Глеб Дойников - «Варяг» - победитель
— Вашим крейсерам может и этого хватить.
— Ну пробить скос японским снарядом с 20 кабельтов, даже восьмидюймовым — это вряд ли. А все остальное — не смертельно. Пока будет хоть пара орудий способных стрелять, я с головы Камимуры не слезу! Если потеряю скорость — отползу к вам за линию, Николай Иванович. Пустите?
— Вас не пустишь пожалуй, — шутливо проворчал Небогатов, и уже серьезно продолжил, — я только теперь понимаю, почему Его Величество в приватной беседе мне настойчиво порекомендовал прислушиваться к тому, что говорите. И хотя по времени производства в чин я вас и превосхожу, но не официально император меня попросил выполнять ваши просьбы, как его собственные. Я, признаться, даже обиделся. Но теперь вижу, смысл в этом есть.
Когда «Варяг» с «Богатырем» увеличив ход стали отрываться от «России», Небогатов вздохнул с облегчением, хотя и немного нервно. Ему казалось, что за последние дни он сильно постарел. И, похоже, что виной тому был не возраст, хотя и не малый. Да и к такой работе по обучению он привык, последний год на Черном море этим и занимался. Правда, тут был жесткий лимит времени, но на то и война. Да, приходилось решать довольно сложную задачу по совмещению сплаванных броненосных крейсеров ВОК и новичков в одном отряде. Однако строки Пушкина, пришедшие в голову поначалу: «В одну телегу впрячь неможно коня и трепетную лань», а именно такой поначалу показалась задача, последнее время в голове не крутились. И хотя новые крейсера упорно не хотели делать то, что от них требовалось, но опыт эскадренных плаваний «старичков» сильно помогал, да и экипажи на «новичках» были не новобранцами. В последние дни отведенного срока уже удавалось сносно маневрировать, а артиллеристы утверждали, что с орудиями они разобрались. Ну в полигонных-то условиях они ничего себя показали, но каково будет в бою, все ж таки орудия несколько непривычны? Оптимизма добавляла только десятидюймовая башня «Корейца». Парочка командовавшая ей мало того, что великолепно «спелась» и показывала отличные результаты стрельбы, так еще и не просто выполняли приказы, но и сами активно проявляли инициативу. Если учесть, что один из них побывал в бою, (да еще в каком!), то за эту башню в бою можно было не беспокоится. Не подведут ни люди, ни техника управляемая этими людьми.
Но вот когда Руднев излагал ему свой план боя, Небогатов и поймал себя на мысли, что чувствует себя стариком, перед этим молодым человеком… Но разве Руднев молод? Да он младше, но не столь уж и намного. А вот поди ж ты. Даже если не принимать в расчет того, что про него рассказывают, того что Небогатов видел своими глазами — хватало. Что он сделал с кораблями? И как ему такое пришло в голову (он же не инженер), и как он добился выполнения своих планов? Ни одному из встречавшихся ранее Небогатову морских офицеров и в голову не приходило менять конструкцию и состав вооружения вверенных ему кораблей. Плавали на том что давали, жаловались, но перевооружать заново уже готовые корабли?
А их первая встреча? «Варяг» вернулся, взорвав японскую дамбу. Мост на ней. Ну где это видано? Даже не канонерка — крейсер, быстроходный крейсер атакует ж/д мост! Да откуда Руднев про него узнал и зачем вообще он ему сдался? Мало у Японии вариантов перевозки войск? Дальше — больше, мало ему моста. Пошел резать кабель, узнав о новой пакости японцев. Ну дите, чисто дите. Контр-адмирал обиделся на японцев. А минеры еще говорят, какую-то хитрую мину на кабель прицепили. И ведь опять — получилось.
А с этим портным. Полдня слушал объяснения Руднева, кто это Ляо такой, откуда он тут взялся, откуда Руднев про него знает и зачем надо к нему идти им, адмиралам, а не послать парочку жандармов. А уж свои речи учили, прямо как в театре. Ну какие актеры из старых адмиралов? Но пока разговор не стал получаться более или менее сносным Руднев все начинал сначала. Одно это заставляло задуматься. Откуда столько энергии, опыта и знаний, причем в большой степени отнюдь не относящихся к компетенции морского офицера? Но и как морской офицер: эскадр, правда, Руднев пока не водил, но кораблями пока командовал успешно, да и организация действий вспомогательных крейсеров требовала, по крайней мере, штабного опыта, а он все сделал практически один и по сути между делом.
В какой-то момент показалось, что Руднев и не собирается брать его, Небогатова в бой. План боя разработан. Корабли расставлены. Кстати, Небогатов бы расставил их по другому, и несколько раз порывался изложить свои соображения. Но уверенный тон Руднева и его веские, хотя и не бесспорные аргументы каждый раз останавливали. Командиры кораблей, да и что греха таить, сам контр-адмирал, проинструктированы. Небогатов почувствовал себя мебелью и даже с каким-то облегчением отдался воле контр-адмирала, который хотя и был в том же звании, но формально был вторым после Небогатова. И вот теперь, проведя завязку боя в кильватере крейсеров Руднева, Небогатову предстояло взять управление 5-ю броненосными крейсерами на себя.
Бой шел уже несколько минут, но все его боевые приказы пока свелись к формальному «Открыть огонь по флагманскому кораблю неприятеля». Минут через пять корабль содрогнулся от взрыва снаряда. Началось, подумал Небогатов, и теперь уже облегченно вздохнул. Началось.
Как и предполагал Руднев, японцы пока полностью игнорировали огнем пару дерзких русских бронепалубных крейсеров. Основной огонь японцы сосредоточили на концевых кораблях русской колонны, головной «России» и концевом «Рюрике». Русские в долгу не оставались, и действовали примерно по тому же сценарию — по флагманскому «Идзумо» били «Россия», «Громобой» и «Кореец». Видимых повреждений на японце пока не было, русские снаряды с пироксилином давали при взрыве мало дыма, да и взрывались чаще внутри корабля противника, или уже отрикошетив от брони. Зато то «Рюрик», то «Россия» периодически скрывались за облаками черного дыма, от красочных шимозных разрывов. Кроме этого, в местах взрывов японских снарядов загоралось все, что хотя бы теоретически может гореть. Не смотря на массовую борьбу с деревом на русских кораблях, сейчас на «России» во всю полыхал красивый пожар. К месту возгорания с носа и кормы, судорожно раскатывая шланги, бежали пожарные дивизионы. С борта «Рюрика» уже в двух местах, подобно лоскутам отшелушившийся кожи, свешивались в воду листы котельного железа, которыми так долго и старательно добронировали в доке оконечности старого крейсера. Впрочем, приняв на себя энергию взрыва, свое дело это уже железо сделало — пробоины в борту старого крейсера были очень скромных размеров, и уже заделывались деревом.
Впрочем, не смотря на внешне идеальное состояние японских крейсеров, на них тоже сейчас было «весело». Отрикошетивший от боевой рубки «Идзумо» снаряд ушел свечкой вверх и разорвался под боевым марсом, изрешетив его и превратив в пыль прожектор. В левом носовом каземате 12 фунтового орудия взрывом русского снаряда и последующей детонацией складированных у орудия патронов вывело из строя и само орудие и весь расчет. Другой снаряд, пробил на вылет паровой катер и сдетонировал аккурат между раструбов двух вентиляторов, подававших воздух в кормовую кочегарку. Кроме ранений, полученных тремя членами машинной команды, это привело к падению тяги. Ну и наконец первый русский снаряд, пробивший в этом бою броню верхнего пояса «Идзумо», разорвался не дойдя до скоса бронепалубы всего пол метра. «Якумо», поставленный в хвост японской колонны как самый тихоходный, повезло чуть больше — по нему вели огонь только переметнувшийся на русскую службу «Сунгари» и старик «Рюрик». Но и у него хватало проблем — неожиданно плотный и частый огонь «Рюрика» стал для командующего крейсером каперанга Мацучи откровением. Для верности открыв в Джейне страницу с «Рюриком» Мацучи снова и снова переводил взгляд с изображенного на бумаге силуэта на ощетинившийся вспышками выстрелов оригинал. Ну смену мачт на более легкие не заметить было тяжело, но почему с «Рюрика» прилетает настолько много снарядов, причем явно, калибром больше шести дюймов? Прописанные в Джейне и ожидаемые две восьмидюймовки на такое не способны даже по паспорту. А уж в реальном бою и подавно. Со вздохом отложив очевидно не точный справочник, японец стал пытаться в подзорную трубу пересчитать орудия на палубе и в казематах русского крейсера. Недоверчиво хмыкнув полученному результату, Мацучи начал было считать снова. Получившийся у него, после подсчета более ярких вспышек выстрелов восьмидюймовых орудий, результата был заведомо не верен. Утроенный по сравнению с проектным бортовой залп главного калибра? Но его внимание было отвлечено первым попавшим в «Якумо» русским снарядом.
После получаса боя ни одна сторона не имела ни малейшего преимущества. Количество попаданий с обоих сторон было примерно одинаковым. Японские крейсера были слишком хорошо забронированы для того, чтобы всерьез надеяться избить их восьмидюймовыми снарядами до потери боеспособности. Они выдерживали и многочасовые бои против настоящих броненосцев. На потерю пары стоящих на верхней палубе орудий, японцы ответили выбиванием пары казематов с русскими пушками. Хотя по сравнению с боем при Ульсане, в оставленном Карпышевым мире, потери русских при аналогичных попаданиях были в разы ниже. Сказались дополнительные перегородки между казематами и противоосколочное прикрытие всего, что можно и нужно было прикрывать. На стороне русских было большее водоизмещение, дополнительные меры по защите кораблей и скверный характер японских взрывателей. Обе стороны могли надеяться или на удачный тактический ход, или «золотой снаряд». Новый тактический ход попробовал Руднев, а вот с золотым снарядом повезло скорее японцам.
