Я пас в СССР! - Alchy
Изделие советской табачной промышленности, докуренное до половины — бьет по мозгам, ослабленным нейролептиками и бессонной ночью, кувалдой и я чуть позорно не падаю прямо там, рядом с унитазом. В последний момент успеваю навалиться на спинку кабины и плавно приседаю. В голове шумит, в глазах темнеет, в висках бьют молоточки. Без сожаления выкидываю недокуренную сигарету в унитаз и констатирую: «Строго нафиг! Отныне только балет и керамика!» Отдышавшись и придя в себя, не без труда выполняю поставленную передо мной мамашей Мюллером задачу. После чего, с помощью нескольких спичек — переношу в баночку требуемую субстанцию, в процессе не выдержав и проблевавшись.
Вывалившись из кабинки — натолкнулся на сочувствующие взгляды смолкнувших мужиков, отдал спички и поставив банку на подоконник — подошел к умывальнику. Из зеркала на меня глянула такая харя с прозеленью, что мысленно похвалил свое решение бросать курить. Нечего с такого возраста травиться, вот в прошлой жизни всю жизнь мучился, пытаясь бросить, но так и не получилось, зря что ли второй шанс получил, надо использовать на всю катушку. В голове прозвучало прощальное напутствие Голоса: «Не просри!» — и я ещё больше утвердился в намерении если и не начать жизнь заново, но хоть что-то в ней изменить. Главное — слабину себе не давать и уступок, а всё остальное придет. Если усилия приложить…
На посту сгрузил заполненные емкости на поднос медсестре, мамаша Мюллер, брезгливо покосившись на поднос — сварливым голосом направила меня сдавать кровь из пальца, не снизойдя до объяснений, как найти лабораторию, а лишь сказав, что это на первом этаже: «Не маленький, спросишь!» — напутствовала она.
Спорить и переспрашивать не стал, вообще желания с ней общаться не было. А вот отомстить стоило, таких хабалок, охеревших от вседозволенности и безнаказанности— надо обламывать сразу. Что-то я сомневаюсь, что колоть пациентов сильнодействующими препаратами — правомочно. Осталось выяснить, её ли это инициатива, или поддерживаемая с самого верха практика. Но как бы то ни было, без последствий такое глумление над своим организмом я оставлять не собирался. С работы может и не вылетит, а вот вспотеть — вспотеет, и пыл свой поумерит, корова жирная! У меня здесь, в районном городе — родной дядька в милиции трудится, младший брат отца, как мне подсказали воспоминания реципиента.
Впрочем, Андрей (так звали дядьку, прошедшего Афган и после службы осевшего в органах) — был тяжелой артиллерией, его я собирался подключить только в крайнем случае. Если не получится разобраться самому или с помощью матери. Сегодня пятница, врачебный обход с пол-десятого, там и выясню, что здесь за порядки, больше подходящие для дурдома, чем для отделения интенсивной терапии, и тем более — по отношению к несовершеннолетнему…
Насвистывая «Прекрасное далёко» (вернее — попытавшись это сделать и потерпев неудачу, после чего впервые засомневался в возможности сделать карьеру на музыкальном Олимпе) — спустился на первый этаж и даже без расспросов нашел кабинет, где предстояло сдать кровь. Предварительно пришлось и очередь отстоять. Во время ожидания задумался, как же легко и незатейливо получалось у книжных героев, попаданцев в прошлое. И помнят они всё, и умеют, и рояли в кустах пачками. А я даже не помню, вышел ли уже на экран один из любимых сериалов детства, мелодию из которого я только что пытался высвистеть. И вообще, тут не то что роялей — слуха и голоса нет, опасаюсь, что как и у меня прежнего. И стартовать придется из деревни, нет чтоб в семью номенклатуры попасть, с прямым выходом на партийную элиту…
Ладно, не стоит сетовать на то, что выпало, придется играть теми картами, что достались при раздаче. Так, утешая самого себя — безропотно вытерпел укол в палец и прижимая остро пахнущую спиртом (натуральным, не то что в наше время, какой-то дрянью несусветной дезинфицируют, вместо натурпродукта) — вернулся на второй этаж, в уже родное отделение интенсивной терапии. Правда, с мачехой в виде мамаши Мюллер…
На стационарном посту, вместо ненавистной до дрожи Лидии Валерьевны — сидела уже другая медсестра, полная её противоположность. Субтильная, светленькая и судя по околачивающимся возле стола больным, молодым и хорохорящимся — не такая стерва, как мамаша Мюллер. Та то сидела в гордом одиночестве, все, кто проходил мимо — старались проскользнуть мимо неё побыстрее и не задерживаясь, а тут смотри, осадили и токуют.
Она и на вид симпатичная, так, надо слюни подобрать, не по статусу заглядываться на взрослую женщину. Да и группа поддержки у неё — сомнут походя! Вон как глядят на неё, тоже чуть слюна не капает. А ей хоть бы хны, и своим делом занимается, и с обступившими её кавалерами нет-нет — словом перебросится. Скромно подошел, поздоровался, поинтересовался, как обращаться и представился сам.
— Светлана Михайловна, — Благожелательно ответила медсестра дневной смены, задумалась, и видимо вспомнив, строго сказала. — Жуков! Чего разгуливаешь по коридору! У тебя постельный режим, иди в палату отдыхай, жди обхода!
— Я как раз по этому поводу, Светлана Михайловна! — Решил провести предварительную разведку и ничуть не испытывая угрызений совести, вломил её сменщицу. — Мне вчера что-то поставили такое, я всю ночь уснуть не мог и думал сдохну! — Подумал и приукрасил, усугубив и приписав слова сопалатников мамаше Мюллеру — А эта, — тут я развел руками, показывая габариты Лидии Валерьевны, на что медсестра совсем уж неприлично хрюкнула, едва успев прикрыть лицо папкой. По всей видимости, пиетета перед своей коллегой у ней не было. — сказала мне не спать, что по распорядку не положено! Я маме все расскажу, во первых, во вторых, у меня дядька в милиции работает, думаю, им очень интересно будет, что такое их ребёнку кололи!
— Ох и допрыгается эта Лидия Валерьевна! — Просмеявшись, злорадно прокомментировала Светлана Михайловна. — А ты спи иди, я твоему врачу расскажу, попадет ей за самоуправство, это уже не в первый раз такое! Не надо пока родителей привлекать, давай сами разберемся?
Понятно, несмотря на не очень хорошее отношение к сменщице — корпоративная солидарность и нежелание выносить сор из избы тоже играют свою роль. Ну хоть то, что не бросилась грудью на её защиту, а признала мою правоту и даже вроде как встала на мою сторону — импонирует. Улыбнулся в ответ:
— А давайте! Если получится, как минимум, она должна передо мной извиниться, — Сразу обозначил свою позицию,
