Анатолий Спесивцев - Не нужен нам берег турецкий

Аркадий лично поучаствовал в осмотре одного из своих табунков, выпасать всё конское поголовье вместе было нерационально из-за неизбежных схваток между жеребцами за кобыл. Гад за прошедший год несколько похудел, не так блестяще, как во время передачи их табунка попаданцу выглядели кабардинские кобылицы, но новый табунщик заверил, что ничего страшного не случилось.

— До весны они у меня блестеть будут! — пообещал Юсуф. — Но таким лошадям зимой подкормка нужна.

Вопреки взбунтовавшемуся любимому домашнему животному, жабе, попаданец пообещал, что обеспечит всё что нужно.

Возвращался домой Аркадий довольный. Пусть прохладный ветер забирался под одежду и остужал тело, небо уже хмурилось облаками, проблема с лошадьми была разрешена. А расходы на содержание табуна легко будет покрыть продажей нескольких молодых кобылок или жеребчиков. Однако перед собственным домом его настроение было капитально подпорчено. Подъёзжая к воротам, он заметил присевшего со спущенными штанами невдалеке от них русина. Селянин тужился, выпучив глаза, не обращая внимания на прохожих и подъезжающих всадников. За подобную неосмотрительность и был взят в нагайки. Хотя по голове его не били, впечатлений неосторожный получил массу, особенно когда на карачках со спущенными штанами убирался подальше от сыплющихся на него ударов. Характерно, что он даже не пытался протестовать или звать на помощь, бойко затрусил на четвереньках, потом встал, натянул кое-как шаровары и побежал прочь.

"А ведь попадались мне на глаза кучи, как-то не обращал внимания, в последнее время ездить-то приходится, а не ходить, и всё равно не успеваю и трети того, что нужно сделать! Значит, в городе возникла ещё одна проблема, далеко не маленькая. Летом в катастрофу может перерасти. Мало мне других трудностей!"

Но указание расширить туалет во дворе дал сразу же после обеда.

В Азове продолжалась переливка османских пушек на оставшейся ещё от старых хозяев медеплавильной печи. Только уже не на древесном угле, а на каменном. Мастера жаловались на плохое качество бронзы, однако необходимого количества олова для её улучшения вокруг не наблюдалось. Аркадий загорелся идеей добавить в неё марганец, однако сделать это оказалось весьма нелегко. Из руды в расплавленную медь он переходить отказывался категорически. Пушки же из османской бронзы приходилось делать более толстостенными, а следовательно, и тяжёлыми. Одно утешение, благодаря рассверливанию они не имели внутри раковин и казацкие пушки могли отвечать на каждый вражеский выстрел двумя-тремя.

Мастера по стеклу порадовали прозрачными отливками. Долгожданными и востребованными. Теперь можно было рассчитывать на разворачивание производства оптических приборов. Пока — подзорных труб, а потом, глядишь, и биноклей. Среди ремесленников, привезённых с Малой Руси, был и мастер по шлифовке линз. Для очков, правда, однако попаданец был уверен, что и для оптики сможет сработать на уровне. Оставалось подождать, пока он закончит строительство для себя дома и начнёт обучение молодёжи. Аркадий решил, что будет требовать от него не продукции, а обучения подмастерьев. Учеников он уже сам начал подбирать.

В первый же визит к Петрову поднял вопрос об организации в городе общественных туалетов. Тот и не спорил, но…

— А кто там работать будет? Ты ведь с добычей селитры сам уже намучился, не хотят люди с дерьмом возиться!

— У нас в армии говорили: "Не можешь — научим, не хочешь — заставим".

— Это как?

— Ты у нас городской атаман или так, погулять вышел?

— Ну, атаман.

— Для простых казаков слово атамана приказ или так, лай собачий вдалеке?

— Ха! Попробовал бы кто мои слова здесь лаем обозвать! — оскалился Калуженин.

— Так издай указ, что любой, кто будет пойман гадящим на улицах, должен отработать две недели на строительстве отхожих мест, очистке их от дерьма и вывозе его на селитряные поля. Людям, думаю, ходить по кучам надоело, нарушителей все в охотку вылавливать будут.

— Хм… а пожалуй, будут. Хорошо, сегодня же и издам.

— Только сначала не забудь продумать, где будешь нужники ставить.

Выгнать врагов с земель Малой Руси за лето и начало осени не удалось. Даже если оставить за скобками владения Великого княжества Литовского. К началу октября полностью русинскими были Левобережье и Восточная часть Правобережья. Да и то в Полесье не были взяты несколько замков. Сверхуспешные походы в Польшу и Малую Азию отвлекли слишком много воинов и времени. Попытка успеть сразу во всех местах привела к ожидаемому результату — неполной победе на всех направлениях.

Больший срок, чем во времена исторической Хмельниччины, заняла кампания по освобождению городов Малой Руси. Переговоры во многих местах шли трудно и с затяжками. Расставаться с имуществом и отправляться в другие земли горожанам иных вероисповеданий совсем не жаждалось, только реальная угроза жизни вынуждала их к тяжёлому выбору. Зато казачья верхушка получила куда более солидные дивиденды, несравнимо меньшими были потери, и города избежали погромов и пожаров.

Шествие от победы к победе закончилось в Галиции и на Волыни. То, что с трудом, но удавалось на Левобережье и в Центральной Малой Руси, не сработало на западе. Попав под власть Польши ещё в четырнадцатом веке, этот регион подвергся куда большей католизации и насильственному насаждению униатства. Подавляющая часть дворян в Галиции перешла под юрисдикцию римского престола, в городах преобладали, куда в большей степени, чем на востоке Малой Руси, иноверцы и иноплеменники. Даже небольшие местечки приходилось брать штурмом, с понятными последствиями для их жителей. Между тем города и местечки играли важную роль в местной экономике, их фактическая ликвидация ставила тех же показачившихся селян в трудное положение — сбывать излишки произведённого им теперь было некуда.

Донцы отказались от продолжения кампании и отправились по домам. Их примеру последовала и немалая часть сечевиков. Из-за чего сорвались осады Луцка и Перемышля. Командовавшие войсками там Гуня и Нечай вынуждены были увести от этих городов свои полки. Провозгласившие себя казаками селяне Востока и Центра Малой Руси также большей частью предпочли разойтись по домам, а не тащиться осенью Бог знает куда.

Ко Львову Хмельницкий подошёл в начале октября с пятидесятитысячной армией. Казалось бы, немалая сила, но… лишь процентов десять его казаков держали саблю в руках больше двух лет, ещё столько же — больше года, остальные показачились в этом году и как воины стоили немногого. Да и уровень их вооружённости заметно уступал новоказакам Левобережья. Там у всех имелись ружья, а здесь и коса была большой редкостью. Не говоря уж о том, что наличие оружия у быдла панами категорически не приветствовалась. Местные крестьяне платили за всё, а наделы имели несравненно меньшие и худшего качества. Не подойди к нему незадолго до этого отряд молдавских добровольцев, он ещё крепко подумал бы, стоит ли вообще на столицу Галиции идти. Пороха оставалось немного, ракет зажигательных не было совсем, да и глупо по богатому городу таким оружием пулять, собственную добычу палить.

Львов был крупнейшим городом Малой Руси с двадцатью, если не более, тысячами человек населения. Он одновременно был главным центром враждебных русским сил на их земле и форпостом Руси на западе. Враждебным потому, что подавляющая часть его жителей к русским не имела отношения (или уже не имела). Православные русины населяли один из кварталов города, в остальных жили иноверцы и, большей частью, иноплеменники. Форпостом потому, что именно во Львове существовало мощное братство, боровшееся за сохранение веры и культуры отцов, работало много типографий, в том числе и русинских.

При приближении армии Хмельницкого население в городе удвоилось. Со всей округи туда сбежались католики, униаты и евреи. Они прекрасно понимали, что ничего хорошего им от наступающего войска ждать не приходится. Ещё повезёт, если сразу убьют, крестьяне были очень злы на панов и их помощников. Ожидать сдачи Львова не приходилось. Паны и подпанки не только имели оружие, но и хорошо умели им пользоваться. Это касалось — к великому удивлению приезжавших на Малую Русь иностранцев — и евреев, часто открыто носивших ружья и сабли. И только слышавших о таком унижении, как особая одежда и хорошо заметные знаки для иудеев. Охотно взялась за оружие и многочисленная армянская община, в тысяча шестьсот двадцатом году принявшая унию. Понимая, что от их стойкости и храбрости зависит жизнь их родных, все они готовы были защищаться до последней капли крови.

Плотно окружив город, казаки начали подводить к стенам города траншеи, обустраивать артиллерийские позиции, но тут пошли дожди. В траншеях стала скапливаться вода, совсем не тёплая, Богдан приказал все подобные работы прекратить. Подвести их вплотную к стенам не удалось. В войске стали распространяться простудные болезни, палаток и шатров не хватало и для трети, спешно сооружённые навесы даже от дождя защищали не всегда, а уж сырость везде воцарилась, как в болоте.