Анатолий Спесивцев - Флибустьеры Чёрного моря
Конфузов череда.
Азов, страдник 7146 года от с.м.
Вставать с постели не хотелось традиционно и категорически. Оттого, балуя себя любимого приятным бездельем, предавался разнообразным мечтаниям о свершениях, которые его ждут, прикидывал, уже без всяких фантазий, распорядок предстоящего дня. Долежался до того, что в известное место, посещение которого по утрам обязательно, если ты не пользуешься ночным горшком, пришлось бежать. Вероятно, поэтому дёрнул дверь с такой силой, что сорвал с гвоздей крючок, на который она была заперта изнутри.
Туалет всем русским известной конструкции, для семнадцатого века — безусловный хай-тек, функционировал у него во дворе с пару недель, приводя в изумление гостей, которых Аркадий обязательно осведомлял о необходимости оправляться именно здесь, а не в произвольно выбранном во дворе месте. Нехитрое сооружение вызвало оживлённые пересуды и способствовало началу строительства подобных построек в домах казацкой старшины. Кое-кто оценил функциональность туалета — о чистоплотности казаки заботились всерьёз, в отличие от западноевропейцев тех лет — другие захотели быть не хуже всех. Особенно попаданец гордился сиденьем с дыркой из гладкого крашенного дерева. Впрочем, по пословице: "Готовь сани летом…" он всерьёз озаботился устройством в доме тёплого туалета. Однако уже на стадии проектирования в устройстве подобного новшества возникли серьёзные проблемы.
Туалет был заперт изнутри успевшей его занять раньше хозяина пленницей. Аркадий тупо рассматривал бледнеющую на глазах черкешенку несколько секунд, потом, сообразив, что это неприлично, закрыл дверь и отошёл в сторону. От неожиданности острота проблемы для него резко снизилась, и он спокойно дотерпел до освобождения рабыней места общего пользования.
"Странно, вот посмотрел на красивую женщину, с обнажёнными ногами и задранным подолом платья, а желание ею овладеть даже не шевельнулось. Хотя эта проблема в последнее время доставала меня до… в общем, сильно. И сейчас пользоваться беспомощностью этой женщины не хочется. В общем, хватит дурью маяться и жлобиться! Сегодня же надо узнать, где можно прикупить пленницу попроще, для постельных утех конкретно. Мечтать о НАСТОЯЩЕЙ спутнице жизни и в прошлом мире было… неразумно, а здесь совсем уж глупо".
Уже начав разминку, он вспомнил, что все эти дни не видел ни пленницы, ни её дочек.
"Чёрт! Получается, что я Карабас-Барабас какой-то, только плётки семихвостой не хватает. Или она у него обыкновенной была? Тогда мне достаточно отрастить до нужной длины бороду, коротковата она пока, а обычная плётка имеется. Надо не забыть попросить джур передать ей моё разрешение гулять во дворе. Прилёта вертолёта с сообщниками для их освобождения опасаться не приходится. Времена не те. Однако быть рабовладельцем, для меня, по крайней мере, не так уж и приятно. А ведь и в двадцать первом веке…"
Да, Аркадий сталкивался с рабовладельцами и в двадцать первом веке, причём неоднократно. И каждый раз испытывал к подобным людям ненависть и презрение. Так получилось, что это были люди других национальностей (не заносило его в Сибирь), их отличать от своих и ненавидеть было легко. Здесь же рабовладением "баловались" самые что ни на есть свои. Можно сказать, свои в доску. Вот и самому пришлось приобщиться к этому доходному бизнесу. И сколько он себе ни напоминал, что здесь времена такие, все здесь не без греха, нельзя быть святее папы римского, с волками жить — по-волчьи выть… самоуговоры помогали плохо. Настроение у него от осознания собственной причастности к подобному занятию снижалось до отрицательных величин. Сказывалось то, что вырос в семье, считающей себя интеллигенцией. И хоть давно сам относился к этому слову (и понятию, что оно означает) с презрением, но… от себя не уйдёшь. Последний запой был вызван именно нестыковкой его личных установок на жизнь и грубой реальностью.
Постаравшись выбросить все мешающие мысли из головы (другой вопрос, насколько хорошо у него это получилось), попаданец всерьёз занялся силовыми упражнениями и растяжкой. Но порукомашествовать и подрыгоножествовать всласть ему этим утром не удалось. В самый разгар зарядки прибежал джура от Петрова-старшего и попросил срочно подойти к атаману. Пришлось обливаться водой из колодца и идти. Атаман Калуженин зря, да ещё срочно вызывать бы не стал, не тот человек.
Увидев, что в зале уже присутствуют Татаринов, Каторжный, Васильев, Хмельницкий и ещё несколько атаманов, попаданец встревожился не на шутку. Заседать по второму разу не собирались, если такие люди собираются, значит, по серьёзному делу. Здороваясь с каждым — наносить обиду невниманием не хотелось никому — подошёл к Осипу.
— Что случилось?
— Не подвело тебя чутьё, сбежал Остряница.
— В Москву?
— Судя по тому, что пошёл прямо на полночь, да, в Москву.
Аркадий привычно полез чесать затылок, стимулируя умственную деятельность. Побег кого-то из осведомлённых о его тайне атаманов в Москву был событием ожидаемым. Разве что, он думал, побежит кто-то из донских атаманов, с Москвой тесно связанных, и позже. В том, что какие-то дьяки там уже читали донос о пришельце из будущего, Аркадий не сомневался. Но одно дело донос, другое — приезд авторитетного атамана из Сечи Запорожской. Донос могут воспринять как очередную лжу, бумага, как известно, всё стерпит. Но подробные рассказы атамана способны навести бояр на очень нехорошие мысли и, самое главное, действия.
— Давно отъехал?
— Три дня назад.
— Да, не догонишь. Думаешь, побежал на нас ябедничать?
— А зачем ещё, тайком от других атаманов… может, как-нибудь… на чёрте?
Аркадий вздохнул. То, что характерники, каковым и он числился, способны летать на нечистой силе, придумал не Гоголь. Много всяких россказней про них ходило, причём верили в эти бредни буквально все, вплоть до выпускников иезуитских коллегиумов.
— С нечистой силой лучше лишний раз не связываться. Чревато! — поднял палец вверх попаданец. На что атаман, в знак понимания, закивал. — А скажи, его ближние к царю бояре примут сразу, как попросит, или помурыжат, заставят ждать?
— В Москве сразу? Такого не бывает. Обязательно заставят ждать, давать подарки сначала дьячкам, потом слугам ближним боярским… а примет ли его царь, Бог весть. Может и не принять.
— Ну и хорошо, прекрасно, можно сказать, — улыбнулся довольно попаданец, — мы без нечисти обойдёмся. Он сам себя выставит таким дураком, что никто всерьёз его не примет. Пускай там мелет, что захочет.
— Это как? — выразил всеобщее недоумение товарищ сбежавшего, Гуня. Остряница был кем угодно, но не дураком.
— Ну сами посудите, стал бы разумный человек выступать против общества? Особенно против такого общества! — Аркадий обвёл рукой вокруг. Атаманы огляделись. Действительно, в этом помещении умный человек против такой банды опытнейших убийц выступать бы не стал. Даже в полном рыцарском доспехе и с автоматом в руках. Но Москва или, там, Варшава далеко, саблей до горла предателя не дотянешься. Атаманы недоумевали. Злить их загадками не хотелось, пришлось выкручиваться. Потому как правду говорить было нельзя тем более.
"В этот раз Штирлиц был как никогда близок к провалу" — вдруг всплыла в памяти фраза из любимого сериала. Узнай атаманы, почему его не сильно волнует предательство Остряницы, плохо пришлось бы не только ему, а мечту о построении государства в степях можно было хоронить.
— Эээ… вот представьте, является наш непутёвый атаман к дьячку в Посольском приказе и начинает требовать встречи с царём или, там, ближним боярином. Его сразу проведут, куда просится, или спросят, зачем ему встреча эта нужна?
Атаманы, многим из которых приходилось бывать в Москве, заулыбались. С чиновничьей волокитой, бюрократическими проволочками они сталкивались все и не верили в быстрое получение Остряницей встречи не то что с царём, но и с его боярами.
— И чего он для быстрейшего допуска к царю или боярину скажет? Если про меня, попаданца, так дьячок его за умалишённого примет. Потому как он, этот самый дьячок, ни про каких попаданцев отродясь не слыхал и способствовать допуску такого сомнительного человека к важному лицу, поостережётся.
Аркадий дал атаманам немного времени на обдумывание и краткое обсуждение между собой своих аргументов. Тем более что ему самому пауза нужна была несравненно больше. Прокляв собственный длинный язык, он судорожно придумывал доводы, способные убедить атаманов в том, что "Всё хорошо, прекрасная маркиза…". Приходилось импровизировать на ходу, что напоминало бег по лезвию бритвы. И ещё одна такая оговорка могла обойтись ему очень дорого.
— Думаю, Остряница и сам это понимает, посему будет добиваться встречи, не раскрывая дьячкам ничего. Нет, конечно, может попытаться начать обвинять меня в том, что я колдун и хочу извести его царя-батюшку злыми чарами. Только кто ж ему без доказательств поверит? Доводилось ли кому слышать, чтоб из Москвы требовали характерника? Да и сейчас мы государю московскому служим получше, чем большинство его слуг, он не дурак и к наветам на нас прислушиваться не будет.
