Инженер Петра Великого 10 - Виктор Гросов
Петр барабанил пальцами по борту саней. Я видел, как в его голове борются раздражение и прагматизм. Мое предложение было слишком разумным, чтобы от него отмахнуться.
— К себе заберу, — передразнил он меня. — Ладно уж, — наконец махнул он рукой. — Чутье твое на людишек меня еще не подводило. Бери. Поглядим на твоего немчика в деле. Только если окажется пустышкой — и вправду, забирай.
Я облегченно выдохнул. Козырь был в колоде.
Сани вылетели из леса, впереди, в морозной дымке, проступили темные силуэты городских строений. Охота была завершена. Возвращаясь в Петербург, я мысленно перебирал нашу команду. Государь. Его свита: Меншиков, Матвеев, Ягужинский. Моя «свора»: Нартов, Федька, Орлов и Ушаков. Отлично. Ах, да, еще Анна Морозова, навязанная в качестве «казначея». И последним — темная лошадка, никому не известный «немчик» Остерман.
Получается какой-то ковчег, набитый хищниками, гениями и интриганами. Команда для самого безумного похода в истории России была сформирована.
Глава 4
Январь 1708 г. Лондон, Англия
В малом кабинете Кенсингтонского дворца было душно. Неподвижная тишина давила, в ней тонул даже треск поленьев в камине. За окном, в серой дымке январского полудня, таяли очертания парка, но королеве Анне не было до него дела. Застыв в массивном, обитом темным бархатом кресле, она пыталась найти положение, в котором ноющая боль в распухшей от подагры ноге стала бы хоть немного терпимее. Тщетно. Тонкая гримаса на мгновение исказила ее одутловатое лицо, прежде чем снова застыть непроницаемой маской.
На полированном дубовом столе перед ней, рядом с аккуратными стопками депеш, были разложены предметы, не имевшие права здесь находиться. Дешевый, отпечатанный на шершавой серой бумаге памфлет из Амстердама с неумелой гравюрой, изображавшей похожие на веретена дирижабли. Официальный отчет Ост-Индской компании, где сухие столбцы цифр вопили о беде. И, наконец, выведенный твердой рукой эскиз — сложный механизм из шестерен и пружин с лаконичной надписью на ломаном немецком: «Скорострельная фузея системы „Шквал“».
— Позволю себе заметить, Ваше Величество, дела на востоке приняли скверный оборот, — произнес лорд-казначей Сидни Годольфин. Он стоял перед королевой, не сотрясал воздух громкими словами о чести короны. Он говорил об убытках.
— Заключенный русским царем мир с Портой обернулся прямыми потерями для казны. Караваны, груженые шелком и пряностями, изменили свой путь. Они более не идут через наши фактории в Леванте. Прямые убытки от недополученных пошлин за последние три месяца, — Годольфин сверился с записной книжкой, словно боялся ошибиться хоть на пенни, — составляют семьдесят две тысячи четыреста фунтов.
Королева молча смотрела на него. Семьдесят две тысячи. Это цена нового фрегата. Ее фрегата. Она потеряла корабль, даже не спустив его на воду, из-за того, что какой-то русский варвар договорился с турком.
— Более того, — продолжил казначей, и в его голосе прорезался металл, — слухи о сибирском серебре, запущенные их людьми, вызвали панику на биржах. Нам пришлось истратить почти четверть миллиона золотом на поддержание курса фунта. Деньги выброшены впустую, чтобы погасить пожар, который они разожгли одной лишь спичкой.
— И это еще не все, Ваше Величество, — из тени у камина выступил Роберт Харли. Государственный секретарь двигался плавно, говорил вкрадчиво, и в его глазах всегда таилась усмешка человека, знающего на одну тайну больше. — Лорд-казначей говорит о деньгах, которые мы уже потеряли. Я же позволю себе говорить о войнах, которые мы рискуем проиграть.
Его палец в перчатке легко опустился на эскиз на столе.
— Я передал это лучшим мастерам Вулиджского арсенала. Их заключение, Ваше Величество, неутешительно.
Харли выдержал паузу, наслаждаясь эффектом.
— Мы можем повторить этот механизм. С большим трудом, за большие деньги, но можем. Однако дело не в нем. Дело в самой идее. Русские создали оружие, основанное на полной взаимозаменяемости деталей. Каждая его часть сделана по единому образцу. Его можно собрать и разобрать в поле, меняя испорченные детали на новые. Наши же мастера в Тауэре меясцами вытачивают один ствол.
Он обвел взглядом застывшие лица.
— Это, Ваше Величество, очень серьезно. Русские готовятся запустить станок, который будет делать оружие тысячами. Дешевое, одинаковое, смертоносное. Они превращают войну из искусства в промышленность. И в этой новой войне наш солдат с дорогим, штучным мушкетом окажется бессилен против десятка их мужиков, вооруженных простыми и безотказными машинами для убийства.
Королева Анна медленно перевела взгляд с эскиза на огонь в камине. До нее дошло. Годольфин говорил о деньгах. Харли — об оружии. Но вместе их доклады складывались в единую, чудовищную картину. Речь шла не о временных трудностях. Перед ней разверзалась пропасть, в которую рисковала рухнуть вся ее Империя. Эти русские не просто хотели отнять у Англии ее богатство и силу.
Она подняла тяжелый взгляд на своих министров. Боль в ноге утихла, вытесненная холодом, что разливался изнутри.
— Что же Франция? — тихо спросила она. — Неужели Людовик не видит в этом угрозы? Он наш враг, но он — король. Он должен понимать, что этот русский медведь, распробовавший вкус крови, не остановится на границах Польши.
На лице Роберта Харли проступила тень презрительной усмешки. Он подошел к огромной, испещренной морскими путями карте Европы, висевшей на стене. Его трость из черного дерева с набалдашником из слоновой кости медленно поползла по пергаменту, останавливаясь на Париже.
— Его Величество Король-Солнце, увы, видит в этом медведе шанс отомстить нам за унижения последней войны.
— Пустые слова, Харли, — вмешался Годольфин, нервно теребя кружевной манжет. — Людовик разорен. Его казна пуста. У него нет ни сил, ни желания ввязываться в новую авантюру.
— Вы мыслите деньгами, Годольфин, — мягко возразил Харли. — А Людовик мыслит вечностью. Досрочный мир позволил ему сохранить и казну, и лицо. И теперь он жаждет реванша. Мои люди в Версале доносят: пока мы здесь обсуждаем угрозу, его лучший интриган, маркиз де Торси, уже плетет паутину вокруг этого русского… Смирнова. Французы предлагают ему все: инженеров, политическую поддержку. Они готовы заключить с ним союз, лишь бы направить его разрушительную мощь против нас.
— Союз с варваром? Против нас? — королева с трудом подавила гневный возглас. — Где же хваленая честь французской короны?
— Честь, Ваше Величество, — Харли повернулся, и в его глазах блеснул холодный огонек, — всегда была самым дорогим товаром во Франции. И самым продажным.
