Борис Громов - Терской Фронт
Ты гляди-ка, не дурак парень! Да вдобавок еще и снайпер… Интересно, что если?.. Хотя, нет, пока рано.
– Тебя хоть как звать, сосед? А то хороши мы с тобой 'знакомые', даже по имени друг друга не знаем. 'Милый старикан' снаружи мне, конечно, друг, но излишней доверчивостью не страдает.
– Руслан, – отвечает он.
– Михаил, – представляюсь я в ответ. – Ладно, помоги лучше. Тут где-то, возможно, мой автомат и кое-какие вещи лежат… Хотя, может – и не лежат, но поискать один черт нужно.
– Хорошо, – соглашается Руслан, откидывая портьеру, закрывающую дверь в соседнюю комнату. – Поищем.
На спешное, но, можно сказать, тотальное обшаривание полковничьего кабинета у нас ушло минут десять. Однако результаты меня совершенно не порадовали: у висящего на стене 'Винтореза' кроме проблем с прикладом еще и затворная рама оказалась изуродованной, скорее всего, пуля попала. Коллиматор на американском карабине тоже был чистой фикцией: один только корпус. Пришлось удовольствоваться снятым с 'семьдесят четвертого' подствольником. Из моего же имущества нашлись только 'сто третий' с ГП и 'Стечкин'. Да по одному магазину к ним. И ни единого патрона… Твою ж мать! Хотя, чего удивляться? Господин полковник их на роль экспонатов готовил. Кто ж музейные экспонаты заряженными хранит? Радоваться нужно, что он УСМ в неисправность не привел, или еще какую гадость не сделал. Кроме того Руслан, за почти незаметной во мраке шторкой в углу кабинета обнаружил дверцу вмурованного в стену сейфа. Да уж, хорошая, конечно, находка, но без ключа – совершенно бесполезная. А ключ господин полковник наверняка при себе держит. Так что – не судьба… Но вот в остальном – полная амба: ни баула моего с вещами, ни РПС и набедренной кобуры, ни удостоверения, ни орденов в кабинете не нашлось. Главное же – не смог я обнаружить подарка для Насти. Ну, значит, по-любому нужно господина полковника навещать. Поздновато, конечно, для визитов. Но он – человек военный, к форс-мажорам привычный. Думаю, не обидится. А если и обидится – мне плевать с самого высокого минарета!
Выскочив на улицу, мы обнаруживаем на крыльце, помимо Ильяса, сразу пятерых крепких парней, одетых так же, как и он. Разве что на них не просто вязаные шапочки, а маски, скрывающие лица. Ну, да, Ильясу, с его-то бородищей такую и не натянуть. И вооружены все серьезно: у Эли – 'Вал', двое – с ВСК-94 с ночной оптикой, оставшиеся трое – с 'девятками'.[140] Ну, прямо штурмовая группа 'Альфы', разве что 'Алтынов' на головах не хватает.
– Ну, что, Миша, все нашел? – Ильясу явно не терпится убраться отсюда.
– Нет, Эли, почти ничего не нашел. Только оружие, и то – без патронов. Так что придется все-таки к полковнику в гости идти.
– И что, ты думаешь, что он так запросто тебе дверь откроет?
– Почему нет? – искренне удивляюсь я. – Главное – хорошо попросить. Из твоих ребят по-турецки кто-нибудь говорит?
– Все говорят, но Висхат, – Эли показывает рукой на одного из своих спутников, – лучше всех.
– Вот и отлично, тогда пошли, навестим Атмаджу-эфенди.
По аулу крадемся в быстром темпе, но соблюдая при этом предельную осторожность: прячемся в тени высоких каменных заборов, зорко оглядываясь по сторонам. Оно, конечно, глубокая ночь на дворе, но, кто знает, кому и зачем может приспичить на улицу выползти? Но, на наше счастье, добираемся до места без приключений. Как же все-таки хорошо, что мусульмане собак не жалуют! Нет, пастухи в горах один черт кавказских овчарок или алабаев держат, иначе волки всю отару порежут – глазом моргнуть не успеешь. Но вот домашний Шарик или Бобик в здешних краях даже в былые времена был явлением очень редким. Теперь – и подавно. И это очень здорово! Попробовали бы мы вот так, тихой сапой через русскую деревеньку проскочить. Да дворняги бы всю округу на уши поставили. Здесь же – тишина и благолепие.
А вот дом, в котором расположился турецкий полковник, я не помню. Не было в мое время этого дома. Если мне память не изменяет, тридцать лет назад тут вообще ничего не было, разве что огород чей-нибудь. Теперь – вот эти хоромы. Хотя, о том, что это именно хоромы, я пока только догадываюсь, опираясь на то, что видел в кабинете Кылыча. Внешне ничего особенного в нем нет: обычный сложенный из дикого камня большой сарай, крытый тяжелой глиняной черепицей и окруженный высоким, каменным же, забором. Тут таких – двенадцать на дюжину. Это на равнине еще как-то стараются свои дома снаружи украсить, а в горах их украшают изнутри. Снаружи же – голая функциональность. Я опасался, что во дворе может быть пост охраны, но Ильяс заверил, что его там нет, и никогда не было. М-да, расслабило вас, ребятки, в глубоком-то тылу. Хотя, а почему только их? У Костылева во дворе дома часового под караульным 'грибком' тоже не видно было…
Через забор Ильясовы хлопчики перебрались – любо-дорого глянуть, будто кошки: вроде только что рядом стоял, а потом оп-па, а он уже на ту сторону со стены соскальзывает. Причем – почти бесшумно. Да уж, сразу видно, гонял их мой старый друг серьезно. У меня так же хорошо не получилось: ливер после 'обработки руками' не прошел еще. Пришлось мне, как старперу какому-то, вместе с Эли и низкорослым Русланом, который до верхней кромки этого забора при всем желании допрыгнуть бы не смог, входить в приоткрытую для нас изнутри калитку. Позор на мою начинающую седеть голову!
– Ну, мы на месте, как в дом попасть думаешь? – шепчет мне на ухо Ильяс.
– Да есть одна идейка, – так же шепотом отвечаю я. – Висхата позови, а то они пока что для меня все одинаковые.
Эли жестом подзывает к нам одного из своих спутников. Остальные грамотно занимают позиции, беря под контроль территорию вокруг дома. Я растираю озябшие руки, все же не май месяц на дворе, а зима, хоть и без снега, а на мне – только 'горка' да футболка под ней. Все остальные вещи в бауле лежали. Быстро объясняю Висхату свою задумку. Тот в ответ молча головой кивает, мол, все понял, сделаю. Ильяс снова усмехается:
– Нет, Миша, все-таки ты псих, но, знаешь, вполне может сработать. А если не купится, можно будет просто сквозь дверь его завалить.
– Не хотелось бы, Эли. Так что этот вариант оставим на самый крайний случай.
Втроем крадемся к входной двери. Висхат пристраивается слева, прижавшись к стене, я точно так же – справа, а Ильяс присаживается на одно колено прямо перед дверным проемом в паре метров от порога, выставив вперед ствол 'Вала'. Я даю отмашку Висхату.
– Работаем.
Тот начинает негромкой, но частой дробью стучать в дверь. Через пару минут изнутри послышался заспанный и недовольный голос Кылыча. Турецкого я не знаю совсем, но по интонации несложно было догадаться, что слова господина полковника можно перевести примерно как: 'Какого хера?'. Висхат тут же скороговоркой затараторил по-турецки. Во время инструктажа я велел ему изображать заполошного посыльного из штаба, которому совсем не хочется беспокоить господина полковника, но приходится, потому что его полковничью светлость срочно требует на узел связи какое-то очень большое начальство из Эрзерума. Причем, начальство явно чем-то недовольное. Авантюра, разумеется, полная, ведь полковник может заподозрить неладное, не узнав голоса посыльного. Хотя, тут уж я рассчитываю на человеческую психологию: когда это большие начальники обращали внимание на всякую мелкую сошку типа часовых или посыльных? Это дежурного по штабу еще помнят, или еще кого, рангом повыше, а обычные рядовые так и остаются для старших офицеров подобиями живых манекенов: ходят, козыряют, выполняют распоряжения, даже говорят иногда, когда им это позволяют или приказывают. Одним словом, почти что деревянные солдаты Урфина Джуса – одинаково безликие. Так что, вполне может прокатить. И прокатывает. Начальственного гнева побаиваются в любой армии. Снова бросив какой-то короткий приказ Кылыч, судя по удаляющемуся звуку шагов, уходит одеваться.
– Велел ждать, – чуть слышно сообщает мне Висхат.
Отлично! Встаю прямо перед дверью, краем глаза подметив, как чуть сместился вправо Эли. Ну, да, я же ему линию огня перекрыл, а так он по-прежнему готов бить на поражение, если полковник нас все-таки вычислит. Но, не пришлось. Где-то там, наверху, сегодня точно болеют за нас. Когда входная дверь распахивается, я незамедлительно пробиваю 'тройку'. Первый удар – правой в горло, два последующих – в переносицу. Турок рушится на пол, как подрубленный. Врываюсь внутрь и с размаху сажусь ему на грудь, прижав коленями его руки к полу, а ладонями зажав рот. Полковник даже не пытается сопротивляться. Блин, я его не пришиб часом, от излишнего усердия? Нет, живой, вон как глаза пучит, бедняга. Знаю, мужик, знаю, удар в кадык – это дико больно. Ну, а что мне было делать? Иначе ты ж воплями своими мог весь аул на ноги поднять. Оно мне надо? Так что уж лучше полежи, родной, повспоминай пока, как именно дышать нужно. Сзади слышен треск распарываемой ножом ткани, а буквально через пару секунд Висхат протягивает мне рукав форменной камуфлированной куртки, скрученной в рулончик. На глаз прикидываю размеры, да, волне приличный кляп получается.
