Владыка морей. Ч. 2 - Дмитрий Чайка
Злобный зверь вновь издал урчание, но теперь оно было примирительным и даже заинтересованным. А Коста, подойдя к Стефану, сказал подрагивающим голосом:
— Прошу простить мою дерзость, господин! Но как она попала на заезд? Как она вышла из дома? Куда смотрела стража?
Эти его вопросы остались без ответа. Пока без ответа…
— Сиятельный, она ведь жена правителя! — Коста едва сдерживал гнев. — Она высшее существо! Это кощунство для горожан. Не может мать наследника участвовать в скачках. Тем более, в таком постыдном, варварском виде! В штанах! Люди будут в ярости!
— Да, я всё это понимаю! — поморщился Стефан, полностью признавая правоту Косты. — Еще одна такая ошибка, и нас ждет большая беда. Господи боже, дай же мне сил! Ну, до чего же беспокойная девчонка!
— Главное даже не это, сиятельный, — с горечью произнес Коста. — Все и так знают, что она степнячка, бывшая язычница. Никого не удивить тем, что она умеет скакать на коне. Плохо то, что она победила. Те, кто ненавидит нас, только что получили сильный козырь, и они не преминут разыграть его. Все завистники скажут свое слово, и каждая уродливая баба в этом городе его повторит. И это слово «ведьма», сиятельный. Вспомните Константинополь и нашу благочестивую августу, которую тоже так называют. Еще недавно гора дерьма у нашего порога была размером с дом, а теперь она уже выше великой пирамиды.
1 Покоритель территории современного Пакистана Мухаммед ибн Касым в 8 веке опирался на буддистов и племена южного Белуджистана и Синда — мидов и джатов. Также этот завоеватель разрешил почитание индуистских богов, будучи не в силах покорить огромную страну только военной силой. Даже чиновники его администрации были индуистами и буддистами.
Глава 25
Август 639 года. Земли племени хазар (современная Астраханская область).
Многие месяцы патрикий Александр провел в дороге. Сначала он доплыл до Трапезунда, а потом с караваном прошел через Армению, Атропатену, Табаристан и Мидию(1). Он недолго погостил в городе Рей, куда перебрался со своим двором шахиншах Йездигерд III, а потом повернул на север. Там, после долгих мытарств, он прошел Кавказскую Албанию и Железные ворота, оказавшись, наконец, в стране западных тюрок, именуемых хазарами(2). Дулу, хазары, утругуры, кутургуры, савиры, аланы, нушиби, оногуры и даже роды авар кочевали здесь или приходили сюда с войной. Не счесть племен в этих землях, но все они делятся на две половины. Одна из них признает власть хана болгар Кубрата, а вторая — тюркских каганов из рода Ашина. Рода, который еще совсем недавно правил степями от севера Китая до Херсонеса. Но теперь именно здесь была западная граница их владений. А на востоке шла жесткая междоусобная война, за которой с глубоким удовлетворением наблюдали евнухи из канцелярии императора Тай-цзуна. Точно такие же евнухи, как и сам патрикий. Они не мешали варварам истреблять друг друга. Они всего лишь помогали то одним, то другим. Евнухи всегда действуют одинаково, каким бы императорам они не служили.
Восточный каганат уже пал, разбитый китайскими армиями, а в сердце каганата Западного вовсю шла резня между народами дулу и нушиби, которая похоронит и этот осколок великого государства. Фергану, Самарканд и Бухару совсем скоро займут войска династии Тан, и Великий Шелковый Путь проложат именно через эти города, которые на время станут очагами спокойствия. Торговые дороги пойдут севернее, чем раньше, обогнув полыхающие войной места. Персия, которая на глазах превращалась в территорию хаоса, где каждый вельможа становился самовластным правителем, больше не могла гарантировать спокойствие караванных путей. А деньги, как известно, любят тишину, порядок и охраняемые постоялые дворы каждые двадцать миль.
Нежное, не знавшее труда тело дворцового вельможи страдало и вопило о пощаде, но тщетно. Хозяин пощады ему не давал. Воля патрикия оказалась куда сильнее, чем его спина, руки и ноги. Он, не показывая усталости, ехал на смирной кобыле, сопровождаемый сотней слуг и охраны. В его караване даже повозок не было, слишком сложно было бы передвигаться с ними на горных дорогах. Именно поэтому весь скарб везли на верблюдах.
Хедыр, так звали самого сильного из хазарских ханов, пас своих коней на берегах могучей реки Итиль, которая множеством рукавов впадала в Каспийское море. Эта река отделяла земли хазар от других племен тюрок, а также от венгров и башкир, которые кочевали к северу от этих мест. Здесь была лучшая трава, лучшая рыба и несметное количество птицы и дичи. И здесь род Хедыра пас свой скот уже не первый десяток лет.
За спиной остались хазарские города Беленджер, Варачан и Семендер. Обычные варварские поселения с круглыми башнями и невысокими стенами. Дома, сложенные из тесаного камня, были окружены садами, невероятно изобильными в этой земле. Ведь в отличие от той же Анатолии, здесь необычайно много влаги. Реки несли свои потоки со снеговых гор, и была та вода чистой, вкусной и до того холодной, что ломило зубы. Александр пил ее и не мог напиться. Он и не замечал, что пил все эти годы в столице. Не сравнить здешнюю воду с той, что хранилась в огромных цистернах Константинополя. Не сравнить ее и с нильской, и с библейскими водами Иордана и Авана, что в Дамаске. Потому-то и стада у тюрок не имели числа, и лишь чрезмерно суровая зима могла уменьшить количество скота на здешних пастбищах.
— Что ты хочешь предложить мне, слуга ромейского императора? — сощурился Хедыр, когда подарки были вручены, правильные слова сказаны, а патрикий, едва сдерживая тошноту, съел часть вареной бараньей головы. Отказаться нельзя, иначе обида смертная. Голову лишь самый почетный гость получает.
Патрикий набрал воздуха в грудь. Он представлял себе этот разговор сотни раз, возвращаясь к нему день за днем, пока лошадка везла его к цели путешествия неспешным плавным шагом. Ошибиться нельзя. Варвар почувствуют слабину, и тут же воспользуется этим. А тогда пиши пропало. Патрикий из подателя благ немедленно превратится в униженного просителя, каким он и является на самом деле.
— Мир и дружба между нашими народами стара, словно степь, великий хан, — начал патрикий. — Мой император любил ваших вождей, как своих детей. Любил настолько, что один из них чуть было не стал его сыном…
— Но ведь не стал,
