Анатолий Спесивцев - Черный археолог из будущего. Дикое Поле
— Храбрецов у нас хватает, да и по-турецки многие говорят, но как они смогут уничтожить тысячи умелых, храбрых воинов?
Аркадий объяснил, как. Затея, как и многие его предложения, была авантюрная и крайне рискованная, но осуществимая. Заодно он представил на суд избранных планы по увеличению казацкого войска прямо на месте и захвату части султанского флота.
Расчёт строился, прежде всего, на явлении хорошо знакомом всем жителям бывшего СССР. И не только его. Тотальной, всеобщей и вездесущей коррумпированности чиновничьего аппарата Османской империи. Там даже официально ввели налог на взятки. Ко второй трети семнадцатого века там продавалось буквально всё. Нет, точнее, ВСЁ. Провал попытки реформ Османа II, хоть тогда этого ещё никто не понимал, означал приговор этому государству, протянувшему до двадцатого века только благодаря поддержке Англии и Франции. То, что сместили султана-реформатора наиболее боеспособные войска, капыкуллу (воины из рабов, основная часть — янычары) и исламское духовенство, задавило реформаторство на столетия. Теперь султаны, в том числе Мурад, в лучшем случае пытались вернуться во времена Сулеймана Великолепного. Вопреки известной истине, что в одну воду дважды войти нельзя. Огромный потенциал государства использовался всё с меньшей эффективностью.
Порох, который подвезли к казармам, был турецкий, кстати, вполне качественный. И куплен он был на местные деньги, добытые по предложению всё того же Аркадия, киднепингом. В Азове их катастрофически не хватало на самое необходимое. У трёх крупных откупщиков налогов в Стамбуле выкрали детей или внуков, и предложили заплатить за них выкуп. Охрана, конечно же приставленная к детям, справится с нападавшими, хорошо вооружёнными и умело владевшими оружием, не смогла. Уважаемые в Стамбуле люди, хоть и не мусульмане (среди ростовщиков и откупщиков в Османской империи преобладали евреи и христиане), лично знавшие не одного Великого визиря (уж очень часто в последнее время они менялись), и представленные валиде-ханум, вынуждены были заплатить. Вопреки зверским обычаям двадцатого века, детей действительно вернули после похищения, живыми и невредимыми. А у казацкой разведки появились деньги на приобретение пороха и подкуп нужных людей.
Ещё одной операцией, начавшейся ранее атаки, был захват рабского рынка. Как и рассчитывали при планировании, рабов доставили в один из главнейших центров не только работорговли, но и торговли вообще, Ясыр Пазар — один из важнейших отделов Нового бедестана. Отделение для рабов было наполовину пусто из-за перебоев с поставками нового товара, оно был легко взято изнутри привезёнными в тот день пленниками. Они умудрились избавиться от оков (что немудрено сделать, если у тебя есть ключи от замков) и взять где-то холодное оружие и даже пистоли. Естественно, никто рабов при перегоне их с кораблей в рабские казармы не обыскивал. Никак не ожидавшая этого охрана, привыкшая безнаказанно издеваться над пленниками, не смогла даже поднять тревогу.
Быстро избавив от цепей уже сидевших там ранее пленников, вся масса бывших кандальников, немалая часть из которых была местной шпаной была твёрдой рукой освободителей направлена на улицы, где уже гремели взрывы и слышались выстрелы. И куда первым делом бросились освобождённые пленники, как вы думаете? На помощь атакующим казакам? Как бы не так: в богатые кварталы, жители которых получили возможность испытать на собственной шкуре все прелести вражеского нашествия. Так получилось, что разбираться в конфессиональной принадлежности ограбляемых и убиваемых в эту ночь мало кто заботился. Богатые кварталы греков, армян и евреев пострадали не меньше, чем дома этнических турок.
Пленники с кораблей, впрочем, с основной массой не пошли, а целенаправленно начали по бедестану, крытому рынку, огромному по меркам семнадцатого века зданию, служившему, в числе прочего, для торговли золотыми и серебряными изделиями, драгоценными камнями, дорогими тканями. Добычу оттуда пришлось тащить на корабли нескольким сотням захваченных в соседних кварталах турок. Милосердие в этот день, то ли взяло отгул, то ли крепко заснуло, но дотащивших свой нелёгкий груз людей, в большинстве своём ни в чём не виновных ремесленников, беспощадно вырезали и сбросили в воды Золотого Рога. Впрочем, такому эфемерному чувству трудно выжить в рабских казармах. Вот что писал об этом месте Симеон Лехаци: «Старики и старухи сидят; девочек и мальчиков, юношей и красивых женщин глашатаи, взяв за руки, показывали и продавали как лошадей либо мулов, а других собирали в каком-нибудь месте или на площади подобно отаре овец. Покупатели открывали лица и грудь молодых девушек и ощупывали с ног до головы все их тело, чтобы у них не оказалось чесотки, язвы либо других ран. А они стояли тихо и безмолвно; которые приглянутся, их и покупали и, отняв у отца с матерью и разлучив с сестрами и братьями, увозили к себе домой. При виде всей этой причиняющей боль скорби, какой я никогда не видал, у меня разболелась голова, затрепетало мое сердце, возмутилась душа моя, и все существо мое содрогнулось».
И уж тем более никто не удивился появлению больших, по полусотне, янычарских дозоров невдалеке от города на дорогах идущих вдоль Босфора. На обоих его берегах. Они споро разбили по одному большому шатру и стали приставать к прохожим, не видели ли те чего тревожного. Для простых людей общение с янычарами при исполнении — крайне сомнительное удовольствие. Поэтому большая часть прохожих и проезжих честно отнекивалась и спокойно проходила в город. Но к вечеру начали появляться всадники с известием о замеченных в проливе подозрительных судах, причём в огромном числе. Гарнизонам крепостей в этот день было не до посылки гонцов, их самих уничтожали самым безжалостным образом. Но на тридцатикилометровой кишке Босфора немало внимательных глаз. Заметив движение большого военного флота, многие сочли своим патриотическим долгом послать гонца или отправиться самому в Стамбул с сообщением о вторжении. Кто бы мог подумать, что гонцов будут ждать?
Их вежливо просили пройти в шатёр и рассказать всё самому главному аге. Что весьма странно, так как главный ага у янычар один, а шатры, в которые приглашали для беседы с ним, стояли по разные стороны пролива. Проводив гонца, или самостоятельно решившего предупредить Стамбул об опасности подданного, в шатёр, полусотенный вскоре возвращался на свой пост. Принёсшие эту важную весть люди, все как один, оставались у раздвоившегося главного аги в гостях, никто из вестников шатёр не покидал. Никаких действий получившие известия янычары, как ни удивительно, не предпринимали. Продолжали всё также нести свою службу, отлавливая гонцов с одним и тем же известием. До ночи, когда дети шайтана добрались таки до Стамбула и начали в нём и вокруг него безобразничать, азиатский патруль выслушал тринадцать гонцов, европейский — восемнадцать. Их трупы со следами удушения и ударов по черепу обнаружили на следующий день беженцы из горящей столицы.
На роли полусотенных кастинг проходил жесточайший. Очень важно было, чтобы турки не заподозрили ничего до момента собственного убиения. Среди претендентов на эти роли были и учитель Аркадия, бывший янычар, и великолепно говоривший на татарском, турецком и арабском языках Срачкороб. Но они не прошли по недостатку волосатости на лицах. Янычары носили, ну как нынешние моджахеды, бороды. Поэтому все запорожцы отпали автоматически. Роли янычар достались донцам, большинство из которых также не имели привычки бриться. Затея удалась. Весть о вторжении казацкой эскадры так и не добралась до Стамбула. Никто из убиваемых вестников так ничего и не понял. Шатры были разделены пополам занавесью, трупы складировались вне зоны видимости от входа. Помимо гонцов в шатрах сгинуло около десятка янычар имевших несчастье путешествовать в этот день по этой дороге и поинтересоваться: «Чей бунчук стоит в дозоре?» Любопытство погубило не только кошку из английской пословицы.
Атака на Стамбул началась со взятия трёх его крепостей. Перекрывавших Босфор от атак с севера Румели-Хиссар и Анадолу-Хиссар расположенной прямо в городе Едикуле.
Сначала вырезали гарнизоны крепостей в проливе, атаковав их оттуда, откуда нападения не ждали: с суши. Спокойно дремавшие на стенах янычары — в городе осталась далеко не лучшая часть корпуса капыкуллу — поднять тревогу попросту не успели. Уж очень скоропостижно скончались, причём, почти одновременно, несмотря на разделявшее крепости расстояние. Наручных или, хотя бы карманных часов тогда у казаков, как и во всём остальном мире, не было, однако атака началась синхронно. По запущенным, одна за другой, шутихам фейерверка. Это китайское по происхождению баловство получило огромную популярность и в Европе. Никого она не встревожила, не послужила поводом насторожиться. Пластунам удалось снять часовых и открыть ворота обеих, после чего они были обречены. Ожесточённое сопротивление внутри крепостей дало янычарам и топчи возможность прихватить на тот свет немало врагов. Но защитить город они не смогли.
