Андрей Круз - На пороге Тьмы
— Ты где пулемета взял? — спросил Федька после затянувшегося молчания.
— Покупил, — ответил я. — За пивом бегал, заодно и пулемет взял. Недорого.
— Это хорошо, — одобрительно ответил он. — Всегда пригодится, хоть и нелегал.
— С чего это? — удивился я.
— С того, что гражданским не положено, — ответил вместо Федьки Иван. — Закон такой в городе. Все можно, пулеметы и гранаты нельзя.
— А если трофей, то куда девать? — спросил я, в общем, заранее зная ответ.
— Город выкупит, за нормальные деньги, — сказал Иван. — Или вон в Сальцево вези, там все можно, но если у нас узнают, то можно и в штрафбригаду прогуляться на месяц-другой.
— Себе-то можем оставить? — чуть возмутился я. — Лишним-то не будет, ежу понятно.
— Можем, — махнул рукой Иван. — Нас и не проверяет никто, да и просто оформить можно, как городскую собственность. Или на УпрО зарегистрировать, они Ферму охраняют.
— Хоть за это спасибо.
Взятый пулемет отдавать не хотелось, понятное дело, если нам всегда такие поездки предстоят, как сейчас, то два пулемета всегда лучше одного.
Впереди показались, постепенно выступая из тумана и сумрака, черные громады терриконов. Шахты. Нет, понятно, что они брошенные и делать там, наверное, адаптантам нечего, но стоит представить себе длинные подземные тоннели с вечной Тьмой внутри, как волосы дыбом становятся. Даже находиться рядом за прочной броней — и то неуютно до полной невозможности.
Словно желая проиллюстрировать мое состояние, Федька помотал головой, вздохнул, сказал:
— Блин, невмоготу уже здесь, задавила Тьма совсем.
— Точно, есть такое дело, — к моему удивлению поддержал его Иван. — Скорей бы в нормальное место, нервы навыпуск уже.
Странно, мне казалось, что Иван спокойней нас с Федькой вместе взятых, а он вот как, просто морду кирпичом держал, вид делал. У меня ведь тоже состояние так себе, и руки трясутся, и вообще все хреново. Мы тогда с Настей здесь детали всего ничего, и то хотелось свалить побыстрее, а уж про сейчас и говорить нечего.
Шахты все ближе, а туман возле них все гуще. Все те же вяло плывущие его клочья… кстати, а в городе-то их поменьше было, здесь вообще засилье…
— Мужики, а туман-то не из шахт лезет, случайно? — спросил я, присмотревшись.
— Не, — сразу ответил Иван. — Туман из Тьмы идет, но вот такие дыры в земле его притягивают, он всегда вокруг собирается.
— А чего так?
— Ну как чего? — удивился он вопросу. — Вечная темнота, безраздельные владения Тьмы, можно сказать. Кстати, тварей тут тоже можно ожидать.
— Они же вблизи самой Тьмы не заводятся, вроде как? — удивился я. — Федь, ты же говорил.
— Просто так не заводятся, а вот что в шахтах делается, уже никто не понимает, — пояснил Иван. — Или в каменоломнях, например. У нас лет пять назад, до меня еще, экспедиция была, к Моложаевским каменоломням. Вроде и место спокойное, и Тьма не так чтобы очень близко, и наблюдали чуть не месяц. Сунулись туда, и даже дернуться не успели. Мало того, что спускавшихся разорвали, так целое стадо всякой твари наружу выскочило, кинулось на тех, кто сверху ждал. Три человека всего ушло, на машине, успели рвануть с места, потому что с работающим движком стояли и шофер как раз за баранкой сидел. И все.
— В Моложаево Тьма сейчас вроде, — подал голос Федька.
— Тьма, — подтвердил Иван. — Как раз после того случая и накрыло, недели через две. Тоже ведь какая-то связь есть. В общем, к шахтам лучше не соваться. Никогда.
— А те, что возле города?
— Завалили взрывами, обнесли стеной, выходы из ствола все время освещаются.
— Не лезут ведь… — вспомнил я доводившуюся до нас в Горсвете статистику.
— Раньше лезли, — сказал Федька. — Есть мнение, что лезть перестали после того, как стало ясно, что выбраться оттуда ничему не дадут. Соображает Тьма, или что там у нее соображать умеет. Давно замечено, что если какие-то пути ее распространения перекрываются всерьез, туда она уже не суется.
— Ну ты гля…, - поразился я такому заявлению. — В общем это… от шахт проблемы могут быть, или как?
— Ясен хрен, что могут, — уверенно сказал Иван. — Так что мимо них лучше быстренько и мимо. И по ночам точно не шляться.
— По ночам здесь лучше нигде не шляться, до Тьмы доплюнуть можно, — добавил Федька.
— Это верно, — согласился с ним Иван. — Места тут мрачные и поганые.
После всех этих разговоров брошенные людьми шахты как-то особенно давили на нервы. Даже смотреть в ту сторону не хотелось, и глаз было не оторвать, настолько странно и жутко выглядели эти черные холмы почти идеальной конической формы, окутанные рваным серым туманом. И все это в серых сумерках, в которые превращался даже самый ясный день на границе с Тьмой.
Постепенно шахты проплыли по левому борту «жужи» и остались позади. Я украдкой вздохнул с немалым облегчением. Последнее узкое место впереди, насыпь переехать и мимо станции проскочить. И все, дальше хоть дорогой, хоть полями — как угодно, там дорог много станет. Дело мы сделали, вон как Иван брезентовую сумку, на ремне висящую, к боку прижимает, а из под ее крышки виден краешек папки с бумагами.
— Что хоть мы взяли? — спросил я, кивнув на сумку.
— Да то, что искали, документы, — куда как уклончиво ответил Иван, явно не горя желанием делиться всеми подробностями.
— О чем хоть? — решил не демонстрировать излишков деликатности я.
А на кой хрен мне эта деликатность сдалась? Мне вот интересно, за чем мы в такую задницу катались, а интерес у меня, понятное дело, не праздный.
— Да все совпадения ищем, — опять решил отделаться общими фразами Иван. — Прикинули, в каких тамошних бумагах могут быть совпадения с бумагами из других мест, вот и скатались за ними. Проверять еще надо.
— А чего за совпадения-то? — задал вопрос Федька, явно почуявший, что я давлю на Ивана не просто так.
— Да ладно, вам-то что за интерес?
— Интерес простой, — ответил я. — Знать, за что головой рискуем. Милославский нам общую картину набросал, отсюда и наше желание сотрудничать. Но только общая идея была в том, что и нам из ваших сокровенных знаний что-то перепадать будет.
— Володь, слушай…, - вздохнул Иван. — Давай так: вернемся, разберусь сам в бумагах, ну и у главного спрошу, в какой части доводить информацию можно. И если все нормально и мне за это башку не открутят, изложу вам все в самом лучшем виде, чем хочешь клянусь. А так ты меня под монастырь не то что подводишь, а прямо заталкиваешь.
— Вот и станция, — сказал Федька. — Повнимательней давайте, потом добазарите.
Тут он прав, все хорошо в свое время. Мы синхронно подхватили пулеметы и выставили их в бойницы правого борта. Станция здесь такая… большая, все заборы да пакгаузы, месте, откуда по нам палить начать можно, не пересчитать. И деваться нам отсюда некуда, лес прижимает, а если сунуться по самой железной дороге, то уведет она черт знает куда через тот же лес и уткнется в разобранный мост. И что там делать? Только обратно, сюда вот, к станции возвращаться. Паршивое место, в общем.
Откуда в нас выстрелили, я так и не понял поначалу. И выстрела самого не услышал, в машине шумно, шлемофон опять же, только звон и удар. А затем, через пару секунд еще один, и следом взрыв федькиной матерщины в наушниках, после чего крик: "Подбили нас, мля!"
Ритм работы мотора сбился, что-то загрохотало, «жужа» качнулась взад и вперед, а я заорал, тщетно при этом выискивая цель для пулемета:
— К депо прижимайся, расстреляют! К депо, не спи!
Остро завоняло горелым маслом, в отсек откуда-то напустило едкого тяжелого дыма. Машина заныла истошно, и грохоча чем-то в своем нутре, словно болтами в железной бочке, все же потянула нас в сторону ближайших строений.
— Вон ворота открыты, прямо в них давай! — закричал я.
— Не пройдем! — заорал Иван, подразумевая не слишком-то широкий зазор между стоящим прямо в воротах паровозом и стальной рамой раздвижных ворот.
— Пройдем, не очкуй! — крикнул я ему и затем Федьке: — Жми! Разнесут иначе!
Снова гулкий звон, и прямо в броне перед нами появилась маленькая круглая дыра. И еще одна, точно такая же, в стенке у нас за спиной.
— Из пэтээра бьют!
Это я и без ивановых криков понять смог, что же еще могло быть такого калибра и не очередями стреляющее? Только противотанковое ружье, в Отечественную таких много наделали, на всех хватит.
Долбануло еще раз, и опять насквозь, через наш отсек, звонко, с искрой и грохотом, разорвав попутно спинку кресла. Запахло еще и электросваркой почему-то, причем так резко, что вонь горелого масла перекрыло.
"Жужа", дергаясь в неимоверной вибрации, неслась со страшным грохотом прямо по путям и стрелкам, сшибая какие-то низкие заборчики и знаки, оставляя за собой дымный шлейф. По броне защелкали винтовочные пули, нас уже обстреливали с нескольких точек. А вот противотанковое ружье замолчало.
