Пробуждение троянского мустанга. Хроники параллельной реальности. Белая версия - Андрей Иванович Угланов
В это время Мария Пантелеймоновна стояла уже возле банной двери и внимательно слушала звуки изнутри. Когда послышались два глухих удара и Раиса ойкнула, а затем оба с придыханием рассмеялись, она перекрестилась, произнесла «слава богу» и отправилась на кухню. Слушать то, что будет твориться в бане, она совсем не хотела. Только мысленно пожелала семейного счастья своему сыну.
– Ой, Райка, у меня искры из глаз! – проговорил Михаил Сергеевич, давясь от смеха и поглаживая набухавшую на лбу шишку.
– Ты грохнулся мне на ногу, чертяка! – ответила Раиса Максимовна и попыталась вытянуть ногу из-под мужниного зада.
Они оба как-то перевернулись в темноте, расцвеченной лишь искрами из глаз, и сила всемирного тяготения потянула их к земле. Вернее, к деревянному полу предбанника. Оба поняли, что любой иной выход из дурацкой ситуации обернулся бы взаимным разочарованием. Не сговариваясь, они прижались друг к другу и уже не замечали ни жужжания мухи, ни густого запаха перегноя и дождевых червей, что шел от земли сквозь щели в полу.
* * *
Тем временем в километре от бабушкиного дома Ирочка Горбачева и тощий шкет с никому пока не известной фамилией Разин-Трумп сидели на песке около реки. Детские купальники для девочек в период развитого социализма были еще неведомы. Поэтому оба были в трусах. Андрей только что вылез из воды, лежал на животе и подгребал себе под подбородок горячий песок. Ирина сидела рядом. Как и обещала родителям, она зашла в воду по колено и брызгала пригоршнями в стайки мальков, что сновали в прозрачной воде у ее ног.
– Давай купаться, – в который раз предложил мальчик дочери руководителя краевого комитета партии. Ему становилось скучно. К тому же Ирина сидела на песке, закрыв глаза, и молчала.
– Я же маме обещала дождаться ее и папу, – ответила она, но было видно, что сидеть на солнцепеке и ей невмоготу. Шкет же, как будто в нем заговорила упрямая немецкая кровь, настаивал на своем.
– Мы совсем недолго. Давай хоть на лодке поплаваем. – И он кивнул головой в сторону. На мелководье возле берега стояла плоскодонка, привязанная веревкой к вбитому в землю колу.
– Чья она? – спросила девочка, и было понятно, что предложение ее заинтересовало.
– Лодка совхозная, общая. Переплывать на тот берег. Туда и обратно. Если кто придет – отдадим. Но плавают на ней только утром и вечером. Сейчас никого нет.
Отвечать нахальному мальчику сразу Ире не хотелось. Она пожалела, что пошла с ним на реку, но дома было еще скучнее. Как ругаются друг с другом и придираются к ее словам мать и отец, она наслушалась достаточно. Но не сидеть же истуканом у воды и сгорать на солнце?
Она тряхнула плечами. Пошевелила пальцами ног в песке, взяла ракушку-перловицу, что притащил из воды Андрей, и швырнула в реку. Несколько рыбешек брызнули в стороны. На долю секунды в кругах на воде сверкнула черная точка.
– Весла-то в лодке есть? – Ира была на несколько лет старше беспризорника и весело скомандовала: – Так иди толкай в воду!
– Есть, товарищ командир! – писклявым голосом ответил шкет, вскакивая на ноги и отряхивая песок с живота и трусов.
Он побежал к лодке, отвязал веревку от кола и повернулся в стороны девочки. Тоска улетучилась. Ира подошла к воде, картинно протянула мальчику руку, чтобы он помог ей залезть в лодку. А сирота уже чувствовал себя на седьмом небе. Благородно, по-детдомовски, повернулся к ней спиной, пригнулся и предложил перенести в лодку на карачках.
– Дурила какой! – ответила девочка смеясь, подошла к стоявшей на прибрежной мели лодке, села на борт и перекинула ноги на дно плоскодонки. Затем поднялась, шагнула и села на корму. Здесь были совсем другие ощущения. Прежде всего запах. Он шел от самой лодки, вернее, от ее бортов. Их конопатили и мазали черным кузбас-лаком каждую весну. Запах довольно резкий, но не вонючий и противный, а даже какой-то веселый. С весны он почти выветрился и сейчас не отвлекал внимания от стеклянной воды, что изредка поблескивала отражениями солнечных лучей. Берег застыл горячим песчаным безмолвием. На другом, метрах в тридцати, стеной стояли заросли камыша с узкой расчищенной протокой. Через нее народ попадал на заливные луга, на покосы. В этот час не было никого.
Ирина отвалилась назад, уперлась спиной в корму, руками охватила борта. Нос лодки задрался, Андрей толкнул ее от берега, запрыгнул в лодку и устроился тощим задом на сиденье. Уключины, смазанными солидолом, не скрипели. Греблось тяжело, но терпимо.
– Куда поплывем – направо или налево? – спросил он Ирину. Вопрос был явно лишним, поскольку течение реки остановилось – сток на плотине перед водохранилищем был закрыт.
– Лево руля, – лениво скомандовала Ирина, откинула голову и закрыла глаза. Ее длинные волосы упали в воду. Но она не замечала этого и почти отключилась. Рядом пыхтел мелкий заморыш с присохшим к животу песком, плюхались в воду весла. Высоко в небе нарезала круги большая птица. Другая, уже из камышовых зарослей, как-то бездумно и монотонно издавала крики, похожие на детский плач, или старушечьи причитания «аГа… аГа… аГа…».
Прохладней не стало. Наоборот – голову нещадно напекло. Ира приподнялась и села на корму. Ее мокрые волосы упали на спину и охладили горячие плечи. Девочка привычно скрутила их на затылке, закрыла прохладным мокрым хвостом горевшее от прямого солнца лицо. Когда и мокрые волосы стали горячими, она откинула их кивком головы назад. Затем посмотрела на воду, опустила в нее руку и уже ничто не могло сдержать ее от безумного поступка. Ира хорошо плавала, не боялась воды, поэтому вскочила на корму, подняла руки над головой и ласточкой прыгнула в реку.
Андрей бросил грести и скоро увидел, как Ирина вынырнула около
