Божья коровка-2 - Анатолий Федорович Дроздов
Только в этом случае ни Шимко, ни Пинчук не дождутся благодарности.
Ну, а так обстоятельства складывались лучшим образом. Скоро можно будет подбирать шторы для своей квартиры. Ленка это дело очень любит. Холостяцкая берлога глупого Коровки превратится в их уютное семейное гнездышко.
А ее пока еще хозяин сам же виноват – нужно было подписать бумагу. Пусть теперь пеняет на себя…
[1] Райцентры на границе Беларуси. Глухомань.
[2] Сорам – стыд. «Стыдно вам!»
[3] 201-я статья Уголовного Кодекса БССР 1960 года – хулиганство.
[4] То есть в следственный изолятор.
Глава 3
3.
Инспектор Борису не понравился – мутный он какой-то, скользкий. Поначалу вел себя прилично: представился, сказав, что хочет разузнать побольше о вчерашнем. Борис позвал его к столу, где оба сели. Борис и рассказал, как было дело. Вопросов капитан не задавал, лишь только слушал. Бориса это удивило: для чего пришел? Опять же показания его не стал записывать. Странно. В прошлой жизни Борису довелось встречаться с следаками, и он прекрасно помнил, что вели они себя иначе. Домой к нему ни разу не ходили – еще чего? – а вызывали в РОВД повесткой. А этот почему-то притащился… Вдобавок слушал невнимательно – скользил глазами по сторонам, разглядывая обстановку. Когда Борис умолк, спросил, ткнув пальцем в висящую на гвоздике гитару:
– Играете?
– Занимаюсь, – подтвердил Борис. – В консерваторию надумал поступать. Готовлюсь.
Почему он так сказал, Борис и сам не знал. С консерваторией он сам пока не определился. Но откровенничать с инспектором пропало всякое желание.
– Понятно, – капитан кивнул. – С кем проживаете в квартире?
– Один. Мать умерла два года как.
– И, что, никто здесь больше не прописан?
– Никто, – кивнул Борис. – Были квартиранты, пока я в армии служил, но их отсюда выписал, когда вернулся.
– Это хорошо, – сказал следак и внезапно начал: – Вы написали в заявлении, что просите привлечь тех, кто с вами дрался, к ответственности за хулиганство. Короче, посадить. Вам их не жалко? Парни молодые, сломаете им жизнь. Из вуза исключат, из комсомола – тоже.
– Я их не трогал, сидел и слушал радио, – набычился Борис. – А этот вдруг приемник мне размолотил и с кулаками на меня полез. За ним дружок его вдогонку.
– Разбитый приемник вам компенсируют деньгами, – сообщил следак. – Если захотите – купят импортный из комиссионки, получше вашей «Спидолы». Согласны?
– «Спидолу» мне друг на день рожденья подарил, – нахмурился Борис. – Служили вместе на границе. Дня не попользовался. Нет, если б этот извинился, попросил прощения… Я человек не злой. Но он же всем хамил в опорном пункте и угрожал, что его папа с нами разберется. Скотина пьяная, мажор советский! Таким полезно посидеть. Я вижу: вы пришли, товарищ капитан, чтобы его отмазать? Предупреждаю, что так дело не оставлю. Пожалуюсь в прокуратуру, а нужно – так в ЦК КПСС!
– Успокойтесь! – капитан натужно улыбнулся. – Пришел к вам, чтобы разобраться в деле. Согласитесь, странно: студенты, комсомольцы, и так себя ведут. Вдруг что-то упустил? Ведь я обязан провести дознание по делу скрупулезно, всесторонне. Значит, вы настаиваете на привлечении их к ответственности?
– Да! – кивнул Борис. – И мнения не поменяю.
– Ваше право, – буркнул капитан и встал. – Небольшая просьба, Борис Михайлович. Разрешите осмотреть квартиру? Мне обещали дать полуторку, – добавил торопливо. – Интересуюсь планировкой – как они устроены.
– Пожалуйста, – Борис пожал плечами.
Гость приступил к осмотру. Заглянул за ширму в спальню, затем проверил кухню с санузлом. Задал вопросы о квадратных метрах, тепло ли здесь зимой, спросил и о соседях. Как будто покупать жилье пришел, а не допрос снимать. Даже попросил взглянуть на ордер. Борис показал – не жалко.
– Что ж, понятно, – сказал следак, вернув ему документ. – Значит так, Борис Михайлович. Как говорил, мне поручили дознание по делу. Я вызову вас повесткой для дачи показаний.
– А их посадят?
– Возможно, – ответил капитан туманно. – Как суд решит.
На том и распрощались. Когда следак ушел, Борис задумался. Странный гость. Нет, рупь за сто, что собирался попросить его подписать бумагу с отказом от претензий к двум студентам. Папаша пьяного мажора надавил. Кто, интересно, он? Какой-нибудь начальничек, конечно. Блин, и здесь такая же фигня, как в прошлой жизни. А в интернете кое-кто писал, что в СССР все было справедливо. Сюда бы этих умников! Квартиру капитан зачем осматривал? В то, что ему дадут такую, верится с трудом. Для чего тогда? Поразмышляв, Борис обулся, закрыл квартиру и потопал в гастроном. Не за продуктами – поговорить с директором. Она поможет разобраться, что здесь не так.
Алексеевна его выслушала, не перебивая. Затем спросила:
– Как фамилия студента, который угрожал?
– Григорович, – сказал Борис.
– Имя-отчество его запомнил?
– Вадим Константинович.
– Плохо дело, – вздохнула Алексеевна. – Константин Сергеевич Григорович – секретарь Минского горкома партии. Сам понимаешь – человек влиятельный. Сыночка от тюрьмы отмажет непременно, и ты ничего не сделаешь. Начнешь настаивать – посадят самого. Нужно было согласиться с капитаном и подписать отказ. Черт с ним, с приемником!
– Если б дело только в нем, – вздохнул Борис. – Сыночек этот разозлил меня. Все пальцы гнул в опорном пункте, дескать, вас плясать заставлю. Козел безрогий!
– С таким папашей можно пальцы гнуть, – просветила Алексеевна. – Нарвешься ты на неприятности.
– Что делать?
– Позовут к инспектору – подпиши бумагу, которую предложит.
– А не поздно?
– Вряд ли, – директор покачала головой. – Ментам так проще: получили заявление – и закрыли дело. Хотя… Квартиру, говоришь, смотрел?
– Интересовался.
– Возможно, ошибаюсь, – Алексеевна помедлила. – Помнишь, перед твоим уходом в армию мы говорили о квартире? Я тогда сказала: ты ее можешь
