельность во имя спасения бедных и несчастных обязательна. Без нее в Нобелевском комитете и читать не станут. Представляешь, сколько в мире книг в год пишут? Каждого читать — здоровья не напасешься.
— Кажется, он, — сдавленно сказал Сашка при виде сидящей на скамейке нахохлившейся фигуры в страшно знакомой болоньевой куртке. Половина управления расхаживала в этом виде.
— Кажется?
— Я один раз его и видел! — направляясь в боковую аллею, процедил он. — Сейчас проверим.
— Гы, — содержательно сказал псих, обнаружив Сашку перед собой. Лицо у него непрерывно дергалось, и опять струйка слюны из уголка рта потекла. Вид противнейший. — Закрыватель!
Тот самый, понял с облегчением. Встретил бы на улице — не узнал. А так сразу ясно. Теперь еще разобраться, какая польза от находки.
— Что именно он должен закрыть? — быстро спросила Карина.
— Двери, — с недоумением ответил придурок. По его мнению, наверняка все сказано кристально ясно. Он старательно принялся говорить очень четко, видимо, принимая их за идиотов. — Не то. Не вышло. Плохо. Все плохо. И первый. Гад. Бил.
«Мосол, что ли?» — подумал Сашка. Уточнять неинтересно. Понять бы хоть что-то.
— И потом. Злые. Противные. Закрыть. Навсегда. Уничтожить.
Его глаза непрерывно бегали по их лицам и временами разъезжались в разные стороны. Вполне возможно, замечательный медицинский случай, годный для диссертации, однако толку от откровений было немного.
— Дорогу в другой мир закрыть? Как? Уйду на ту сторону, картина останется здесь. Уничтожу эту — там продолжат использовать.
— Муть, — глубокомысленно сообщил псих. — Без разницы.
— Если это называется «состояние улучшилось», что тогда ухудшилось? — еле слышно пробурчала Карина.
Псих уставился на нее с укоризной. Безусловно, все прекрасно услышал и остался недоволен комментариями. Глаза часто моргают, и слеза потекла.
— Не понимаю, — сознался Сашка. — Объясни. Ты ж видишь — я готов помочь. Как? Что я должен сделать?
Того перекосило уже всерьез. Некоторое время он трясся, потом сел ровно и заговорил:
— Мечта. Найти. Мир. Другой. Правильный. Там хорошо. Я думал. Много. Сильно. Глубоко. Дверь. Не важна. Просто облегчение. Идти в дверь.
— Уже лучше, — сказала Карина.
— Не сбивай его, — потребовал Сашка. — Продолжай, Бронислав.
— Она не злая, — сообщил псих, — обычная дура.
— Тихо! — прошипел Сашка, не дожидаясь возмущенного ответного диагноза.
— Обычным не понять. Ты — можешь.
— Почему я?
— Ты долбанутый на всю голову, — уверенно заявил псих.
Карина отвернулась, и плечи ее затряслись. Очень смешно.
— Картина не нужна, — твердо сказал сумасшедший художник. — Тебе не нужна. Прошел — порядок. Пути существуют. Таблетки тоже необязательны.
Ага, понял Сашка. Он чего-то здесь психотропного предварительно нажрался. Хорошо, нам гашиша хватало, а не пришлось трескать всякую гадость. Растормозить сознание требуется, так, что ли?
— С ними в первый раз, — продолжал нудеть свое псих, уже не разделяя каждое слово и достаточно внятно. Разговорился. — Смог. Поверил, не существует барьера. Представь нужное место и иди.
— Куда угодно?
— Да! — страстно сказал псих. — Любой мир. Только все обман. Нет нигде ничего приятного. Он существует помимо… — Замолчал и опять перекосился. Сидел и безмолвно раскачивался.
Сашка терпеливо ждал пять минут и, сообразив про отсутствие продолжения, попытался уточнить:
— Существует помимо изначальных представлений? Мир меняется независимо от твоих желаний? Ты сам задаешь параметры? Ты можешь влиять на обстановку?
Нет ответа. Может, он слов таких не знает?
— Я могу тебе чем-то помочь? — присаживаясь на корточки, чтобы смотреть прямо в глаза, спросил Сашка.
— Закрой, — ответил псих сразу. — Исправь ошибку. Больше никогда.
— А почему? Ведь можно и другой мир.
— Запрещают. Говорят, неправильно.
— Кто?
— Голоса. Вот здесь, — он показал на голову. — Все время. Говорят, говорят. Не хочу! Не хочу! — закричал на весь парк. Это уже были не дерганья, а реальные судороги. Он свалился со скамейки и принялся подвывать в голос, корчась. Люди оглядывались, и к ним заспешил здоровый парень в белом халате поверх ватника. И халат не слишком свежий, и ватник уютно-советского вида. Санитар, к гадалке не ходи. Подойдет — непременно орать начнет.
— Уходим? — отшатнувшись, нервно спросила Карина. — Медиков с вопросами нам только не хватает.
— Смываемся. Похоже, главное он сказал. А уж получится или нет, надо проверять на практике. Спасибо и за это. Огорошил всерьез.
— Слушай, — спросила Карина уже на автобусной остановке, — а что он такое сказал о твоей голове?
— Контузия у меня была. Только потом все тщательно проверяли и ничего не нашли. Полный порядок. Даже справка имеется. Годен к строевой. Голосов, тьфу, тьфу, не слышу. Не дай бог! Без рук и ног люди живут, без ума — только мучают окружающих и родственников. Им как раз все равно, они не понимают, но страшнее нет ничего. Не осознавать себя и не отвечать за поступки.
Глава 15
Советский супермен
Карина сидела на кухне в дикой с точки зрения Сашки позе, подложив ногу под себя, и, прихлебывая кофе из большой чашки, с интересом наблюдала за его бессмысленными попытками пройти сквозь стену. Стукаться было неприятно. При этом он упорно представлял здешнюю квартиру, но другую комнату. Имелась опаска угодить по прежнему адресу в «секретку». Только не сейчас.
— Может, мы чего-то не так поняли? — сдаваясь после пятой пробы, спросил он. — Или у меня фантазии не хватает мысленно изобразить правильное место.
— Или он просто идиот, — охотно согласилась Карина. — И я заодно. Поверила в дикие россказни. Сознавайся, ты приехал из Урюпинска и в пьяном виде потерял документы.
— Хотелось бы, — изучая стенку, сознался Сашка. — Может, нажраться всерьез? Мы все время под балдой ходили в картину.
— Или нет, — решила она. — Ты явный английский разведчик.
— Почему английский? — с удивлением обернулся Сашка.
— Я утром ясно слышала в речи британский акцент.
— Правильно. Классический английский понимают везде. Нас и учат по эталонному произношению Oxford English. А на самом деле толком никто языка не знает, включая учителей. Вбивать в головы тупым школьникам азы много знаний не требуется. Практически везде экзамен сдают на количество слов. Не на понимание или скорость. Ну, — самокритично признал, — ездящие за границу теоретически должны знать. Практически — опять немногие. У остальных произношение матерное. Свободные гулянья и общение с иностранцами у нас не поощряются. Разговорной практики нет за отсутствием свободного общения, и нет необходимости углубленного изучения, а письменный совсем не так произносится, как пишется.
