Кризис доверия - Светлана Кузнецова
— На улицу точно не собираюсь.
— Вот и хорошо, — голос у Желторотика был напряженный. — Ки к тебе выехал.
— Кто? — поначалу Кир не понял, о ком речь.
— Ки-И-ас гран-Эльдин, — пояснила она.
— Ох уж мне эта манера коверканья имен! — проворчал Кир.
— Ки-И-ас тоже не в восторге, пусть и не подает виду и, кажется, уже привык.
— Буду считать себя отомщенным, — пошутил Кир. — Ну и на кой он мне нужен?
— Первую партию задержанных сначала доставили к нам. Среди них немало особо борзых оказалось, имелись и под психотропными. Один, очень уж словоохотливый, все обещал кары небесные и трепал твое имя как предателя человечества и фангского подменыша.
— Даже так? — Кир улыбнулся. — Подменыш… это типа сын фейский?
— Типа того. Была бы писателем, на книгу точно материал собрала, — судя по интонации, Желторотик тоже улыбнулась.
— Какие твои годы? Может, станешь еще.
— А вот ты, по ходу, уже стал главным персонажем нео-нацистского эпоса, по которому прежде, чем отправиться покорять Землю, фанги отправили несколько младенцев, заменив на человеческих.
— Глупость. Фангские дети растут гораздо быстрее.
— Ну, Кир, это ж сказка.
— В унитазах топить надо этих сказочников.
Желторотик фыркнула.
— А кроме сказок он еще говорил о снайпере на соседней с тобой крыше. И это уже не повод веселиться, Кирилл.
— Фух… я уж думал, случилось что-то серьезное, — с облегчением проговорил он, тем не менее выглянув в комнату. Окна у Паши были плотно занавешены. Бескомпромиссный борец с вампирами сам не слишком жаловал солнце, но сейчас это было на руку. — Врет же.
— Проверить надо.
— Ну проверяйте.
Окна квартиры Паши выходили на другую сторону. Потому, по идее, даже будь киллер не иллюзорным, можно было о себе не тревожиться.
— Дождись Ки-И-аса.
— Хорошо.
— Здесь Миша с тобой поговорить хочет.
— Передай, что бить лицо я ему не буду. Пока все.
— Сиди дома.
— Угу-к.
Действовать пришлось быстро и, хуже всего, по телефону. Благо, Кир свой проверял буквально вчера и никакой прослушки не выявил, а на счет телефонов Виктора Викентьевича и Желторотика тем паче не приходилось беспокоиться. Вот только времени оставалось слишком мало.
Паша пришел звать на сбор, когда тот, можно сказать, уже начался. Сил же одного лишь фангского отдела полиции было маловато. И это мягко говоря: не оперов же со следователями и экспертами гнать брать сотню (а то и больше) отморозков? В усиление следовало вызвать спец войска. Так и делали, когда речь шла о ликвидации отступивших, но не по щелчку же пальцев. Каждую операцию готовили, стараясь учесть все неприятности. Ард обещал помощь, но Виктору Викентьевичу сильно не хотелось привлекать фангов. И ясно почему: нельзя травить нелюдями пусть и последних сволочей.
Фанги работали со стайрами в виду необходимости и по причине возможной коррупции у людей. Стайры официально были признаны террористами и нелюдями. Они считались не просто вне закона, вне человеческой цивилизации вообще. Но нацики ведь другое. О вое «как можно, это же дети?!» (а нациками становились в основном бывшие школьники) в социальных сетях не хотелось даже думать. Ор поднимется в любом случае, но одно дело давно известная песня про бесчеловечных силовиков, не уважающих верующих, попирающих сапогами свободы да тому подобные фантомы, и травить фангами. Общество способно расколоться, и плохое предчувствие внутри у Кира вопило благим матом, что именно этого и хочет стрелок. Правда, в этом случае его нужно срочно переименовывать в кукловода.
В общем, они едва-едва не совершили глупость. Просто, когда Кир уже собрался отключить телефон, у него «сложился паззл», «щелкнуло в мозгу» или что там положено произносить в подобных случаях? И он вспомнил о Мише.
Без Миши сегодняшней операции не произошло бы. Именно он — главный сплетник отдела — «вовремя шепнул» (Виктор Викентьевич сильно настоял) своей покровительнице, Елизавете Браун, о сборище нациков. Та отреагировала мгновенно, ведь до этого ей же Миша порассказал и про Кира, и про многие расследования, и про убийства стрелка. Просто в отличие от большинства, предпочитавшего проводить свободное время у телевизоров, Кир не увлекался тем, чем пичкали СМИ свою аудиторию.
Люди в форме недолюбливают прессу. Эта нелюбовь какая-то интуитивная, пронесенная через года, если не века и отнюдь не связанная с боязнью грязевых потоков. Хотя и с ними тоже: гражданским зачастую попросту не понять тех, кто их защищает. Мирное население думает иначе, у них совсем другое восприятие действительности. Там, где боец видит задачу и зачастую решает уравнение с одним или несколькими переменными, общественное мнение начинает накручивать беллетристику, изрядно прибавленную фантастикой, философией и эмоциями. А кроме того, журналюги лезут везде и так, словно они не только бессмертны, но и неуязвимы и вообще живут в выдуманной реальности, в которой пули не рикошетят, мерзавцы не трогают представителей СМИ, все поголовно мечтают «попасть в телевизор» и преступления происходят только ради рейтингов и популярности.
Потому, когда Елизавета Браун на всех парах мчалась брать интервью у нацистов, у генералов уже болели головы: как, кого и насколько быстро переместить по полученному адресу. У Виктора Викентьевича не болело ничего: в случаях форс-мажора ему не требовалось ни с кем ничего согласовывать.
Как так вышло, что форс-мажор связывался с прессой, а не с информацией о сборе, следовало бы спросить у всей дрянной системы разом, только никто не стал бы: система, как и любой простой механизм, разговаривать не умела. Да и одного ответственного не существовало. Система, именно в таком паскудном виде существовала всегда, в том числе в головах.
Ну а дальше Кир запасся иллюзорным попкорном и, заняв одно из кресел в квартире Паши, принялся смотреть новости. Паша сидел в соседнем и вел себя очень тихо. Словно его и не было.
До этого момента.
— Ты куда?
Паша вздрогнул, хотя не ожидал же он, в самом деле, проскользнуть мимо Кира к входной двери.
— Я все слышал!
— Да? И что именно?
— Это ты здесь блакаешь с какой-то фифой, а там, — кивок на телевизор, — Хмырь по телеку прямо пообещал, что выдавшим их полиции
