Константин Костин - Сектант
Ручки.
Вернее, пока еще корпуса. Вытянутые черные тела из полированного эбонита, сверху — блестящая медная пробка. Сергей осторожно открутил ее и извлек медную трубку.
С одного конца — пишущий узел, вместо шарика чернело отверстие. С другого — еще одна пробка. Сергей открутил и ее и вытащил длинную пружину с поршнем на конце.
Все правильно, так они и задумали. И все равно, увидеть свою задумку, свой корявый рисунок, уже почти во плоти… В горле запершило, глаза начали гореть…
— А размеры точные? — хрипло спросил он Славу.
— Точные, точные. Я у часовщика заказывал. Все дело за шариками и чернилами. Шарики уже готовы, а паста?
— А паста, — в помещение, становящееся маленьким и тесным, вошел сопровождаемый Катей Виктор Алексеевич. Следом протиснулась Леночка.
— А паста пока не получается. Виктор.
— Владислав.
— С вашей сестрой нас уже познакомила Лена. Так вот, о пасте. Теоретически, я сделал нечто похожее на то, что просит Сергей Аркадьевич, смешав метилфиолет с касторовым маслом, однако у меня есть подозрение, что для ваших целей она слишком жидкая. К тому же, слишком долго сохнет…
— А что если попробовать…
Химик и Слава исчезли в дискуссии. Сергей пошевелил лежащие ручки — двенадцать — повернулся к Кате:
— Ну, что скажете?
Настроение к концу дня было слишком хорошим, хотелось поделиться с окружающими, однако девушка сумела его испортить:
— Радуетесь? Конечно, другие за вас работают, а вы только деньги в карман складываете!
— Катя, но ведь я тоже работаю…
— Работаете? Работает ваш работник, я видела как он таскает бутыли в подвал, работает Виктор Алексеевич, а вы… а вы… Вам эта мастерская только как источник денег нужна. И всё!
Сергей, только этой ночью отказавшийся от денег и наживший неприятностей, сдержался с большим трудом:
— Катя, деньги для меня не главное…
— Не главное? А что главное?
Сергей задумался. А в самом деле, что для него эта мастерская? Зачем он с ней связался? И почему так усиленно ее защищает от посягательств бандитов-чернильщиков?
— Знаете, Катя… Наверное, главное для меня — удовольствие от того, что я смог сделать… Удовольствие от работы…
— Да, — глаза девушки сверкали, — Вот сейчас вы владелец мастерской. Вы сможете отдать ее в пользу государства? И продолжить работать? А?
— Ну… нет.
— Вот! — Катя развернулась, — Слава, я ухожу домой! Не задерживайся!
«Ну что я такого сказал? Не могу отдать я эту мастерскую. Она еще и не работает как следует. И проблемы с бандитами. Если ее отдавать, получается, что я свои проблемы на других перекладываю… Как-то неправильно это будет…»
Слава отвлекся от обсуждения «проблемы повышения вязкости чернильной пасты» и подошел к Сергею:
— Эх, ты… Я же специально Катю сюда привел, чтобы она увидела, что ты работаешь наравне со всеми. А ты… Эх!
— Дядя Слава, дядя Слава! — встрявшая в разговор Леночка избавила Сергея от необходимости отвечать, — А как ваши карандаши называться будут?
— Почему карандаши? — Сергей почувствовал, что улыбается. Рука сама потянулось погладить девочку по волосам.
— Дядя Витя сказал, что это — чернильные карандаши.
Химик за спиной улыбнулся и развел руками.
— А правда, — Слава взял один из корпусов и провел пальцем, — Вот здесь можно выгравировать название. Какое?
На самом деле… Какое? Как вы яхту назовете, так она и поплывет.
— Давайте назовем ее «Товарищ Луначарский»! — пришло в голову Славе.
«Евпатий Коловрат», — подумал Сергей, но промолчал. Слава юмора бы не оценил.
— Или «Зинин», — включился в мозговой штурм Виктор Алексеевич.
— Почему Зинин?
— А почему Луначарский?
— Луначарский — нарком образования, а Зинин кто?
— А Зинин Николай Николаевич — знаменитый химик. И, между прочим, именно он открыл реакцию получения анилина из нитробензола…
— Стоп! — поднял руку Сергей, — Никаким именем мы ручку называть не станем…
— Почему? — хором спросили химик и Слава.
— Потому что, когда на ручке написано имя или фамилия, то становится похоже, что она принадлежит этому человеку. Надо другое слово, простое…
— Взлет.
— Что? — обернулись все трое.
— Взлет, — повторила Леночка, проводя пальчиком по черному блестящему боку ручки, — Они такие… летящие…
Сергей посмотрел на Славу:
— А что? «Взлет», так «Взлет».
* * *— Сергей Аркадьевич, — Виктор Алексеевич подошел к Сергею, когда Слава уже ушел, перед самым уходом, — Что произошло вчерашней ночью? Налет?
— Можно сказать и так, — Сергей не видел смысла юлить, отвечая на прямой вопрос, — От меня требуют отдать мастерскую.
Химик выругался не по-русски:
— Ваше решение?
— Вы видели кровь. Оно уже принято.
— И?
— Возможно, сегодня ночью они попытаются поджечь мастерскую.
— Я остаюсь.
Сергей заколебался. С одной стороны, лишний человек, дополнительная пара глаз, еще один пистолет — это очень хорошо. С другой…
— Не надо, Виктор Алексеевич. Поверьте, я справлюсь.
Это ЕГО, Сергея, решение. И никто и Виктор Алексеевич тоже не должны пострадать от того, что решил он.
Химик зашелся в приступе кашля:
— Д-ха… Возможно вы правы. Подождите минуту.
Виктор Алексеевич вынес из своей лаборатории два узких жестяных цилиндра величиной с баллончик для дезодоранта.
— Возьмите. Если нападающие не успеют проникнуть внутрь — дерните кольцо и бросьте в них.
* * *Ночью Сергей лежал на кровати в своей комнатушке и читал. Все-таки дневного сна не хватило для полного восстановления сил и глаза иногда начинали закрываться сами собой.
Он пролистал и отложил «Месс-Менд», попробовал было вникнуть в основы химии из толстого учебника, но быстро понял, что лучшего снотворного ему не найти… И неожиданно вчитался в казалось бы ничем не интересную повесть.
Не боевик, как «Месс-Менд», не детектив вроде Пинкертона, не фантастический триллер об отрезанной и оживленной голове профессора. В книжке рассказывалось просто про жизнь одного человека. Как он, вернувшись с гражданской войны — где, между прочим, был разведчиком в тылу белых, собирал сведения, притворяясь слепым — застал в своем родном городке развал и беспредел. Завод стоит и потихоньку разворовывается, мастера точат зажигалки на продажу, повсюду пьянство, бандиты, жена его ударилась в религию и заставляет детей молиться по утрам…
Сергей посмотрел на год издания. Нынешний, то есть двадцать пятый. А такое чувство, будто про девяностые написано…
И вот этот самый парень решил поднять народ на восстановление завода. Не все кинулись с энтузиазмом, но постепенно, постепенно, и работа пошла. И завод запустили, и самогонщиков разогнали и даже жена за ум взялась…
Сергей положил книгу на грудь и задумался. Очень этот парень на него самого похож. Тоже в городе, где почти ничего и никого знакомого, тоже производство налаживает. Разве что парень — целый завод, а он, Сергей, только лишь одну небольшую мастерскую… И парень — для людей, а он — для себя.
Не в этом ли его обвиняет Катя?
Ха, да ведь он в глазах девушки почти таким и выглядит. Пусть не герой войны, но герой стычек с беляками… Ага! Только она наделась, что он двинется счастье людям нести, а он вместо этого ушел в мелкий бизнес. Вот ее и корежит: с одной стороны Сергей ей нравится, с другой — не для людей старается…
Ну почему же не для людей?! Пить он, что ли, будет эти чернила? Бочками? Ведь для людей, для тех самых школьников, перед которыми он выступал… Для страны, в конце концов! Те же ручки, они же для страны! Пусть шариковые начнут производить в СССР, а не за бугром. Разве это не для людей?
Сергей бегло пересмотрел повесть еще раз. Ну да, ну да… Нигде даже не упоминалось, что герой хочет что-то для себя. Для других. А он, Сергей, в глазах Кати — мелкий эгоист, который хочет только денег. Правильно, он так и говорила. И ее вопрос про передачу мастерской государству. Это она проверяла, насколько он держится за частную собственность, насколько он «буржуй и мещанин». А вы, Сергей Аркадьевич, что ответили? Никому, мол, не отдам! Мое!
Пусть в виду он имел другое, поняла она по-своему. Девушкам вообще трудно доказать что-то, если уж они твердо убеждены в обратном. Другая бы не стала связываться с ним, но он, судя по всему, Кате понравился, вот он и разрывается теперь между двумя чувствами к нему.
«Не могу я, Катенька, мастерскую государству отдать. Пока не могу. Мне и жить на что-то все же надо, да и не закончена она…»
Сергей хмыкнул, представив, как он передал мастерскую государству и вместо вывески «Чернильная мастерская Вышинского» красуется табличка «Красные чернила»… Кстати, на заметку. Скоро производство фиолетовых чернил выйдет на стабильный уровень, и тогда, в будущем, можно будет задуматься о производстве цветных: красных, черных, зеленых… Вот опять он себе на голову проблемы ищет. Какое будущее? Твое будущее: Питер-артефакт-двадцать первый век. А то застрянешь здесь навсегда: сначала запустить мастерскую, потом разработать концепцию шариковых ручек, потом начать производство красных чернил, следом расширить производство, открыть дополнительные цеха, наладить серийное производство шариковых ручек… Этак ты в будущем окажешься, как говорили в «Гостье из будущего»: «Своим ходом, год за годом».
