Вячеслав Сизов - Мы из Бреста 2
Увидев Петра Эрнестовича, к ним приблизился директор института Валентин Петрович Знаменский, бывший университетский товарищ академика Муромцева.
– Приветствую, Петр, мои соболезнования.
– Здравствуй, Валентин, благодарю.
Они пожали друг другу руки, и Знаменский представил стоявшую рядом с ним высокую миловидную женщину.
– Рита, жена моего внука.
– Мы учились вместе с Халидой, – тихо сказала она, – примите мои соболезнования.
«У Вальки Знаменского такой взрослый внук! Это значит, что Халида по возрасту могла бы быть моей внучкой, – с горечью подумал Муромцев-старший, – хотя, кажется, Валек немного старше меня. Все равно, как нелепо складывается жизнь!».
Рита Знаменская отошла и, встав рядом с заплаканной светловолосой женщиной, что-то тихо ей говорила.
«Друзья ее юности, – ощущая странную отрешенность в душе, думал Сергей, – той юности, что прошла без меня, рядом с Юрой. Перед самим собой можно не кривить душою – я полюбил ее в тот день, когда в шестьдесят пятом очнулся после аварии и увидел рядом девочку неземной красоты. Наталья? Влечение, жалость к ее молодости и одиночеству, ответственность, бешенство и унизительное чувство после ее измены, но любовь… Нет, я всю жизнь любил одну лишь Халиду, хотя не осознавал этого. Но она меня не любила, она любила Юру, даже после его смерти. Когда мы были вдвоем, я всегда ощущал его присутствие, и, если честно, мне казалось, что лишним при этом был я. Она вышла за меня от отчаяния, потому что всегда очень тепло относилась ко мне – как к другу. Мы с ней вместе пытались ИМ противостоять, я уверен теперь, что это именно ОНИ убили ее. Петя недоволен, что я согласился оставить мальчиков с Лизой, он не понимает – я одинаково люблю всех ее детей. Всех! И пусть они будут вместе, если Лиза так хочет, я уже стар, и неизвестно…»
Петру Эрнестовичу внезапно показалось, что брат сейчас упадет. Он крепко стиснул руку Сергея, но тот повернул к нему лицо и слабо кивнул, чтобы успокоить.
– Ты еще побудешь в Москве, Петя? – негромко спросил он. – Какие у тебя планы?
– Я забронировал себе место в гостинице. Задержусь, наверное, здесь на недельку – у меня в Москве кое-какие дела. А у тебя что?
– Скорей всего, вернусь в Питер вместе с тобой, ты сейчас…
Внезапно Сергей умолк, не окончив фразу – его поразило лицо стоявшей неподалеку Риты Знаменской. Смертельно побледнев, она ахнула и впилась глазами в мужчину, прислонившего к стене у входа в зал.
– Тебе нехорошо? – испуганно спросила подруга, поддержав ее под локоть.
– Мне показалось… Боже мой, это же Юра – там, у стены, посмотри! Юра, первый муж Халиды, ты же помнишь его? Который погиб!
Подруга растерянно поискала глазами, но никого не увидела – Самсонов, случайно встретившись глазами со Знаменской, поспешно отвернулся и выскользнул в дверь. Однако Сергей, проследив за полным ужаса взглядом Риты, успел заметить спину выходившего из зала человека. Что-то в его облике показалось ему очень знакомым, но он не успел об этом задуматься, потому что брат спросил:
– Так ты не договорил, что ты хотел сказать, Сережа?
– Я? Ах, да, я хотел спросить – ты сейчас совсем один живешь? Женя вообще не появляется?
Петр Эрнестович сильно смутился.
– Он…гм… Да, я его почти не вижу, потому что он очень занят с диссертацией, но он просил меня передать тебе и ребятам свои соболезнования.
– Понятно.
Сергей не стал больше спрашивать, чтобы не усугублять смущения брата – он знал, что даже самая невинная ложь дается тому с мучительным трудом.
– Да-да, и как раз сегодня Женя делает доклад в ведущей организации, поэтому он и не смог со мной приехать, – сказав это, Петр Эрнестович ощутил некоторое облегчение, поскольку это было правдой.
Он не стал уточнять, что узнал о предстоящем докладе сына совершенно случайно и не от самого Жени, а от его научного руководителя профессора Доронина. Получилось так, что тот, продиктовав Артему новый адрес Жени, оставил записную книжку на столе, а листок с адресом из нее вывалился и куда-то запропастился. Позже, совершенно запамятовав, что его аспирант сменил координаты, Доронин позвонил по старому телефону и попросил позвать Женю. Петр Эрнестович дипломатично ответил:
«Жени сейчас нет, Марат Васильевич, запишите, пожалуйста, другой номер».
«Ах, да, я и забыл! – спохватился Доронин. – Евгений ведь говорил мне, я даже записал где-то тот его телефон и новый адрес, но, наверное, потерял. Продиктуйте, пожалуйста, если вам нетрудно».
Петр Эрнестович продиктовал номер телефона бывшей квартиры сестры, они немного еще поговорили, и в конце разговора Доронин случайно упомянул о предстоящем докладе. Петр Эрнестович сделал вид, что он об этом знает.
«Наверное, нам обоим следует пожелать друг другу успеха, – с легким юмором сказал он, – мне, как отцу, и вам, как руководителю. Когда у него назначена сама защита?»
«Ориентировочно на тридцатое декабря, хотя, может, и перенесут, если не соберется кворум, – Новый, год, сами понимаете. В конце ноября он уже начнет рассылать рефераты, но по секрету вам скажу: один из оппонентов уже написал отзыв, и отзыв блестящий».
«Что ж, я очень благодарен вам, Марат Васильевич, за все, что вы делаете для моего сына»
«Что вы, Петр Эрнестович, – возразил Доронин, но по голосу чувствовалось, что слова благодарности академика Муромцева были ему очень приятны, – Евгений действительно представляет на соискание чрезвычайно интересные результаты. Если честно, в этом году он меня приятно удивил своим трудолюбием – вначале, если помните, его отношение к работе было несколько прохладным».
Петру Эрнестовичу хотелось знать подробности, но расспрашивать и показывать свою неосведомленность было неловко, поэтому он поинтересовался в общих чертах:
«А как в целом специалисты оценивают работу моего сына?»
«Ну, как вы знаете, предзащита уже состоялась, – Доронин, естественно, был уверен, что для академика Муромцева это не новость, – отзыв о его работе наша кафедра дала положительный, все уверены, что защита пройдет на высоком уровне. Завтра мы едем делать доклад в ведущую организацию, сейчас главное – получить от их кафедры не просто хороший, а очень хороший отзыв. На докладе будет присутствовать академик Соболев – я созвонился с ним, и он обещал приехать. Если он даст работе положительную оценку, это для нас большой плюс. Так что, Петр Эрнестович, не волнуйтесь – будем надеяться, что все пройдет успешно».
Надежды профессора Доронина оправдались – доклад Женя сделал блестяще, в его адрес было сказано много лестных слов. Под конец выступил специально приехавший на заседание старый академик Соболев. Он начал с отмеченных им достоинств работы Евгения Муромцева, потом вдруг отвлекся от темы и пространно заговорил о будущем советской науки. Присутствующие знали, что старик оседлал своего любимого конька и мужественно запаслись терпением. Им известно было также, что академик глуховат и вряд ли расслышал хотя бы половину доклада аспиранта, однако на протяжении всей речи Соболева выражение лиц научных сотрудников оставалось почтительным, и никто не позволил себе улыбнуться даже краешком губ.
Наконец, пожелав аспиранту дальнейших успехов в научной и творческой деятельности, Соболев завершил заседание кафедры, и окружающие с облегчением зашумели, начали подниматься со своих мест. Доронин тут же затеял научный спор с заведующим кафедрой Семеном Григорьевичем Плесковым, своим давнишним приятелем. Женя приблизился к ним и вежливо подождал, пока на него обратят внимание.
– Извините, когда мне можно будет получить выписку из протокола заседания?
– Ах, да, выписка, – спохватился Плесков и через плечо Доронина крикнул гладко причесанной пожилой женщине в круглых очках: – Жанна Иосифовна, когда мы сумеем выписку подготовить?
Женщина подошла к ним, прижимая к груди какую-то папку.
– Не знаю, Семен Григорьевич, нам ведь до праздников еще нужно тезисы двух докладов на конференцию отправить. После праздников, наверное, отпечатаю и дам вам подписать, только там ведь еще и зам. директора по науке должна стоять подпись.
– А поскорей нельзя? – Женя по опыту знал, что после праздников во всех НИИ сотрудники с трудом раскачиваются, и часто проходит день-два прежде, чем их можно бывает застать на рабочих местах. Возможно, что потом за этими самыми Плесковым с Жанной Иосифовной придется полмесяца бегать, не говоря уже о замдиректора по науке.
Доронин понял его беспокойство и подмигнул Жанне Иосифовне, с которой, видно, был хорошо знаком.
– Жанна Иосифовна, голубушка, а если постараться завтра? Завтра все будут на месте, – он многозначительно посмотрел на своего аспиранта, и тот прекрасно понял намек – нужно будет к завтрашнему дню достать для всемогущей Жанны Иосифовны коробку конфет или хорошие духи.
Жанна Иосифовна тоже поняла его намек. Она деликатно улыбнулась и развела руками.
