Артем Рыбаков - Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»
Доев мороженое и тщательно вытерев липкие руки белоснежным носовым платком, человек в светлом костюме встал и на этот раз уже быстро зашагал к своей цели.
Народу в кафе было немного — как-никак до конца рабочего дня оставалось еще полчаса. Навстречу мужчине в светлом из-за углового столика встал невысокий, но весьма плечистый человек, чей возраст можно было охарактеризовать только расплывчатым — средних лет. Ему с легкостью могло быть как тридцать пять, так и пятьдесят.
— Добрый вечер, Михаил Викторович. Спасибо, что пришли.
— Мне кажется, что было бы странно, если бы я не пришел, — ответив на рукопожатие и улыбнувшись, сказал мужчина в светлом. — Николай Александрович, а почему так неофициально? Могли бы и в институт зайти. — Отодвинув стул, гость сел и принялся обмахиваться снятой шляпой.
— Пока не могу и сейчас объясню почему. — Опустившись на стул, плечистый налил гостю в высокий стакан минеральной воды из высокой вычурной бутылки. — «Нарзан».
— Спасибо, — улыбка тронула губы «пожилого». — Приятно, когда твои вкусы не забывают.
— Ну что вы — такая мелочь… — Ответная улыбка появилась на губах говорившего, но уже в следующее мгновение исчезла, словно по мановению волшебной палочки. — Михаил Викторович, мне срочно нужно сопоставить некоторые данные. Потому и не могу ждать до официального, так сказать, визита.
— Конечно! Я к вашим услугам, товарищ ге… — но, заметив, что «молодой» приложил палец к губам, осекся на полуслове.
— Во-первых, зачем вы рассказали журналисту об Окуневе?
— Да, но это же просто совпадение! — воскликнул пожилой. — К тому же случившееся почти сто лет назад!
— Отнюдь. Совпадением эту историю назвать сложно. Вернее сказать — дружба вашего и Трошина прадедов совсем не совпадение. И в ближайшие… ну, скажем, лет пятьдесят лучше эту информацию держать подальше от широкой публики. Там, — «молодой» мотнул головой в сторону видневшегося над деревьями сквера здания «Белтрансгаза», — на Западе, далеко не перевелись люди, умеющие сопоставлять и анализировать.
— Тогда прошу простить меня, если подвел, Николай Александрович.
— Во-вторых, установили ли сотрудники Антона Владимировича какие-нибудь сбои? Документы, вы, само собой, нам перешлете, но сейчас мне важно знать, были ли они вообще?
— Сбоями это назвать сложно… — ученый замялся. — Параметры установки в ходе экспериментов практически не выходили за рамки заданных значений…
— Однако в ваших словах я слышу отчетливое «но». Смелее, Михаил Владимирович!
— Во время первого запуска зафиксировано разрушение облицовки волновой камеры… Природу этого явления пока не выяснили, но в структуре как бетона, так и металлических конструкций зафиксированы инородные включения. Плюс сквозные трещины очень интересного характера… Знаете, словно кто-то аккуратно вырезал тонкие пластины… Из бетона двухметровой толщины. Один из моих сотрудников высказал предположение, что данные повреждения имеют резонансную природу, но ни математически, ни тем более экспериментально эта гипотеза не доказана.
— Где именно это случилось? — «выдохнул» генерал.
— На третьем километре камеры. Восточнее Заславля.
— Что еще? — Николай Александрович, похоже, справился с волнением.
— При втором запуске эффект повторился, но уже на двести двадцать четвертом километре.
Эпилог
Тяжелые осенние дожди затянули вязкой серой сыростью Вязьму. Улицы превратились в потоки грязи, а разгоняемые порывами тяжелые капли безжалостно хлестали немногочисленных прохожих, поголовно одетых в военную форму. Стоявший у входа в приземистое, хотя и двухэтажное, здание с красивыми арками по всему фасаду часовой, несмотря на брезентовую плащ-накидку с капюшоном, опасаясь дождя, старался держаться подальше от края навеса. Из остановившейся неподалеку легковой машины вылезли двое. Эти, похоже, на дождь внимания совсем не обращали. Как, впрочем, и на грязь под ногами, по крайней мере огромную лужу, раскинувшуюся у самого крыльца, они обходить не стали.
Первым до часового добрался высокий мужчина в фуражке и щегольском кожаном пальто, но подниматься на крыльцо не спешил, а дождался спутника — щуплого носатого субъекта, обряженного в пальто и велюровую шляпу, которому протянул руку.
— Давай, Яша, хватайся, а то там такая трясина — как пить дать штиблеты свои оставишь.
— Спасибо, Павлик, — уцепившись за руку первого, носатый с усилием выдернул застрявшую в ледяной жиже ногу. — Им что, лень хотя бы доски тут положить?
Вместо ответа военный пожал плечами и попытался подняться на крыльцо, но тут часовой, наконец, вспомнил про свои обязанности и встал у него на пути:
— Ваши до…
Закончить фразу у него не получилось, поскольку перед глазами уже замаячило удостоверение в красной сафьяновой обложке.
От неожиданности икнув, часовой торопливо пробежал глазами документ и, отшагнув в сторону, распахнул дверь:
— Прошу вас, товарищ старший майор! Проходите! — У носатого человечка в гражданском показать документы он даже не попросил. — Вам налево по коридору, товарищ старший майор. Комната двенадцать.
Двое быстро прошли по широкому коридору — в старые времена в здании размещались купеческие конторы и проход был шириной в пару саженей, не меньше. Наверное, чтобы товар было проще переносить.
Часовой не обманул, и две минуты спустя приехавшие были на месте.
— Добрый день, я старший майор Судоплатов, начальник 4-го управления.
— Здравствуйте, Павел Анатольевич! — вскочил из-за массивного стола военный с тремя «шпалами» в петлицах. — Товарищ Соколов[124] ждет вас! — и капитан госбезопасности показал рукой на дверь в стене — помещения в этом крыле здания шли анфиладой, и в каждое можно было попасть не только из того коридора, по которому прошли московские гости, но и через внутренние двери.
— Добрый день, Григорий Григорьевич! — поздоровался Судоплатов, войдя в большой, «квадратов» в тридцать, кабинет начальника войск по охране тыла Западного фронта.
— Павел Анатольевич! Яков Исаакович! Рад вас видеть, товарищи. Раздевайтесь. Чаю с дороги?
— Позже. Где они?
— Вызвать?
— Нет, пойдем сами.
В соседнем помещении взгляд Судоплатова упал на огромный, установленный вдоль двух стен немаленького помещения, дощатый стол, на котором были сложены разнообразнейшие предметы военного снаряжения и оружие.
— Что это?
— У этих изъяли, — быстро ответил Соколов. — Только бумаги у переводчиков сейчас. Представляете, три «сидора» бумагами были набиты!
Московские гости заинтересованно подошли.
— Это чье богатство? — Серебрянский ткнул рукой в ближайшую кучку, где лежали пистолет-пулемет Дегтярева, наган, нож в кожаных ножнах, какой-то странный жилет из брезентовых ремней с многочисленными нашитыми карманами, бритвенный прибор в красивом чехле с витиеватой надписью «Solingen», наручные часы, блестящая никелированная зажигалка и пачка немецких сигарет.
— Несвидов Емельян Васильевич, старшина, — прочитал на вложенной в необычную сбрую бумажке Судоплатов и добавил: — Да, помню такого.
— Из пулеметчиков который? — спросил Серебрянский, переходя к следующей кучке. — О, смотри, как «дегтярь» разукрасили! — И Яков взял со стола ППД, цевье которого неизвестный умелец заменил на торчащую книзу рукоять. — А ведь удобно! — Старший майор приложился к оружию, потом опустил его на уровень пояса и вскинул еще раз. — Неплохо, неплохо!
— Раций не видно? — Судоплатов так выделил голосом первое слово, что провожатый понял, что начальник управления спрашивает о каких-то строго определенных приборах, и показывать на притулившуюся у дальнего конца стола немецкую рацию не стал: надо — сами внимание обратят. — Ладно, чего на барахло пялиться, если они в нескольких шагах сами сидят.
— А с чего ты взял, что это они, а не от них? — негромко спросил Яков. — Количество людей не совпадает и вещи вполне обычные… — Старый разведчик еще раз окинул все выложенное на столе, тронул пальцами солидных размеров нож в необычных, как бы резиновых, ножнах и тихо добавил: — Никаких раций не то что с папиросную пачку, а даже с толстую книгу я что-то не вижу. — И уже едва слышно, как бы мимоходом прошептал: — Что, боишься, что не те?
— Понял, пойдем, — согласился Павел, тоже пройдясь взглядом по столу. — Стоп! Смотри, Яша, какая необычная штука, а ты ее игнорируешь! — и он быстро схватил тот самый нож, который Серебрянский только что потрогал. — Эбонит, как думаешь? — приложив некоторое усилие, Судоплатов выдернул оружие из ножен. Прямой, несимметричный клинок с идеально, словно по линейке, выфрезерованными гранями тускло блеснул в неярком свете необычным матовым покрытием. — О, да тут клеймо есть! На, посмотри!
