Сэй Алек - Нихт капитулирен!

— Фюрер поручил мне сделать предложение Мощицкому так, что он не сможет отказаться. Это я и сделал. Если в двух словах, то мы скормим полякам Литву, за исключением немецких территорий, которые отойдут нам, а они откажутся от своих притязаний на Данциг и отдадут его нам вместе с «коридором». Правда, они выторговали себе пять лет аренды части данцигского порта, покуда будут обустраивать базы ВМФ в Литве, да и Гдыня остается при них – но это, в случае войны, нам даже на руку. Подгоним к выходу из гаваней какое-нибудь старье с большими пушками, навроде «Шлезиена»…

— А что ты имеешь против «Шлезиена»? — возмутился Канарис, который некогда командовал этим кораблем.

— Кроме года его постройки? — невинно полюбопытствовал Рёдер, обращаясь к шефу Абвера.

— Да погодите вы с вашим плавучим утюгом, — вклинился в беседу Генрих Алоиз Мюллер. — А Франция и Англия, они что, так и съедят польский аншлюс Литвы?

— И не поморщатся, — ухмыльнулся Геббельс. — Что они могут противопоставить законному желанию единого народа Речи Посполитой жить в едином же, исторически сложившемся еще в средние века, государстве? Завоеванном, между прочим, русскими, и ими же искусственно разделенном на собственно Польшу и Курляндию.

— Ну, Пруссия с Австро-Венгрией в этом разделе тоже отметились, — заметил фон Браухич.

— А вот об этом, кроме поляков, ни одна сволочь не вспомнит! — заявил министр пропаганды и оскалился, изображая улыбку.

«Интересно, Геббельсу часто говорят, что он, когда улыбается, похож на хорька?» – отстраненно подумал Гейдрих.

— Если без шуток и пикировки, — сухо заметил Иоахим фон Риббентроп, — то они, конечно же, не возрадуются, но и никаких серьезных мер не предпримут. Польша – союзник Франции и противовес СССР, а то что коммунистов поляки бить могут, причем вполне успешно, Пилсудский, земля ему пухом, не раз демонстрировал. Сейчас, конечно, Советы гораздо сильнее, но не настолько, чтобы объявлять войну Польше. Особенно с учетом того, что им мы скормим Эстонию и Латвию. К тому же русские сами пытались нас прощупать на вопрос взаимовыгодного сотрудничества…

Москва, Кремль

— Так ви утверждаете, товарищ Литвинов, что немцы предлагают нам провести переговоры? — мягкие сафьяновые сапожки Вождя бесшумно ступали по ковру. Сталин сделал затяжку, и, взмахнув чубуком трубки как дирижерской палочкой, задал следующий вопрос. — И что же они хотят предложить советскому народу? Да ви присаживайтесь, присаживайтесь.

— Так точно, товарищ Сталин! — нарком Иностранных Дел аккуратно примостился на краешек стула и открыл папку. — Министр Риббентроп, через посольство в Москве, довел до Наркомата Иностранных Дел позицию Гитлера о том, что неприятие наших мирных инициатив, которые мы выдвигали в конце прошлого и первой половине этого годов, являлось, по его мнению, большой стратегической ошибкой Германии. Ошибкой, основанной на неполном понимании нашего аграрного и промышленного потенциала, а также всех выгод совместного сотрудничества в экономической и… — Литвинов бросил быстрый взгляд на Сталина, — …и иных сферах. Кроме того, рейхсканцлер утверждает, что до решения вопросов с Австрией и Чехословакией никак не мог строить долгоживущие планы о стратегическом сотрудничестве с любой из европейской держав. Теперь же, когда вопросы эти решены окончательно, Германия готова сотрудничать с СССР в вопросах как экономических, так и геополитических, для чего просит Вас принять министра иностранных дел Риббентропа. Короче говоря, Иосиф Виссарионович, опомнились, дружить с нами захотели.

— Очень интересно, товарищ Литвинов, очень интересно, — Сталин выбил трубку и сел на свое место во главе стола. — Ну а как ви полагаете, чем обусловлено такое желание Германии?

Нарком подавил тяжкий вздох. Максим Максимович ни секунды не сомневался, что за Судетской областью последует и вся остальная Чехия, и резкий поворот в немецкой политике поверг его в полное замешательство. Однако же, отвечать Хозяину было надо, и уж точно ответ «пёс его знает» оптимальным не являлся.

— Конечно, товарищ Сталин, никакой уверенности с действующими властями Германии ни в чем быть не может, однако, исходя из последних шагов немецкой дипломатии, можно сделать вывод, что Гитлер получил все возможное, из того что желал на западе. И теперь, перед установлением протекционизма на юге, на Балканах и, возможно, рывка еще дальше на юг, к англо-французским колониям, желает установить мир и, вполне возможно, военный союз – с СССР. По крайней мере, посол фон дер Шуленбург выразил мне сожаление Германии по поводу чрезмерной близости финской границы к Ленинграду.

— Чемберленом и Гитлером тридцатого сентября подписана декларация о ненападении и мирном урегулировании спорных вопросов между Великобританией и Германией. — задумчиво произнес Сталин. — Ваши коллеги, товарищ Литвинов, Жорж Боннэ и Иоахим Риббентроп, шестого декабря подписали аналогичную франко-германскую декларацию. Да, похоже, что на западе хищник наелся. Но союз?

Вождь хитро прищурился, глядя на наркома Иностранных Дел.

— Во-первых, против кого он, по-вашему, может быть направлен? Во-вторых, зачем Риббентроп летал в Варшаву? Не против ли Советского Союза они там сговаривались? Ну, и в-третьих. Что Гитлер будет делать с Антикоминтерновским пактом, в случае союза с СССР?

— Насчет союза, товарищ Сталин, это только мое предположение, хотя раздел Польши Гитлеру более выгоден, чем ее полный захват – он не будет выглядеть таким уж хищником. Кроме того, он, возможно, просто хочет обезопасить себе тылы с восточного направления. Пакт-то пактом, но до Японии и Италии еще добраться надо, а Германия рядом с СССР – только Польшу пройти.

— Ну и что ви посоветуете, как Народный Комиссар Иностранных Дел, а, товарищ Литвинов?

— Я бы посоветовал принять и выслушать Риббентропа, — осторожно ответил тот. — Вполне возможно, это какая-то не совсем понятная нам демонстрация, политическая игра с буржуазными странами, и Риббентроп окажется таким же бесполномочным болтуном, как англичане и французы, ведшие переговоры с товарищем Ворошиловым.

— Может быть, может быть… — задумчиво произнес Сталин. — Очень жаль, что советским дипломатам непонятна политическая игра Германии. Идите, товарищ Литвинов, думайте, что Гитлер замышляет. И мы с товарищами из разведки подумаем тоже.

Киль, Военно-морское училище

— Карл, ты же говорил, что сдал все зачеты! — возмущению Отто Вермаута не было предела.

— Говорил… — вяло отозвался Геббельс.

— Тогда какого черта мы всей группой из-за тебя лишний час по плацу топали? Где тебя учили строевой подготовке?

— А я помню? — огрызнулся Карл.

— А, да… — Отто смутился и взъерошил себе волосы на затылке. — Прости, из головы вылетело. Только с обербоцманом Мёдором номер с амнезией не сработает. Он вообще утверждает, что голова морскому кадету нужна для того, чтоб фуражка во время парада была на положенном уставом месте.

— А еще я в нее ем, — вздохнул Геббельс. — В голову, в смысле, а не в фуражку. Хорошо, что весной эта строевая муть заканчивается, и нас отправляют на учебные суда. Как вы с этим солдафоном целых полгода выжили?

— С трудом, — вздохнул Вермаут и присел рядом с Карлом. — Моего прошлого соседа по кубрику из-за Мёдора и вышибли. Эх…

— Я одного только понять не могу, — задумчиво продолжил Геббельс. — Если мы учимся на подводников, то зачем нам мореходная практика на надводных судах?

— Ну, — хмыкнул Вермаут, — если потолок твоих мечтаний, это командование собственным U-ботом, то вовсе не надо. А вот если надеешься когда-нибудь стать адмиралом, то точно пригодится. И потом, парусник, это…

— Какой еще к черту парусник? — встрепенулся Карл.

— «Хорст Вессель», если не ошибаюсь. Стоп. Ты что, хочешь сказать, что никогда не ходил под парусом? Тьфу, пропасть, опять про твою амнезию забыл! Знаешь что…

Берлин, Вильгельмштрассе, 77

— Хорошо, Рёдер, я ознакомился с вашим планом развития флота. — Гитлер отодвинул папку с документами и побарабанил пальцами по столешнице. — Вы уверены, что нам стоит отказаться от строительства сильного надводного флота?

— Мы в любом случае сможем хоть сколько-нибудь сравняться с Британией на море не ранее сорок шестого года, а такого времени на развитие, как я понимаю, у нас нет, — командующий Кригсмарине пожал плечами. — К тому же основной ударной силой будущего, как я понимаю показания нашего гостя, будут авианосцы и суда сопровождения, эскорт, а линкоры и линейные крейсера безвозвратно уходят в прошлое. К чему нам тратить драгоценные ресурсы на корабли, которые заведомо устареют к моменту, когда придет время их боевого применения?