Марина Алиева - Жанна дАрк из рода Валуа
Он точно так же закрыл глаза и в тот день, когда после похорон дофина Жана, приехавший с откровенным вызовом всему парижскому обществу герцог Анжуйский пожаловался на лёгкое недомогание и получил лекарство из рук того же шарлатана. Ла Тремуй искренне думал, что смерть неудобного герцога ему зачтётся. Но вышло только хуже. Смерть Луи Анжуйского сняла все подозрения с него и с его супруги, и герцог Бургундский выплаченным долг Ла Тремуя не посчитал.
Последней отчаянной попыткой, хоть как-то реабилитироваться стала отправка в Тур принцессы Катрин. Но она, всего-навсего избавила Великого управляющего двора его величества от преследований со стороны герцога, затеявшего «чистки» не хуже тех, что были при графе Арманьякском. А в остальном… Ох, Господи, в остальном, он так и оставался пока не слишком-то удачливым приближенным… Ко всем понемногу.
«Глупо, – покачал головой Ла Тремуй, – очень глупо было так ошибаться!».
И теперь, глядя на изменившийся двор королевы, вынужденной довольствоваться робкими девицами, вся преданность которых держится на отсутствии сильной родни, он снова подумал, что изо всех могущественных герцогов Франции, только мадам Иоланда Анжуйская ни разу не утратила своих позиций, и к голосу её, как прислушивались, так и продолжали прислушиваться, и неважно – охотно, или против воли! «А значит, – усмехнулся про себя Ла Тремуй, – мадам де Монфор, которую я, по незнанию, всегда немного презирал, перемудрила нас всех! Особенно, если с самого начала шпионила для герцогини… А ведь она и шпионила! Иначе, взяла бы её герцогиня на службу… И только Господь знает, какими секретами Изабо располагает сейчас её светлость!».
Фрейлины, наконец, завершили дела при королеве и, заполнив шуршанием своих одежд её покои, удалились. Изабо ещё немного посидела, глядя им вслед с настороженностью, которая слишком о многом говорила, потом решительно поднялась.
Ла Тремуй мгновенно отскочил от портьеры и тут же выбросил из головы все ненужные мысли. Приосанившись, придал лицу выражение самой рабской преданности, но удержать его долго не смог. Как только всё та же девица перенесла свечи из покоев в приёмную, лицо Ла Тремуя изумлённо вытянулось.
До сих пор Изабо сидела спиной к нему. Теперь же он смог хорошо рассмотреть королеву, которую не видел почти год, и поразился произошедшим в ней переменам! Лицо и фигура Изабо словно утратили четкий контур, зато взгляд и сурово сжатые губы обрели жёсткость, которой прежде не имели.
– Рада видеть вас, мессир, – холодно произнесла она. – Приятно сознавать, что остался хоть кто-то, способный прибыть по первому моему зову.
Это тоже было ново и удивительно – горечь и сарказм, с которыми фраза была произнесена. Прежняя Изабо никогда не сомневалась в желании ей услужить. Даже в те времена, когда граф Арманьякский ясно давал понять, что управление государством не её ума дело.
– О, ваше величество! – пылко воскликнул Ла Тремуй. – Я бы встал по вашему зову даже со смертного одра!
Королева потерла лоб рукой.
– Ах, да, вы, кажется, болели. Но деревенский воздух исцелит кого угодно, так что, давайте поговорим о деле, для которого я вас вызвала.
Она села, а Ла Тремуй обиженно поджал губы – уж в чём, в чём, а в пренебрежении к тем, кто ей служит, Изабо осталась прежней.
– Счастлив выполнить любое приказание вашего величества. Особенно потому, что оно избавит меня от терзаний… Ведь когда-то я не смог выполнить того, что обещал вам…
– Бросьте, сударь! Ничем вы не терзались, – глаза Изабо окинули Ла Тремуя с ног до головы и задержались, почему-то, на скромной серебряной цепи вокруг его ворота. – Здесь давно никто ничем не терзается. У вас, по крайней мере, хватило ума сбежать от двора подальше.
– Но, мадам, я действительно был болен…
– Сядьте!
Ла Тремуй послушно присел, изображая огорчение от того, что ему не верят.
– Я желаю дать вам поручение чрезвычайной важности, – сказала королева. – Оно не требует подписи его величества, или подписи герцога Бургундского. Оно вообще не требует никаких резолюций, которые отсрочат его выполнение и дадут, при желании, возможность сказать, что ничего не вышло. Тут нужно только одно – ваша добрая воля.
– Мадам, я готов.., располагайте мной…
«В разумных пределах», – хотелось добавить Ла Тремую, но что-то в тоне Изабо говорило само за себя – это уже не просто блажь, а кое-что посерьёзнее. Возможно даже политическая интрига. А интриги мессир всегда почитал, как дело разумное…
– Выбудете смеяться, – продолжала, между тем, королева, – но я снова хочу отправить вас к дофину.
– О, Господи! – вырвалось у Ла Тремуя. – Надеюсь, мадам, вы не потребуете, чтобы я привёз его в Париж, иначе мне совсем будет не до смеха!
– Успокойтесь. Шарль мне тут совсем не нужен. Я просто хочу, чтобы вы кое-что передали ему на словах. Или.., – королева потерла пальцем кончик носа, – будет даже лучше, если вы убедите его сказать своей, так называемой матери, буквально следующее: герцог Бургундский осведомлен обо всех ваших планах и очень серьёзно намерен в них вмешаться. Только, прошу вас, передавайте дословно! А если они не поймут о каких планах идет речь, скажите просто: «О вашем чуде».
Ла Тремуй нервно сглотнул.
– Но, мадам.., – пробормотал он. – чтобы передавать подобное, надо иметь, хоть какое-то представление о предмете разговора…
– Зачем? – удивилась Изабо. – Я тоже о нем представления не имею. Однако, мне точно известно, что какие-то грандиозные замыслы у герцогини Анжуйской есть. Вы ведь её знаете – этой женщине сегодняшнего дня мало, и свой ум она растянула на тридцать жизней вперед. И пусть… Когда есть что растягивать… Не жалко… Мне даже интересно, что же такое у неё получится. Одно плохо – герцог Бургундский слишком озабочен переговорами с дофином, поэтому отметает всё, что им может помешать. По какой-то счастливой случайности он узнал, что за камень прячет за пазухой герцогиня, и тут же вооружился своим собственным… Разумеется, на всё это можно было бы закрыть глаза. Но, поверьте, мессир, при всем желании скорее заключить с дофином добросердечный союз, я вовсе не хочу, чтобы переговоры превратились в какую-то бойню! Франция и без того достаточно настрадалась. Как регентша, я обязана не допускать распрей. Особенно между такими могущественными особами. И особенно в такое время, когда Монмут одной ногой уже в Париже! Не спорю, можно было бы, конечно, и открыто отправить гонца к герцогине, но боюсь об этом сразу станет известно его светлости. А зачем нам нагромождать на одну, уже имеющуюся неприятность, новую, совсем необязательную? Вы со мной согласны?
Ла Тремуй кивнул, скорее машинально, чем осмысленно, и так же заученно проговорил:
– Ваша мудрость, как всегда безгранична, ваше величество.
А сам подумал, что за год Изабо переменилась не только внешне. Или, скорее, видимые перемены стали прямым следствием перемен невидимых. И оставалось только гадать, что конкретно вынудило беспечную королеву встать на этот азартный, но крайне скользкий путь политических расчётов. Лицемерные заботы о Франции Ла Тремуя, конечно же не убедили. И, судя по всему, королева не пыталась его этим убедить. Она просто подбросила удобоваримое объяснение на тот случай, если мадам Иоланда заподозрит в сообщении Ла Тремуя какую-то ловушку.
«Не так глупо, между прочим», – подумал он, удивляясь всё больше и больше.
Само собой, герцогиню подобное объяснение тоже не обманет. Но по какому-то неписаному правилу, среди всей европейской политической знати, откровенно ничего не значащие, но громкие слова стали, своего рода заклинаниями, обращающими личную корысть в цель высокую и благородную. И, как только они произносились, даже самый разумный политик поджимал губы, поскольку, завтра сам мог воспользоваться таким же заклинанием. А потом, с понимающим лицом, кивал, соглашался с тем, что благородная цель вольна в выборе любых средств, и уже, с особенным вниманием всматривался в то, что прикрыли так фальшиво и узорно…
– Я всё понял, – сказал Ла Тремуй, наклоняя голову. – Правда, есть один нюанс, на который следует обратить ваше внимание. Её светлость, герцогиня Анжуйская меня не слишком жалует. И есть опасение, что у такого гонца, как я, мало шансов достойно выполнить поручение вашего величества.
– Знаю, знаю, – вздохнула Изабо. – Но, к моему великому сожалению, никому больше я это поручение дать не могу. Вы мой должник, Ла Тремуй. К тому же, человек очень ловкий. Вы придумаете, как избежать личной встречи с герцогиней. Более того – я уверена – найдёте способ извлечь из этой поездки выгоду и для себя.
– Но, мадам, я не ищу выгоды! – оскорбился Ла Тремуй.
– А зря. В такие трудные времена, как теперь, только глупец её не ищет. Не разочаровывайте меня, Ла Тремуй, скажите, что вы не глупец.
