Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия
— Ну да, — недоуменно кивнул гость, — а там деревянных-то и нету. Л е са-то почитай и нет совсем. То есть ныне-то уже есть, но не лес, а энти… лесополосы.
— Хтось?
Никодим терпеливо пояснил:
— У нас-то, по ссудному договору, положено все точно как агроном и фершал ветеринарный говорят делать. Сеять, что велят и столько, сколько велят.
— Это чтой-то, совсем крестьянину никакой воли нетути? — насупился Ануфрий.
Бывший земляк окинул его снисходительным взглядом, будто тот сморозил что-то совсем уж непотребное, но ерничать не стал:
— Так это ж мне выгодно. Агроном же все по делу, по науке советует. Опять же семена через него закупаю. Вот, скажем, у вас тут в лучшие годы едва сам-семь выходит, а у меня все три года сам-тридцать…
И вновь над столом взвился удивленный гомон, а в твердокаменных крестьянских головах с грохотом защелкали костяшки счетов. Урожай сам-тридцать, да с сотни десятин, да по десять копеек пуд — это ж о-о-ой… Но гость слегка скорректировал эти расчеты.
— Да вы не думайте мужики, — усмехаясь, произнес Никодим, — у меня засеяно токмо пятьдесят десятин, да и не все хлебом. Гречей вон засеваю, опять же горох сею, свеклу и под п а ром много землицы лежит. Треть почитай. Остальное под подворьем и огородом. Ну и неудобья имеются. Да и семян шибко много не дают.
— А чего своим-то зерном не сеешь?
— Да пробовал у нас в уезде один, так едва-едва сам-двадцать вытянул. Токмо те, что через агронома покупаем, добрый урожай дают. — Тут гость слегка посмурнел, вздохнул: — Да и никак иначе-то нельзя. Эвон у нас в соседнем уезде один вздумал было агронома не послушать. По-своему все сделал — не стал чересполосицей засевать, с п а ром перемежая, как агроном велел, а всё сплошь посеял. На клевер вообще ни клинышка не отвел. Да и лесополосу не высадил скольки указано. Так его быстро за шкирку, десять рублев в зубы и взашей с подворья. Оно же у княжьей кассы в залоге. Покамест долга не отдадим — все не наше. А все, что он за тот год, что на хуторе ломался, заработал — в возмещение ушло. — Никодим опять вздохнул. — Год хутор без хозяина стоял. А ноне там новый хозяин обживается.
Народ за столом, уже начавший прикидывать, как по весне рванет в эти обетованные места, где текут молочные реки с кисельными берегами, а у каждого крестьянина свой каменный дом, несколько лошадей, сеялки, веялки и конные косилки, снова задумался.
— Но ежели ссудный договор в точности соблюдать — так все нормально, — закончил бывший земляк. — С урожая в возмещение токмо половину берут, и с приплоду тож. Остальное твое — трать, как сам пожелаешь. Кто ссуду побыстрее гасит, кто себе еще живности, струмента покупает. У кого работных рук поболее, так землицы себе еще в аренду прирезает. А кто себе уже и дом побольше ладить начал.
— А чегой-то ты там про лесополосу глаголил?
— Так степь у нас там, — пояснил гость, — ветра бывают — жуть какие. Ежели лес не сажать, вообще зерно сдуть может, прежде чем оно примется. Так что кажин год нам агроном наряд дает, где и каких деревьев высаживать.
— За свой кошт?
— Да не, ежели с усердием да умением те саженцы, что агроном выделил, посадить, то оне бесплатно обходятся. А вот ежели какие не приживутся, так те — да, за свой кошт прикупать приходится. — Никодим снова повздыхал. — По первости чуть не треть пересаживать приходилось, но нынче уже приноровились. В этом годе, даст Бог, не более двадцатой части пересаживать будем. Остальные навроде как прижились.
— Эк вас там, — хмыкнул хозяин дома, — примучивают.
— Так свою ж землицу от ветров бороним, — пожал плечами Никодим.
— Да покамест не свою, — сварливо влез Дедюня. — А ну как тебя завтрева взашей с твово хутора, как энтого, о котором ты глаголил. И вообще, чегой-то мы, мужики, насухую сидим? Нешто выпить неча?
— А за что это меня взашей, — удивился бывший земляк, послушно разливая «казенную», — ежели я все по ссудному договору делаю?
— А ну как неурожай какой и ты положенных кассе денег не отдашь?
Никодим расплылся в улыбке:
— Так в договоре все указано. Ежели недород большой и вообче меньше сам-десять урожай вышел, так с нас никто ничего брать не будет. И никакой пени не положено. Всё на будущий год переходит.
— Ишь ты, — изумленно отозвался Ануфрий, — как у вас все складно да ладно выходит. А токмо я отсель никуды все одно не поеду. У меня тута хоть и не твои сто десятин, а всего пять, но оне уж совсем мои. И из избы моей меня никто взашей не выкинет. Вот так-то, земляк.
И все сидевшие за столом поддержали его одобрительным гомоном, не заметив, что гость улыбнулся в бороду. Он своих земляков знал как облупленных. Стронуть их с места, пока не припекло, — оно, конечно, сложно. Но можно. Его рассказ у каждого в башке засел накрепко. Как гвоздь. Так что похорохорятся они сегодня, а завтрева сызнова к нему прибегут да опять расспрашивать примутся. А у него еще на дне щегольского чемодана лежит конверт с десятком фотографий, что ему в лавке вручили вместе с билетом. А на фотографиях — образцовые подворья. Все шесть. Ой не устоят мужики… Не устоят! Не все, конечно, но одного-двоих его рассказы с места сдернут. А еще слухи и по соседним деревням пойдут. Короче, благодетель будет доволен тем, как он его просьбу выполнил. Точно.
Глава 3
— И что, сколько процентов рынка они у нас оттяпали?
— Шестнадцать, — мрачно доложил Гоорт Грауль.
Я покачал головой. Ли-ихо. Согласно докладу Канареева, на момент моего отплытия из Санкт-Петербурга новая Трансваальская оптово-розничная компания только организовывалась, а к моменту прибытия на юг Африки они уже отхватили шестую часть рынка. С учетом того, что абсолютной монополии у нас не было года с 1893-го, когда в Трансваале стали появляться английские, немецкие, французские, голландские и бельгийские компании, получалось, что в данное время мы контролируем всего лишь где-то пятьдесят семь процентов рынка… Да уж, лихо начали ребята. Ну да они считай представляют все руководство страны. Еще бы им не развернуться…
До Трансвааля я добрался только сейчас, к середине декабря 1895 года. Уж больно много хлопот было дома. Сразу после коронации Николая я снова уехал в Магнитогорск, где скопилось дел на вагон и маленькую тележку. Из девятнадцати запланированных к строительству заводов одиннадцать уже работали. Остальные активно строились. И среди них были четыре военных — пороховой, снарядный, по производству стрелкового оружия и артиллерийский. Мне нужна была база, способная в кратчайшие сроки провести перевооружение русской армии, а затем обеспечить оную всем необходимым в мировой войне. Дабы не требовалось покупать необходимое за золото у союзников. Пусть лучше русское золото работает здесь, в стране и на нас самих. А имеющихся мощностей казенных предприятий для подобной задачи было совершенно недостаточно. Хотя я как начальник ГАУ и в них вкладывался активно. Вот только выделяемых на это военным министерством денег было слишком мало. Свои же деньги я в это дело вкладывать не собирался. И не потому, что я жадный или у меня изменились жизненные приоритеты, а просто если России нужна стабильно и эффективно работающая военная промышленность, механизмы ее финансирования и развития должны быть выстроены абсолютно объективно и независимо от воли конкретных личностей. Ибо личности — фигуры случайные. А ну как помрут — так чт о , военная промышленность полностью остановится? Поэтому переоснащение заводов происходило строго на государственные средства… ну и частично на заработанные самими заводами. Нынче почти три четверти продукции заводов, производящих стрелковое оружие и патроны, прямиком шли на экспорт. В первую очередь в Трансвааль, но также и в Португалию, Латинскую Америку, Сиам, а в портфеле были заказы и еще от нескольких стран. Новые русские магазинные винтовки конструкции Мосина шли на внешнем рынке на ура. Правда, сама русская армия ими пока перевооружалась весьма медленно, в связи с чем у меня были постоянные напряги в общении с военным министром Ванновским. Нет, в принципе он, конечно, был прав — прежде всего следовало перевооружить собственную армию. Но… до Русско-японской войны оставалось еще почти десять лет, начаться раньше она вряд ли могла: не успеют японцы перевооружиться, никак не успеют. А ни с кем больше мы до того времени не воевали. Хотя абсолютных гарантий никто дать, естественно, не мог. История-то уже совсем по-другому идет. И промышленный потенциал России к настоящему моменту едва ли не на четверть выше, и супруга у молодого императора не та, и флот у нас не такой, какой был у Российской империи в известной мне истории. По мощности залпа и водоизмещению, возможно, и поменьше будет, я ж строительство броненосцев и броненосных крейсеров прекратил, пока верфи технологии сборки не отработают. А с другой стороны — может, и нет. Ежели в тойистории адмиралы свои «таранные» корабли все ж-таки продавили, то мои-то всяко сильнее будут. Раза в полтора…
