Княжич (СИ) - Александр Мелентьевич Волков
— Я не планирую захватывать мир, — возразил Волховский. — К чему мне деньги, если даже сейчас на счетах их больше, чем требуется? Я хочу увековечить своё имя, и нашу фамилию, хочу оставить след в истории. Хочу, чтобы нашу семью помнили из-за научного подвига, а не из-за страха перед клинками-умбра.
— Присядь. Я тебе кое-что объясню, сын. — Станислав Александрович расселся в кресле, закурил, и княжич Волховский уселся напротив, поморщившись от запаха табачного дыма. — Ты забываешь, что наука — тоже бизнес. И если ты сам не станешь инвестировать в перспективный проект альтернативного топлива, то не станет никто, а значит, славы это не принесёт. Времена, когда научные открытия валялись на каждом шагу, давно прошли. Сейчас не открытия приносят известность и привлекают капиталы, а наоборот, капиталы и известность позволяют делать открытия. Мы живём в век устоявшихся рыночных тенденций, и можно либо предпринимать попытки им соответствовать, чтобы заработать денег, либо идти вопреки. И вот твоя идея устоявшимся тенденциям претит во всех смыслах. Если у тебя получится реализовать её, то «Мирнефтьпром» станет хромать на обе ноги, и потеряет столько йенорублей, сколько сосчитать невозможно.
Волховский, прикрыл глаза, тихо фыркнул, и ответил:
— Какая нелепость. С какой стати, позволь спросить, меня должна волновать толщина финансовых отчётов «Мирнефтьпрома»?
— Я удивлён, что ты не понимаешь созависимость толщины финансовых отчётов и твоей жизни. — Станислав Александрович расслабился, выдохнул облачко дыма, и взял кружечку чая с подноса, который принёс слуга. — Хороший чай. Попробуй.
Слуга учтиво поклонился.
— Мне не хочется, — отказался княжич, и слуга скрылся в доме. — И я понимаю, в чём созависимость заключается. Ты ведь хочешь сказать, что если моя разработка негативно повлияет на прибыли «Мирнефтьпрома», меня захотят убить, ведь так?
— Правильно. — Станислав Александрович кивнул. — В моё время дворяне по-другому вели бизнес. Его вели жёстко. В совете директоров «Мирнефтьпрома» сидят не молоденькие желторотики, а старые, свирепые акулы с полными карманами денег, которые умеют разделываться с конкурентами. Если вдруг кто-то, даже княжич, позарится на их капиталы, то поверь, акулы вспомнят древние хищнические рефлексы. И Царь-Император вряд ли сумеет им помешать. А именно на их капиталы ты и станешь претендовать, когда потребитель купит машину, заправится твоим вечным топливом, и забудет дорогу к заправкам «Мирнефтьпрома» навсегда. Забудет, что такое инфляция, забудет о систематическом подорожании бензина и взвинченных ценах на него. Автопромышленники без проблем перестроятся под твою задумку, министерства обороны завалят тебя контрактами. Представляешь себе танк, который не нуждается в заправке? Который постоянно сможет обеспечивать экипажу тепло и быть автономным до тех пор, пока не кончится боекомплект. Поверь, нефтяников разозлит факт, что в существовании столь независимых от классического топлива машин виноват именно ты.
— То есть, я должен бояться? — равнодушно возразил княжич. — Предать мечты забвению? Жить размеренной светской жизнью?
— Почему нет? — Станислав Александрович развёл руками. — У тебя есть всё. Имение, личный полигон, где ты можешь взрывать американские танки, куча поклонниц. А соперничество с «Мирнефтьпромом» может всё это отнять. Они продают бензин по всему миру. Представляешь, какие убытки им предстоят? И представляешь, на что они пойдут, чтобы их не понести?
— Без разницы. — Княжич Волховский позволил себе нахмуриться. — Закон не запрещает экономические нововведения, не запрещает прогресс, не запрещает рост. Раз нефтяные магнаты не считаются со Словом Закона, значит будут считаться с катаной-умбра. Благодаря своему мечу ты прижал к ногтю Царя-Императора. Поступить так же с советом директоров «Мирнефтьпрома» мне ничего не мешает.
Внезапно Станислав Анатольевич рассмеялся, громко хлопнул по подлокотнику, и вынудил княжича Волховского вскинуть брови от удивления.
— Я смешон? — поинтересовался княжич.
— Нет. — Станислав Анатольевич пальцем вытер проступившую от смеха слезинку. — Думаю, если бы ты знал господина Дзюндзи Игараси при жизни, вы бы определённо подружились.
— Почему?
— Потому что у тебя с ним куда больше сходств, чем со мной, — пояснил князь. — Ему было неведомо слово «хватит». Он предотвратил запланированный ядерный удар по Японии в 1945-м, сверг нацистко-японский режим, и вроде бы на этом история могла закончиться неплохо, но Игараси хотел мести. Он самолично, с помощью одачи-умбра, оставил вместо Нью-Йорка кратер, который теперь превратился в «Залив потерянной Свободы». С его руки некогда великая Америка стала похожа на Африку, благодаря ему, в принципе, существует русско-японский конгломерат. И знаешь, лежит в основе деяний господина Игараси?
— Знаю. — Княжич Волховский отвёл глаза. — Он хотел защитить Хиросиму и Нагасаки. Хотел защитить Японию, и заставить Америку бояться.
— Такое же простое побуждение, как у тебя, и готовность к таким же мерам. — Станислав Александрович внезапно помрачнел, и пристально взглянул на княжича. — Мне следует напомнить, что стало с господином Игараси и его семьёй? Следует напомнить, какой ценой нашему роду достались клинки-умбра?
— Нет, не следует. — Княжич почувствовал себя неловко. — Я знаю эту историю.
— И не стоит говорить, что я прижал Царя-Императора к ногтю, — Станислав Александрович сделал глоток чая. — Скорее, мне удалось достичь с ним взаимопонимания. Покровительство и неприкосновенность семьи Волховских в обмен на нашу силу. Ты, в свою очередь, даже не думаешь достигать экономического паритета с «Мирнефтьпромом», и твоя история может кончиться так же, как закончилась для господина Игараси. Тебе не страшно?
— Нет. Я просто хочу изобрести что-то инновационное, и деньги меня не волнуют. Может ты сам боишься, что «Волхнефть» обанкротится из-за моей задумки?
— Из-за твоей задумки в лету канет промышленность, которая функционировала веками. Но это не имеет значения. — Добродушно улыбнулся князь, проигнорировав ребяческую дерзость сына. — Рано или поздно я умру. Неважно, что станет с «Волхнефтью». Даже неважно, что станет с Петербургом после моей кончины. Я забочусь о том, как ты будешь жить, когда моё время иссякнет. Путь Дзюндзи Игараси полон разрушения, полон изматывающих лишений и сопротивления, а именно на него ты собираешься ступить. У меня не получится всегда тебя защищать. Значит, ты должен уметь защищаться самостоятельно, раз намереваешься изменить мир. Потому спрошу ещё раз. Ты не боишься?
— Нет, — княжич ответил без промедления. — Я не боюсь. И способен защитить себя.
— Докажи, — Станислав Александрович указал на «Абрамс». — Ты умеешь использовать гравитационный пресс, и я об этом знаю. По аномалии скольжения ясно, что ты склонен к доминационной ветви Кенши-умбра,
