Не валяй дурака, Америка… - Юрий Артемьев
— Нет. Это они. Это всё они. Я не убивал.
— А хочешь, я помогу тебе?
— Как?
— Ты возьмёшь в руку свой револьвер, а на курок нажму я. Тогда ты не станешь самоубийцей, и у тебя останется последний шанс покаявшись перед богом, попасть не в ад, где тебя будут варить в смоле, а в райские кущи…
— Я не хочу умирать…
— Другого шанса я тебе не дам, Ленни. Считаю до трёх… Один…
— Я согласен… Только маме не говори, пожалуйста!
— Не скажу. — ответил я, нажимая на курок револьвера пальцем Каллахана.
* * *
Как романтично… Один повесился оттого, что из-за него погиб человек, а другой застрелился у его ног. Идиллия… Картина маслом… Пидарасы.
20 августа. 1974 год.
США. Штат Миссури. Колумбия. Городская больница.
В больницу я поехал на машине. Там я нашёл в приёмном отделении Марию. Она сидела с заплаканными глазами и молчала… Я попытался с ней поговорить, но она смотрела на меня невидящим взглядом и молчала. И это было страшно…
— Не трогайте её! — посоветовала мне женщина в форме медсестры. — У неё нервный срыв. И возможно помутнение рассудка. Доктор Эпштейн уже вызвал психиатра, чтобы тот осмотрел её.
— А я могу увидеть девушку? Ту, что сгорела на пожаре…
— Она в морге… А вы ей кто?
— Друг. Просто друг…
— Вообще-то у нас… Только родственники… — медсестра посмотрела на обезумевшую Марию, и решительно сказала. — Пойдёмте! Я Вас провожу… Только, пожалуйста, не рассказывайте потом никому.
— Никому! — повторил я вслед за ней.
И мы пошли…
Коридоры, лестницы и снова коридоры… Железные двери, за которыми царил холод и мёртвое спокойствие.
По своей работе в прошлой жизни, мне частенько приходилось бывать в подобных заведениях. Видел я трупы людей в разном виде. И раздутые после долгого нахождения в воде, и высохшие, как мумия. А ещё по частям… Но это всё была работа, и никаких особых эмоций она не вызывала. Человек ко всему привыкает.
Эмоции возникают, когда приходишь в морг, чтобы увидеть может быть в последний раз близких и родных тебе людей. Я схоронил отца и мать… Старшая сестру, погибшую под колёсами машины… А ещё… Одну свою близкую подругу. Она умерла от рака не дожив и до сорока лет…
Ну, а теперь вот… Лолита. Колумбийская девчонка и боевая подруга. Она недавно спасла мне жизнь, и вот сама лежит на холодном металлическом столе… Ожоги на её теле уже выглядят бледными. А лицо всё такое же… Оно не пострадало от огня. Сильно обожжены руки, ладонями которых она закрыла лицо… Сами собой у меня по щекам потекли слёзы.
— Нам пора уходить! — сказала медсестра.
Я нагнулся и поцеловал мёртвую девушку в губы. Но, увы… Мы не в сказке о мёртвой принцессе, которую поцелуй может вернуть к жизни. Смерть — это билет в один конец…
Хотя… Судя по нам с Лёшкой — это совсем не так. Может и Лолите тоже повезёт, и она окажется в другом мире, в другом теле… Дай бог ей удачного перерождения.
— Прощай, Лолита!
— По документам она — Хуанита.
— Для меня она всегда была — Лолита… Спасибо Вам, что позволили проститься с ней.
— А ты разве не придёшь на похороны?
— Я должен уехать…
— Куда?
— В Нью-Йорк. Я должен быть там через два дня…
Ни в какой Нью-Йорк я конечно же не собирался, но зачем об этом знать кому-то постороннему…
Я покинул прохладу морга, и сев в машину отправился за оружием. Марии я сейчас помочь ничем не смогу. Пусть уж медики ей занимаются. А я заберу свои железки и свалю из этого города. Негостеприимный он какой-то, как оказалось.
Главное не забыть перед отъездом зайти в церковь. Поставить свечку за упокой невинно убиенной души Марии де лос Долорес Диаз.
Глава 25
Глава двадцать пятая.
Чем глубже в лес, тем толще партизаны.
20 августа. 1974 год.
США. Штат Миссури. Колумбия.
Я вернулся к сгоревшему дому Марии Смит. Но понял, что немного опоздал. Ибо народу на участке снова было слишком много для этого тихого городского пригорода. Полицейские в форме суетились возле дерева,
