Капитали$т: Часть 4. 1990 - Деметрио Росси
— Очень хорошо представляю, — перебил я Бубенцова. — Простите, Григорий Степанович, мне нужно знать — была ли там милиция или еще кто-нибудь.
— Никого не было, — сказал Бубенцов. — Жорка говорит, что стрельбу слышали. Ты вообще понимаешь…
— Полностью понимаю! — снова перебил я Бубенцова. — Григорий Степанович, нужно сделать так. Там, на месте — все прибрать, полы помыть, все протереть, чтобы сияло. И вашему племяннику на время куда-нибудь… уехать, одним словом. Дело оказалось немного сложнее, чем мы думали.
— Уехать — это да, — сказал Григорий Степанович задумчиво. — Если нужно, то значит нужно. Что я, не понимаю, что ли? Ты мне вот что, Алексей… скажи мне — стрельба, кровь… вы там никого не… понимаешь?
— Все живы, — успокоил я озадаченного директора. — Все живы, но проблема пока не решена. Как только решим, я вас тут же уведомлю.
— Да… — сказал Бубенцов. — И, как назло, понимаешь, Николай в отъезде… И я вот не пойму… вы спортивные ребята. Крепкие… неужели какую-то шпану разогнать не можете… так, чтобы без шума⁈ Плохо, Алексей! Никуда не годится! Вы безопасностью занимаетесь, а обеспечить не можете!
— Пока что вы все обеспечиваем, — сказал я дипломатично. — Вашему племяннику, если понадобится, дадим охранников. А вот, например, вашей, Григорий Степанович, безопасности пока что ничего не угрожает…
— Моей? — опешил Бубенцов. — Что значит — ничего не угрожает?
— А то и значит, — пожал плечами я, — что свою задачу мы выполняем. Но время сейчас, вы сами знаете какое…
— Ладно, — сказал Григорий Степанович тоном более миролюбивым. — Чего зря болтать, дело нужно делать, Алексей! Я Жорке скажу, чтобы он пока… в общем, посидел где-нибудь. Ну и вы давайте как-то быстрее!
— С ускорением, — улыбнулся я, а Григорий Степанович поглядел на меня неодобрительно.
— Делайте! — напутственно сказал он мне. — Но только без шума и пыли.
Вышел я от Бубенцова несколько раздраженный. Григорий Степанович гневается, ага. Сначала большие партийные боссы развели всеобщий бардак, а теперь им не нравится видеть последствия. Нет уж, Григорий Степанович… Теперь получите в обе руки, за что боролись, как говорится… Это еще Григорий Степанович не пуган, не стрелян, не взорван, девяностые только на календаре, фактически на дворе социализм, который Григорий Степанович с товарищами всю сознательную жизнь активно строили. И вот, построили…
В «Софию» я приехал в мрачном расположении духа и сразу направился на второй этаж, где у Гусара образовалась своего рода приемная. Рассеянно кивнув бармену, я направился в «блатной угол», к столику, за которым и заседал Виктор Федорович. Но у колонны дорогу мне перерезали два красномордых амбала в белых рубашках.
— Стоп, парень! — строго сказал амбал. — Куда разогнался? Там мест нет, гуляй к другим столикам.
— Все билеты проданы! — развел руками второй.
Да что ж такое, подумал я, стараясь сдержаться, ну определенно сегодня не день Бекхэма. А Виктор Федорович бронзовеет потихоньку, вот уже охрану выставил…
— Мне к Гусару, — сказал я безразлично. — Дело срочное.
— Дела все у прокурора, — блеснул блатной поговоркой амбал. — Ты кто есть-то, парень?
— Передай — Петров Алексей, из «Астры».
— Кооперативщик, что ли? — презрительно усмехнулся амбал. — Ладно, скажу. Может Федорыч и выделит минутку.
— Тут вашего брата стало, как собак нерезанных, — объяснил мне второй.
Я предпочел промолчать.
Не прошло и минуты, как амбал, убежавший за инструкциями, вернулся. Я злорадно отметил озадаченное выражение, застывшее на его физиономии.
— Ну пойдем, — сказал он. — Зовут тебя.
Вечеринка у «синих» была в разгаре. За сдвинутыми столами расположились человек десять — живописная компания с явно уголовным прошлым. Одеты присутствующие были кто во что горазд — спортивные костюмы и элегантные «тройки», кроссовки и остроносые туфли, под расстегнутыми рубашками сияли тяжелые кресты, а пальцы с набитыми синими перстнями свидетельствовали о годах, проведенных в заключении. В компании было несколько женщин — явные проститутки невысокого полета.
— Какие люди! — Виктор Федорович величественно кивнул мне. — Проходи, занимай место, гостем будешь.
— Мне бы на два слова… — попытался отвертеться от застолья я.
— Ничего, — махнул рукой Гусар. — Подождут два слова. Не каждый же день ты в такой компании!
Компания строго посмотрела на меня. Со вздохом я присел на появившийся невесть откуда стул.
Слово взял Виктор Федорович. Он говорил — со вкусом и долго, было видно, что говорить он любит, особенно, когда в наличии компания из восторженных слушателей. Гусар рассуждал на вечные уголовные темы — «приемлемо — неприемлемо», «порядочно — непорядочно», об «Общем», о «негодяях», «интриганах» и «крысах». Слушатели подхалимски кивали.
— Многие считают, — сказал Виктор Федорович с интонациями опытного профессора, — что могут двигаться, грести лопатой бабки и шикарно жить, да еще и общаком прикрываться. Так вот, они ошибаются! — в этом месте Гусар посмотрел на меня. — Вообще, — сказал он сурово, — все ли имеют право находиться за этим столом? Вот ты, Бес, что для «общего» сделал в этом месяце?
Бес — полный мужчина с серым землистым лицом — улыбнулся, показав порченные зубы.
— С каждого дела уделяю, Федорович! Ты же в курсе!
— А ты, Малой? — Гусар посмотрел на здоровенного, коротко стриженного детину.
— Все «станки» платят, как полагается! — откликнулся детина. Судя по его ответу, он имел отношение к деятельности наперсточников, которые в последний год расплодились неимоверно. Доверчивые советские люди играли и, естественно, проигрывали на вокзалах, рынках, в любых людных местах. Наперстки, по слухам, приносили баснословную прибыль. Жертвы, конечно, возмущались и бежали в милицию, но милиция была в доле…
— А ты, Чудик? — взгляд Виктора Федоровича остановился на известном городском картежнике.
— Все по закону, — сказал Чудик с кривой ухмылкой.
— Ну а ты чего расскажешь? — строгий взгляд Гусара остановился на мне.
Я пожал плечами.
— На днях два мешка сахара отправили на тюрьму. Ну и водка постоянно…
Гусар посмотрел на меня скептически.
— И ты думаешь, что эти несколько килограмм сахара и несколько пузырей водки — достойный взнос от барыг, которые миллионами ворочают⁈
Ну ни фига себе, удивился я. Кажется, Виктор Федорович провоцирует конфликт на ровном месте. Зачем,
