Там, где дует сирокко - Евгений Саржин
Они сидели в небольшом кубрике на «Грифоне», тайком переселились сюда позавчера. Здесь было ещё теснее, чем в их квартирке, но выбирать не приходилось, безопасность важнее. Теперь и Салах, и эта жирная сука Таонга наверняка в ярости, ведь они решились действовать самостоятельно. Но сделать они им ничего не смогут, даже если догадались, где они скрылись. Стефано, хранивший пистолет в рубке, как-нибудь прогонит со своего катера нежеланных гостей. Кроме того – деньги. Оплата за их конуру шла понедельно, оставалось ещё два дня, и если всё затянется, следующую неделю они будут жить на этом корыте бесплатно. Замиль не могла не думать с тревогой о том, как истончаются её финансовые запасы. Она, конечно, забрала деньги, которые собиралась отдать Салаху за перевоз на другую сторону моря, но всё равно… Что она будет делать в чужом городе без динара за душой? А что она будет делать там, по другую сторону моря? Но эту мысль она от себя гнала.
– Должен найтись, – упрямо повторила Замиль, – ты же сам говорил, многие здесь недовольны закрытием портов. Да и личных врагов у таких людей обычно много. Надо только подождать…
– Ты читала новости? – перебил её Стефано. – Ты знаешь, что происходит?
Замиль знала. Она прочитала последние новости ещё в той кофейне, вместе с Джайдой, а потом уже по своему наладоннику, который отобрала у Таонги.
– Подождём немного, – сказала она наконец, – если никто не откликнется… можем сделать так, как ты хотел. Но ты же поможешь мне, Стефано? Отвезёшь меня?
– Помогу, – сидевший на койке напротив неё Стефано кивнул, хотя, на взгляд Замиль, без особой уверенности, – помогу. Нам надо держаться вместе.
Замиль поднялась.
– Я пройдусь, – сказала она, – хочу подышать свежим воздухом. Проветрю мысли, может, что-то придёт в голову. Не обижайся, но у тебя тут тесновато, Стефано.
– Здесь не гостиница, – криво ухмыльнулся рыбак, – но с парнями мы как-то помещались. Хорошо, но будь осторожна. Хергла – не Мадина, народ здесь пёстрый.
Замиль шагнула к открытой двери кубрика и кивнула Джайде:
– Давай пройдёмся, чего здесь рассиживаться.
К её удивлению, малийка покачала головой.
– Я останусь тут с Ситифаном. Извини, Замиль, мне сейчас не хочется гулять.
Немного опешив, она пожала плечами и вышла наружу.
Они были в том же порту Херглы – маленьком, как определил его Стефано, потому что основным центром судоходства служил порт, собственно, Суса. Туда заходили сухогрузы и танкеры из Леванта и ещё более далёких краёв, а здесь швартовались в основном или рыбацкие судёнышки, или небольшие пассажирские катера, перевозившие людей вдоль побережья.
Стефано перегнал катер на другую сторону порта из соображений безопасности, хотя за это и потребовалось доплатить. Впрочем, как сказал он ей, найти их всё равно не составит труда.
Сойдя на причал по шаткой лесенке, Замиль замерла, не зная, куда точно ей идти. Романтика порта с запахом рыбы, горючего и со сдобренным отборной руганью грузчиков многоголосым гомоном её мало привлекала. Выловив из сумки наладонник, она в два щелчка открыла загруженную карту. Хергла, поглощённая разросшейся агломерацией Суса, даже сейчас оставалась тем, чем, видимо, была всегда – магрибским портовым городком. Только что после всех потрясений прошлого века её население не только увеличилось, но и «потемнело» – здесь осело множество выходцев из африканских глубин.
И выйдя на ведущую к порту улицу Мизар-де-сиди-Салах, она увидела, что не менее половины лиц вокруг чёрные. До неё то и дело долетали обрывки разговоров, тунисский диалект мешался с бедуинскими наречиями Сахары, ломаным французским и какой-то дремучей африканской тарабарщиной.
Пройдя пару сотен метров, Замиль вдруг поняла, что её неуловимо смущало. Почти не было женщин. Только у уличного лотка с закусками стояла полная африканка, замотанная несмотря на жару в плотное платье чадского покроя. Если разобраться, то это и понятно – что женщинам здесь делать, жилых домов в этом районе нет, а портовые профессии, в основном, дело мужское. Но она всё равно поёжилась, сообразив, что дважды выделяется на общем фоне – как женщина и как белокожая. Кажется, ей уже пару раз бросали вслед какие-то сальные замечания, но она, погруженная в свои мысли, на них не реагировала. А сейчас вдруг застыла, глядя, как ей навстречу движутся два невысоких крепыша в потёртых джинсах и неряшливых футболках поверх.
Замиль обычно не боялась мужчин – слишком часто сталкивалась с ними и хорошо представляла, чего можно ждать. Но сейчас её пальцы невольно скользнули на пояс и начали судорожно расстёгивать застёжку сумочки, где лежал «тычок». Положить бы его так, чтобы можно было быстро вытянуть!
Она напряглась, когда мужчины поравнялись с ней, нащупав-таки в последний момент рукоятку, но те просто прошли мимо, хотя тот, что был ближе, облапал её взглядом.
«Похотливые кобели», – выругалась про себя Замиль и осторожно поправила хиджаб, потом платье, стараясь заставить себя выглядеть как можно более скромно. У Зарият их учили владеть своим телом, двигаться так, чтобы мужчины оборачивались вслед, и теперь она с досадой поняла, что выкинуть из головы эту науку не получается.
«Ты видишь, что происходит», – сказал ей Стефано, и Замиль это, конечно, видела. Успела почитать новости. Покинутый ими вилайет Аль Джазира бурлил – тут и там происходили нападки на «старых людей», поджоги церквей, даже действовавших в полном согласии с законами, Орден Верных организовал автопробеги по всем центральным городам, подобный тому, что они видели здесь. Как и предсказывал Стефано, долго держать закрытыми порты не получалось, потому что на них была завязана экономика всего Острова, но правила входа и выхода ужесточили. Формально, потому что могли проникнуть «враги Закона» (Закона Махди, конечно), хотя все понимали, что это чушь. Откуда они могли проникнуть на Остров, с Луны? Беззаконные земли по ту сторону моря давно прервали всякую связь с новым Халифатом. Нет, это вновь пытались отследить муташарридов и прочих нарушителей фикха. Ведь они ввозят в вилайет скверну! Мерзкий харам! Кто бы мог подумать? Да уже не первый год как ввозят, но лицемеры сделали вид, что только сейчас это обнаружили.
Замиль не очень волновало то,
