Нил Стивенсон - Движение
В веселье не принимал участие маркиз Равенскар, которому служитель только что подал сложенный листок бумаги. Лорд развернул послание и прочёл. На миг лицо у него стало такое же, как у Диттона и Уистона, но он сразу овладел собой и, как глухой гость за обедом, делающий вид, будто понял каламбур, изобразил улыбку, давая настроению палаты проникнуть в свою мину. Он взглянул на документы, разложенные на столе, словно забыл тему слушаний и должен освежить её в памяти. Потом заговорил:
— Просто не протаранить континент-другой — слишком мизерная задача. А что другие три предложения, верные в теории? Мне представляется, что коли уж для осуществления проекта нужны столь титанические усилия, лучше направить их на методы, позволяющие определить долготу где угодно.
Ответ сэра Исаака, состоявший из многих-многих слов, сводился к следующему: это возможно, если определять время по очень точному морскому хронометру, которых пока никто не умеет делать, либо наблюдать за спутниками Юпитера в очень хороший морской телескоп, которых тоже пока никто не умеет делать, либо замерять положение Луны и сравнивать с вычислениями, произведёнными согласно его, сэра Исаака, лунной теории, которая пока не вполне завершена, но не сегодня-завтра будет опубликована в книге. Как всякий сочинитель, выступающий в общественном месте, он не преминул упомянуть название: том III «Математических начал», скоро в продаже у всех книгопродавцев Лондона.
Маркиз Равенскар слушал вполуха, поскольку всё это время строчил записки и совал их в руки прислужникам. Однако, уловив затянувшуюся паузу, он сказал:
— Эти… э… вычисления… будут ли они сходны с теми, что используются сейчас для нахождения широты, или?…
— Бесконечно более сложные.
— Вот незадача! — рассеянно проговорил Равенскар, продолжая строчить записки, как самый неугомонный школьник за всю историю человечества. — В таком случае, полагаю, каждому кораблю понадобится лишняя палуба, забитая вычислителями, и стадо гусей, чтобы снабжать их перьями.
— Или арифметическая машина, — подхватил Ньютон, затем, не рассчитывая, что палата оценит его сарказм, пояснил: — Утопичная выдумка ганноверского дилетанта и плагиатора барона фон Лейбница, который за все эти годы так и не сумел довести её до конца.
Ньютон мог бы ещё долго клеймить барона, но тут ему в руку вложили записку, ещё мокрую от чернил Равенскара.
— Значит, для лунного метода тоже нужен прибор, которого мы пока делать не умеем, — подытожил Равенскар с лаконичностью и проворством, каких парламент не видел с тех пор, как католики последний раз пытались его взорвать. Обтянутые дорогой тканью зады заёрзали по скамьям. Положительный пример окрылил всех присутствующих.
— Да, милорд.
— Итак, вы свидетельствуете, что наши корабли будут по-прежнему садиться на мель, а наши доблестные моряки — гибнуть, пока мы не научимся делать некоторые вещи, которых пока делать не умеем.
— Да, ми…
— И кто изобретёт эти замечательные приборы?
— Предприимчивые люди, ми…
— Что заставит предприимчивых людей тратить годы на изобретение новой технологии — если мне позволительно заимствовать словцо у доктора Уотерхауза, — которая может оказаться непригодной? — С этими словами Равенскар встал и протянул руку, показывая, что кто-нибудь может вложить в неё трость. Кто-нибудь вложил.
— Милорд, некий денежный… — начал сэр Исаак Ньютон, тоже вставая, ибо он прочитал записку.
— Денежный стимул! Награда лицу либо лицам, которые отыщут практичный и надёжный метод определения долготы? Это вы предлагаете? Да? Сэр Исаак, небеса вновь восхищены вашей гениальностью, а вся Англия в священном восторге дивится на вашу лапидарную изобретательность. — Последние слова Равенскар произнёс уже на ходу — новшество, заставившее выйти из дремотного забытья даже старейших членов палаты, многие из которых так и не обрели либо уже утратили умение идти и говорить одновременно. — Преступлением было бы тратить время величайшего учёного в мире на частности, — продолжал Равенскар, подходя к Ньютону и крепко беря его за локоть. — Я совершенно уверен, что мистер Галлей, доктор Кларк и мистер Котес смогут ответить на любые вопросы палаты, мне же надо разобраться с некоторыми неугомонными лордами. Позвольте проводить вас, сэр Исаак, нам как раз по дороге!
К этому времени они с сэром Исааком были уже за дверью, оставив позади ошарашенную палату общин, Диттона и Уистона, наполовину убитых, но всё ещё дышащих, и трёх перечисленных учёных рангом пониже, которые прибыли на церемонию в свите Верховного жреца и внезапно оказались за главных у разожженного жертвенника.
Ньютон едва не лишился руки, потому что свернул налево — к палате лордов, а Роджер Комсток, маркиз Равенскар, — направо, к Вестминстер-холлу.
— Нас вызвали лорды, — пояснил Равенскар, вправляя Ньютону плечевой сустав и рывком проверяя, встал ли он на место, — но не в палату лордов.
Миновав несколько поворотов и преодолев несколько лестниц, они оказались в промежутке между двумя судебными помещениями и вступили в центральный пустой зал с его всегдашним отсутствием викингов и досадным мельтешением современных людишек. Человек, одетый с потугами на щегольство, смотрел книги в лавке, демонстрируя всему миру свою грамотность; из башмака у него торчала соломинка — знак судейским, что он готов за деньги дать ложные показания. Ветерок колыхал ряды выцветших, закопчённых, пробитых пулями французских знамён, захваченных Мальборо при Бленхейме и в других сражениях. Их повесили для оживления стен и сразу забыли. От северного входа доносились громкие выкрики: выпоротого толстяка оставили у столба, и теперь несколько десятков простых лондонцев бросали ему в лицо конский навоз и грязь, надеясь, что он задохнётся. Такое в Лондоне происходило часто, и многие предпочитали отворачиваться от подобных зрелищ. Роджер, вопреки обыкновению, смотрел прямо на позорный столб. Подробностей его старческие глаза не различали, однако легко было догадаться, что там происходит.
— Счастливчик! — с завистью произнёс Роджер. — Хотел бы я поменяться с ним местами на следующий час.
Ньютон вскинул голову и благоразумно замедлил шаг. Он понизил голос, как будто резные ангелы могли их подслушать.
— Куда мы идём, милорд?
— В Звёздную палату, — объявил Равенскар, крепче стискивая его локоть, словно боялся, что выдающийся учёный даст стрекача. Этого Исаак не сделал, но вздрогнул. Он ждал, что Роджер назовёт одно из зданий казначейства, в последние годы широким фронтом продвигавшегося от Вестминстер-холла к реке. Звёздная палата была меньше и древнее; здесь короли Англии встречались со своим Тайным советом.
— Кто нас вызвал? — спросил Ньютон.
Роджер ответил таким тоном, словно это самоочевидно:
— Угорь.
Произнеся загадочное прозвище, он как будто снова подобрался.
— У нас есть несколько секунд. Мы могли бы потянуть время, если бы шли медленно, но я хочу войти туда с воодушевлением. Это очень важно, поэтому слушайте внимательно, сэр Исаак, повторять будет некогда.
— Судя по всему, — продолжал Роджер, — мне позволили забавляться с долготой для того лишь, чтобы досточтимый лорд, Генри Сент-Джон, виконт Болингброк, успел подготовить кукольный балаган. Приглашение вручили мне в то время, когда вы свидетельствовали перед комитетом. Конечно, Болингброк охотнее наколол бы его на стрелу и выпустил мне в живот, но такая процедура, хоть и часто используется в палате лордов, в палате общин могла бы вызвать неодобрение. Вам, сэр Исаак, выдали пропуск за кулисы, из чего я заключаю, что вас попросят сыграть главную роль.
Сэр Исаак заговорил очень тихо и спокойно, как всегда, когда хотел выказать гнев:
— Это оскорбительно. Я пришел сюда говорить о долготе. Теперь вы утверждаете, что меня заманили в ловушку.
— Умоляю, сэр Исаак, не оскорбляйтесь. Люди, когда они становятся старыми, важными и склонными брюзжать из-за каждой подстроенной им ловушки, наиболее уязвимы для такой тактики. Будьте озадачены, рассеяны, ироничны, а лучше всего — отнеситесь к этому с азартом!
Ньютон определённо не проявлял азарта. Вход в Звёздную палату вырастал перед Равенскаром, как перед Ионой — китовая пасть.
— Не важно, — продолжил он. — Оскорбляйтесь, если вам угодно, только ничего не говорите. Если вам почудится, что сейчас уместно вставить слово, помните, что эту возможность подбросил вам Болингброк, как кокетка роняет носовой платочек у ног намеченной жертвы.
— Перед вами кто-нибудь ронял платочки, Роджер? — (К ним присоединился Уолтер Релей Уотерхауз Уим, он же Титул, который, как и Роджер, был вигом и членом палаты лордов.) — Я слышал о таком методе, но…
— Нет, это была фигура речи, — признал Роджер.
