Владимир Добряков - Фаза боя
Мы некоторое время перевариваем полученную информацию. Верно, далековато, Время побери!
— А может быть, это и к лучшему? — глубокомысленно говорит Лена. — Фаза-то обитаемая. Да еще и развитая. Вон эфир-то какой активный.
Мы решаем двигаться вниз по реке. Это почти в направлении на переход. Заодно найдём на берегу какой-нибудь населённый пункт, вступим в контакт, начнём работу.
Контакт получается довольно быстрым и очень своеобразным. Не успеваем мы пройти по берегу пять километров, как за поворотом реки слышится шум мотора. Вскоре появляется и само судно. Это большой катер военного типа. На носу — башенка с двумя орудиями. На рубке — площадка с крупнокалиберным пулемётом. Возле пулемёта две фигуры в черном.
Мы не успеваем принять никакого решения. Пулемёт разворачивается в нашу сторону и разражается длинной очередью.
— Вот и поприветствовали нас аборигены! — удрученно говорит Лена, поднимаясь с земли.
— Да уж, — поддерживает её Сергей, — горячей приветствия не придумаешь.
Он отплёвывается. Крупнокалиберная пуля ударила рядом с его головой, и всё лицо ему засыпало песком. Дмитрий тоже поднимается и озирается.
— У них что, война, что ли?
— Может быть, Дима. Всё может быть, — говорит ему Пётр. — А может быть, мы попросту попали в запретную зону, где стреляют без предупреждения.
Мы решаем идти дальше, соблюдая предельную осторожность. Раз уж здесь любят стрелять по людям без предупреждения, не стоит подставляться лишний раз.
Вскоре на нашем пути вдоль берега реки попадается железобетонный мост. От него в обе стороны идёт шоссе. Куда взять курс, направо или налево? Посовещавшись, решаем идти вдоль шоссе направо. Именно вдоль, а не по самому шоссе. Хватит с нас того инцидента на берегу.
Предусмотрительность оказывается не лишней. Через сорок минут пути мы слышим треск множества моторов. Прячемся в зарослях кустарника. Через несколько минут по направлению к мосту проносится около тридцати мотоциклов. Некоторые с колясками. Три мотоцикла с прицепами в виде закрытых фургонов. Мотоциклисты все в желтом: блестят шлемы, комбинезоны и сапоги. И все без исключения вооружены. А на колясках даже установлены пулемёты.
Да, попали мы в Фазу! Может быть, у них действительно война идёт? Но это предположение отметается через четверть часа. В небе на восьмистах метрах появляется дирижабль. У него длинная, с множеством больших окон гондола. И сколько я ни изучаю его в бинокль, не могу обнаружить никаких признаков вооружения. Вывод: дирижабль пассажирский. Вряд ли во время войны здесь будут так спокойно летать на дирижаблях. Хотя… Время его знает.
Пропустив желтых мотоциклистов, продолжаем движение в прежнем направлении. Скоро шоссе сливается с другой дорогой. А на горизонте, там, куда ведёт шоссе, вырисовывается какое-то сооружение в виде усеченного конуса или пирамиды.
Сооружение вырастает по мере того, как мы к нему приближаемся. Теперь уже ясно, что это усеченная четырёхсторонняя пирамида высотой не менее восьмисот метров и шириной каждой стороны у основания около десяти километров. Чем ближе мы подходим, тем очевиднее становится, что это мегаполис. Стороны пирамиды частично непрозрачные, частично застеклённые, а частично совершенно открыты. В открытых участках видна зелень: деревья и кустарники.
Уходим подальше от шоссе и устраиваем привал, укрывшись в зарослях кустарника. За обедом обмениваемся мнениями. Войну отвергают все. Когда идёт война, пассажирские самолёты и дирижабли не летают так беспечно. А мы видели их за это время не менее восьми штук. Были высказаны две приемлемые версии. Либо здесь идёт гражданская война, либо установлено чрезвычайное положение. Чем оно вызвано, выясним, когда проникнем в мегаполис.
А вот проникнуть туда, видимо, будет непросто. Здесь одна надежда: на Лену, на её способности и таланты психолога. Но мы предвидим осложнения. Для того чтобы Лена могла запудрить мозги начальнику охраны, надо, чтобы он как минимум с ней заговорил. А если здесь к женщинам относятся так же, как и везде, где хозяйничают наши затейники, шансов на это будет маловато. И тут Дмитрий, молчавший до сих пор, вдруг сообщает нам:
— Знаете, когда проезжали на мотоциклах желтые, я заметил среди них двух женщин.
— А как ты определил, что это были женщины? — интересуется Анатолий.
— У них длинные волосы из-под шлемов развевались.
— Это, Дима, ни о чем не говорит, — возражает Наташа. — Ты разве длинноволосых мужиков не видел? И потом, это могли быть геи какие-нибудь.
— А груди? — не сдаётся Дмитрий. — Солнце на них так и сверкало!
— А женщины на мотоциклах были вооружены? — спрашивает Лена.
— Да, как и все.
Лена задумчиво качает головой и с сомнением произносит:
— Туда ли мы попали? Женщины с оружием гоняют на мотоциклах. Ты что-то понимаешь, Андрей? Получается, что здесь отсутствует один из главных обязательных факторов. Положение женщины. Значит, мы попали не туда, куда нам нужно.
— Для того чтобы выяснить, куда мы попали, надо проникнуть в город. Теперь это будет, я полагаю, проще. Раз здесь вооруженным женщинам разрешают гонять на мотоциклах, значит, и начальник охраны может снизойти до разговора с тобой.
К мегаполису мы подходим, когда уже сгущаются сумерки. Весь первый ярус огромной усеченной пирамиды представляет собой сплошную бетонную стену около тридцати метров высотой. Местами эта стена прорезана чем-то вроде амбразур. Мы приближаемся к этой стене, и меня не оставляет ощущение, что через эти амбразуры за нами очень внимательно наблюдают и держат пальцы на спусковых крючках. Неприятное, должен сказать, ощущение.
Чтобы не вызывать излишних подозрений, последние четыре километра идём по шоссе. И сейчас оно приводит нас к высоким и широким стальным воротам. Ворота наглухо закрыты, но слева имеется открытая дверь, через которую может свободно пройти человек. Перед дверью стоит часовой в черном комбинезоне и черном блестящем шлеме, вооруженный автоматической винтовкой. Чуть левее и выше в стене я вижу хорошо защищенное пулемётное гнездо. Ствол пулемёта с явным неодобрением смотрит в нашу сторону.
Вопреки ожиданиям часовой пропускает нас через охраняемую дверь беспрепятственно, не задав ни одного вопроса и не сказав ни единого слова. Миновав дверь, мы оказываемся в обширном тамбуре длиной около ста метров. Пешеходная дорожка отгорожена от шоссе метровым бетонным барьером с калитками в нём. Второй часовой, стоящий у двери, ведущей налево, преграждает нам дорогу и направляет нас в эту дверь.
— Вам сюда, — говорит он по-английски.
Мы подчиняемся и попадаем в большое помещение, из которого куда-то ведут еще четыре двери. У стены сидит за столом человек в таком же черном комбинезоне, но с золотыми нашивками на рукавах блестящего черного плаща. Видимо, офицер, начальник охраны. Посмотрев на нас, офицер встаёт и улыбается.
— Здравствуйте, господа. Рад приветствовать вас в Новом Детройте. Вы, видимо, та группа, которую утром обстрелял патрульный катер. Да, всё сходится. Вас семь человек, вы все с оружием. Назовите свои имена и сообщите мне, на какой срок вы к нам прибыли. Я должен вас зарегистрировать. Порядок есть порядок.
Русские имена не производят на офицера никакого впечатления и не вызывают желания задать никаких вопросов. Но когда он слышит «Елена Илек» и «Наталья Гордеева», он поднимает на наших женщин взгляд, оценивает их арсенал и спрашивает — почему-то не у них, а у меня:
— Где у вас лицензия на их оружие?
Мне нечего ответить, так как я не могу понять, почему он не поинтересовался лицензией на мой пулемёт.
— Так. Понятно. Просрочена. Это серьёзное нарушение, сэр. Поймите правильно, господин Андрей, я отнюдь не злоупотребляю. Если бы я знал вас лично или за вас кто-либо поручился, я закрыл бы на это глаза. Но поскольку я вас не знаю… Поймите, господин Андрей, вооруженная леди без лицензии — это очень серьёзно. Я буду вынужден задержать вас, сэр. Вас и ваших товарищей.
Я лихорадочно соображаю сразу в двух направлениях. Первое: каким образом привлечь внимание офицера к Лене, чтобы она смогла внушить ему, будто у нас всё в порядке. И второе: сколько предложить ему золота, чтобы это не показалось подозрительным. Одновременно я успеваю про себя отметить, что слово «леди» прозвучало в устах этого офицера примерно как «шлюха».
Пока я обдумываю свои действия, а офицер ждёт моей реакции, раздается лязг раздвигаемых стальных ворот, и тамбур до пределов наполняется грохотом мотоциклетных моторов. Через открытую дверь тянет выхлопными газами. Вместе с ними в помещение входит мужчина, одетый во всё красное. На нём красный кожаный комбинезон, красный шлем, высокие красные сапоги и красные перчатки. Только на левом плече чернеет эмблема: волчья голова с оскаленной пастью. На плече мужчины висит автомат, напоминающий МП-40. Офицер тут же переключается на вошедшего.
