1904. Год Синего Дракона (СИ) - Курган Сергей Леонидович
- Вот же живучая калоша! - недовольно пробормотал Вольф, и уже повернувшись к Грамматчикову, - Константин Алексеевич, будьте добры - семафор на 'Беспощадный' - 'Добить транспорт минами!'. А то мы его так до Пасхи топить будем...
Тем временем японский транспорт, горящий и уже неуправляемый, неумолимо приближался к берегу. До серо-коричневых скал и окружавшего их белоснежного кружева прибоя осталось чуть больше мили, когда корпус парохода содрогнулся от мощного толчка. Проскрежетав железным днищем по скалистой отмели, 'Ямаширо Мару' замер на камнях с приличным дифферентом на корму и креном на левый борт. С треском и скрежетом рухнула за борт поврежденная грот-мачта, оставив возвышаться над истерзанной палубой лишь трехметровый обрубок.
Приближался финальный акт трагедии 'Ямаширо Мару'. С правого борта транспорта с трудом спустили единственную уцелевшую шлюпку. В неё поместилось четыре десятка человек и знамя батальона. Остальным же пассажирам предстояло выбирать - остаться на пароходе и сгореть заживо в разгорающемся пожаре или попытаться доплыть до берега. На подручных средствах и в ледяной воде... Кто-то медлил, кто-то хватал в руки доску, бочку, обломок шлюпки и прыгал за борт, в кипящую от снарядов и осколков воду. Иногда калеча тех, кто уже сиганул туда раньше и теперь пытался отгрести подальше от корабля. Некоторых колеблющихся прыгать или нет весьма недвусмысленно подталкивали к принятию решения снаряды, продолжавшие попадать в корабль, калеча и убивая оставшихся на его палубе. И вдруг канонада орудий и гром разрывов стих... Только треск горящего дерева, гул пламени и шипение пара нарушали внезапно наступившую тишину. Да ещё стоны десятков раненных на залитой кровью и расщепленной осколками палубе парохода...
Крейсера на время прекратили убийственный огонь, и 'Беспощадный' методично, как на учениях, всадил в японца две оставшиеся в аппаратах мины. Высокий столб воды и дыма сначала поднялся напротив лишившейся стеньги фок-мачты, смыв за борт с накренившейся палубы тех, кто до сих пор не решался прыгнуть в воду. А через несколько секунд ещё один такой же столб вырос точно посередине корпуса. Для человека, оказавшегося в воде, близкий взрыв нескольких десятков килограммов взрывчатки - это верная смерть. Жуткая и беспощадная...
Пробитая в нескольких местах дымовая труба парохода с протяжным стоном и скрежетом неспешно, словно в замедленном кино, повалилась на левый борт и рухнула на горящие обломки шлюпок. Вся кормовая половина транспорта - от юта до разрушенного мостика - была уже охвачена пожарами, которые вот-вот должны были слиться в один огромный костер. На баке тоже разгорался пожар - из люков в носовой части корабля валил дым, а их некоторых иллюминаторов вырывались оранжевые и желтые язычки пламени.
Вольф хотел отдать команду на повторное открытие огня, но тут из трюма номер три вверх ударил столб огня и корпус японского парохода, содрогнувшись, словно в предсмертной судороге, раскололся надвое. Кормовая часть транспорта осела глубже в воду, на юте вода доходила теперь почти до лееров верхней палубы. Носовая же половина накренилась влево градусов до тридцати и так и замерла.
- Дело сделано! - Сергей опустил бинокль и повернулся к Грамматчикову, - пора уходить домой, Константин Алексеевич. Пока Того не хватился...
Через полчаса русские корабли растаяли в туманной дымке западного горизонта, оставив у корейского берега одинокий горящий остов японского парохода да немногих уцелевших его пассажиров, пытающихся достичь берега в мартовской ледяной воде Желтого моря.
Лейтенант японской армии Сэки Като, поудобнее расположившись в маленькой каюте, тщательно выводил иероглифы с именами всех офицеров своего батальона. Этот простой, но красиво оформленный лист бумаги командир батальона планировал вручить капитану корабля по прибытии в Цинампо, в знак признательности.
Прикладывая максимум стараний, Като выводил сейчас иероглифы, означавшие его имя и имена двух его друзей - Нагаи Собуро и Ясуда Нобу. Собуро был его давнишним приятелем, они знали друг друга ещё с детства, с Нобу он познакомился уже в стенах военной академии. И вот теперь, в составе Второй дивизии, они приближаются к корейским берегам. Чтобы встретиться лицом к лицу с врагом, отнявшем у Японии то, что было завоёвано ею по праву в предыдущей войне с Китаем. Но они вернут своей стране и своему императору то, что принадлежит им по праву. Даже, если ради этого придется погибнуть. Иного - не дано. Таков долг офицера. Таков путь самурая.
Рука Като окончила последний штрих последнего иероглифа. Он немного отклонился назад, пристально оглядев результат собственной каллиграфии, и остался доволен. Через пару секунд Като протянул листок такому же молодому лейтенанту, стоящему рядом с ним.
- Взгляни, Нобу! Как тебе?
- Великолепно, Като!
Вдруг дверь каюты с шумом распахнулась и в проёме показалась голова Собуро:
- Като! Нобу! Идите наверх! Быстрее! - голос Собуро выражал крайнюю степень волнения.
- Что случилось, Собуро? - Като повернулся к открытой двери, но Собуро уже и след простыл. Лишь по коридору отдавались гулким эхом его удаляющиеся шаги.
- Пойдем, Като, посмотрим, что так встревожило нашего друга! - Нобу поднялся и, накинув на плечи шинель, направился к двери.
Като последовал за ним. По освещенному тусклым светом редких электрических ламп коридору, по крутым ступеням трапа - на палубу. Через минуту, кутаясь в шинель от холодного ветра, Като подошел к стоящему у лееров шлюпочной палубы товарищу.
- Смотри, смотри! Вон там, возле берега!
Но Като уже и сам увидел то, на что ему указывал его друг.
Большой пароход был объят пламенем. Желтые, оранжевые и багровые языки огня лизали надстройку, вырывались из люков на палубе, узкими лезвиями кинжалов вырывались то тут, то там из иллюминаторов. Черный, серый и белёсый дым поднимался в небо густыми клубами и свежий морской ветер гнал его на северо-запад. Несколько военных кораблей стояли недалеко от горящего транспорта, а их шлюпки крутились у самого его борта, очевидно, подбирая людей из воды. Ибо там, в этом аду, всё ещё были люди. Като видел их движение на палубе, видел, как они в отчаянии прыгали из огненной геенны в ледяную воду. Кто-то выныривал и плыл к шлюпкам, кто-то - нет... И было в облике гибнущего корабля ещё что-то. Что-то неестественное. Что-то, чего Като пока никак не мог понять. Корабль был словно скручен руками огромного демона - носовая половина имела заметный крен влево, в то время как обрубок мачты на корме стоял почти вертикально. И лишь через минуту Като разглядел, что корпус парохода переломлен надвое почти посредине. Словно вырвавшийся из мрачных глубин ада древний демон Они прошелся по всему пароходу своей огромной шипастой дубиной. Но учиненного погрома ему показалось мало и он в довершение решил разорвать несчастный пароход надвое... Лейтенанту стало не по себе от этой жуткой картины разрушения. И не ему одному.
- Демоны ада! Это что ж с ними случилось? - невольно вырвалось у стоящего рядом Нобу.
- Напоролись в утреннем тумане на русские крейсера, - раздался за спиной знакомый голос капитана Ямаситы, - Это 'Ямаширо Мару', вернее то, что от него осталось.
По спине Като пробежали мурашки. Когда они грузились на транспорты в Японии, 'Ямаширо-Мару' стоял рядом, у соседнего причала. Кто на него грузился - саперы? Или Третий батальон? Като не мог вспомнить, кому не повезло оказаться на этом транспорте. Вот ведь как распорядилась судьба-злодейка - из порта 'Ямаширо-Мару' вышел всего на несколько часов раньше, чем их пароход - 'Дайрен Мару'. Всего несколько часов определили, кому жить, а кому - гореть в страшном пламени пожара или гибнуть в ледяных волнах. Ведь, если бы пароход Като шел чуть быстрее, то не миновать бы и ему русских снарядов. Добавился бы у берега ещё один плавучий костер... А так - повезло...
