Игра по своим правилам - Герман Иванович Романов

Алексей Николаевич говорил с улыбкой, со смешками, и с тщательно скрываемым злорадством подмечал, как вытягивается в удивлении лицо самодержца, который явно впал в замешательство. До войны монарх относился к «островным соседям» с нескрываемым презрением, а тут в легкой и доступной форме ему объяснили, что дело обстоит не совсем так, вернее, совсем не так. Но улыбку на своем лице Алексей Николаевич сохранял, да и саму уверенность — то входило в его расчеты. Нужно излучать оптимизм в конечном итоге войны, но перед тем показать воочию, с каким противником пришлось столкнуться по легкомыслию венценосца.

— Меня сейчас как военного министра занимает противоборство с прусской военной системой, что внедрена у наших желтолицых соседей. Прекрасные солдаты, спору нет — но как противник хлипче германцев будет. Маленькие, на одном рисе живут, щуплые, но ужас какие злобные и решительные. Да и офицеры выучку во всех европейских армиях прошли — сам с пленными говорил, на многих языках общались. Могут воинские уставы наших союзников и противников цитировать, как «Отче наш». Они умеют учиться, государь, к тому же сама война прекрасная школа — вспомните, как ваш пращур Петр Великий о своих «учителях» отзывался.

— Вы изменились, Алексей Николаевич, стали совсем другим — улыбаетесь часто, — император внимательно посмотрел на него, но генерал стоически выдержал его взгляд. Зато заметил, что намек достиг цели.

— Это будет хорошая школа для всей нашей армии, государь. Главное, не прогуливать на ней «уроки». И я как военный министр вам признателен, что вы твердо и неуклонно проводили политику отстаивания российских интересов на Дальнем Востоке. Японцам нужно дать на этой войне такую незабываемую «порку», чтобы впредь не представляли угрозы для державы, самим Богом вам врученной. А такие возможности ваше императорское величество имеет, и сможет ими с легкостью воспользоваться, что уже в большей части проделано по вашим повелениям.

И пока Николай Александрович на него несколько растерянно взирал, генерал стал пользоваться возникшей паузой, начав перечислять «свершения», наделяя ими монарха, для которого эта война стала второй. Нужно было понемногу сбить самоуверенность, и при этом упрочить свои позиции.

— Благодаря вам, государь, наша армия получила возможность извлечения боевого опыта, когда вы повелели направить в Маньчжурскую армию сводные батальоны от каждой дивизии. Я их вливаю по одному в каждый Сибирский стрелковый и пехотный полк, доводя последние до полного штата в три батальона. Но было бы лучше учредить «шефство», когда каждая дивизия вашей императорской армии будет направлять пополнение в «закрепленный» за ней Сибирский полк. Тогда через какое-то время, постоянно восполняя потери среди нижних чинов и офицеров, заменяя заболевших или отправленных в отпуск, благо эшелоны идут в обратную сторону постоянно, все наши дивизии будут иметь опыт действительно современной войны. Прусская выучка японцев дает о себе знать, как и скорострельное оружие — грех не воспользоваться таким моментом, это не китайские скопища рассеивать, вполне себе по-европейски обученный противник. У нас шесть Сибирских корпусов, два десятка сформированных по мобилизации дивизий. Если каждый военный округ возьмет над ними «шефство», направит пополнения и военное снаряжение, то легче будет проводить постоянную ротацию командного состава. По сути, получатся своего рода экспедиционные части, отправленные против неприятеля. К концу войну ваше величество будет знать, на какие округа и генералов можно рассчитывать, а какие не стоят вашего доверия. Также будут выявлены недостатки, которые у нас, к сожалению, имеются. Их необходимо исправлять по опыту войны, внося по делу нужные улучшения и исправления.

Воцарилась молчание — Николай задумался, а Куропаткин демонстрировал полное внимание. Теперь он отчетливо понимал, почему генерал Сухомлинов стал военным министром перед войной — он не обременял царя докладами, с колонками цифр и требованиями ассигнований, больше развлекал монарха во время аудиенций, чем занимался реальными делами. И сейчас Алексей Николаевич добивался одного — чтобы на него переложили весь ворох дел и проблем, и при этом не мешали.

— Хм, а ведь так и нужно — каждый округ должен иметь в Маньчжурии «свой» корпус или дивизию, тогда нам будет видно, как он воевать будет. Тем более, раз там «ученики» нашего «любезного брата» Вилли. Немедленно подготовьте все нужные приказы и как можно скорее доставьте их мне.

— Слушаюсь, ваше императорское величество!

Куропаткин предпринял крайне неуклюжую попытку вскочить с кресла, зацепился лубком, скривился, сделав вид, что ему очень больно, и был остановлен вставшим монархом, что прижал его за плечи.

— Что вы, сидите, Алексей Николаевич, будьте как дома, даю вам свое разрешение — теперь вижу, что ранения не уменьшили ваше рвение.

— Всю ночь буду работать, государь, к утру все доклады подготовлю…

Генерал лукавил, у него все было уже давно написано. Но теперь он не стал торопиться выкладывать бумаги, и требовать с ними ознакомится. Нет, нужно было действовать совсем иначе, показать монарху значимость его собственных решений — тщеславие всем свойственно, и Николай Александрович не исключение. И ни в коем случае не выходить на первый план — многим министрам эта ошибка дорогого стоила, нужно учитывать их печальный опыт. К тому же завистников и интриганов при царском дворе хватает с избытком, и борьба с ними будет ожесточенной.

— Вы лучше отдохните, генерал. Встретимся послезавтра в это же время — приходите с подготовленным докладом.

— Слушаюсь, государь.

И снова монарх оказал ему помощь, вполне благосклонно и покровительственно. И даже проводил до дверей, что было необычно. И уже в самом конце пути самодержец негромко произнес:

— Я не ошибся, отправив вас на Дальний Восток — уже одержаны первые победы, и будут следующие, в чем я не сомневаюсь. Но вы нам нужны и военным министром, так что подберите себе управляющего на ваше усмотрение — пока командуете моей Маньчжурской армией…

Японская пехота переправляется через реку Ялу, где путь в Маньчжурию им преградили русские войска…

Глава 7

— Только дурных нет, государь-батюшка, чтобы самому «управляющего» подбирать — нет, твое