Сергей Сергеев - Календарь
"Триумвиры в течение трёх дней вступали в Рим, один за другим: Октавиан, Антоний и Лепид, каждый с охраной, состоящей из преторианской когорты, и одним легионом.
Город, наполнившись войсками, затих, как в преддверие грозы, будто чёрные тучи, спустившись с небес, окутали его кварталы липким сумраком. Все ждали чего-то нехорошего, страх передался даже животных, замолчали гуси, а собаки бегали, поджав хвосты. Ночью в людных местах появились списки приговорённых к казни, утром патриции и плебс собирались у вывесок и расспрашивали тех, кто ближе и умеет читать, что там написано. На стихийных митингах иногда выступали сенаторы, просили граждан успокоиться, говорили, что всё это временно, никаких репрессий не будет, накажут только пособников и убийц Цезаря.
Октавиан остановился в отчем доме там, где родился, у Бычьих голов в Палатинском квартале. Его дом находился совсем недалеко, по современным меркам, от форума, что давало возможность посещать сенат несколько раз в день, если в том возникала необходимость. Поначалу процесс проскрипции никак не мог набрать оборотов, солдаты из легиона Октавиана приводили к нему арестованных сенаторов и знать из списка, те просили пощады, но Август был непреклонен и говорил каждому одну и ту же фразу: "Ты должен умереть".
Однако родные требовали, чтобы казни не происходили на территориях прилежащих к дому, тогда Октавиан приказал, чтобы ему приносили лишь головы казнённых, так стали поступать и два других триумвира. Всё чаще людей из списка не заставали дома, одни скрывались у соседей, родственников, другие невероятным образом сумели покинуть город. Тогда объявили награду за их поимку, за донос или голову, даже рабы, принёсшие голову своего хозяина, получали свободу. В процесс были вовлечены все, за укрывательство полагалась смерть на месте. Поползли слухи, что солдаты занимаются мародёрством и притеснением домочадцев казненных, были случаи и постыдного характера, так двое солдат изнасиловали взрослую дочь одного сенатора, а потом убили под предлогом укрывательства отца.
Солдат отыскали. Октавиан публично на площади приказал казнить их, когда против них дал показания один работорговец по имени Тараний. Он видел, как всё это произошло.
"Мы пришли вершить правосудие, а не творить беззаконие", — произнёс публично Октавиан перед тем, как обезглавили солдат".
"Ты, посмотри, какой цинизм", — не сдержалась снова в своих оценках Яна, но всё же продолжила чтение.
"Процесс проскрипции стремительно набрал скорость и подходил к концу. Лепид и Антоний позволяли некоторым лицам из списка, расплатившись имуществом, покидать город живыми, Октавиан оказался самым твёрдым в исполнении задуманного. У него была возможность спасти Цицерона, предупредив его заранее, или даже помочь покинуть Рим, но он, то ли промедлил, то ли понадеялся на Антония, что тот пощадит столь достойного сенатора, оттого произошла трагедия, голову Цицерона принесли в сенат и бросили к ногам Антония.
Узнав об этом, Октавиан возмутился и высказал Антонию: "Ты отсёк голову знаменитейшего человека, того, кто спас государство и был столь великим консулом!"
Вечером в кругу друзей и соратников, среди которых были Марк Агриппа и Гай Меценат, Октавий затеял разговор о казни Цицерона. Меценат ответил ему:
— Ты бы мог спасти его, как делают Лепид и Антоний с некоторыми сенаторами.
— Мне не хотелось отступать от своих принципов, мне казалось что жалость — оружие врага, но видно, я проявил негибкость и недальновидность, впредь нужно быть изворотливей.
— А что говорит тебе дух Цезаря? — спросил его Агриппа.
— Он молчит, — задумчиво ответил Октавиан.
— Ну, вот видишь, и тебе нужно меняться, чтобы стать Цезарем и не повторить его судьбу.
— "Да они сами себе боги, они сами себе совесть и сами себе судьба", — с горечью сделала вывод Яна из прочитанного.
— "Тут есть и комментарии: "О горе, горе, как всё низко пало! Какая всюду нищета! Стал Рим большим публичным домом, пал Цезарь до скота, еврей стал — Богом!"
— "Здорово, сказано, — восторгалась Яна, — а кто это?"
— "Ницше, — тогда понятно".
Она оторвалась от текста и произнесла, глядя на марширующую голограмму:
— Да ты просто демон в юношеском обличии.
Ей надоело чтение, и она решила поразмышлять, пошла по кругу, разговаривая с голограммой.
— Что же тогда нужно искать? — остановилась у марширующего юноши в тунике, вывела панель управления голограммой к себе и отменила движение объекта, повернув и приблизив его к себе.
Мерцающий столб, спроецированного объёмного видео был с ней почти одного роста, возможно, чуть ниже. Она всматривалась в сверкающее лицо и словно говорила с ним.
— Чтобы от тебя исходила такая энергия, которая заставляла бы бояться не только людей, но и животных, чтобы она вынуждала собак щетиниться при виде такого милого юноши и с опаской лаять, но не приближаясь, а соблюдая дистанцию. А люди должны чувствовать твою харизму, испытывая к тебе уважение и страх одновременно и прежде чем заговорить с тобой, проглатывали слюну, чтобы отлепить присохший язык от нёба.
Ей даже показалось, что голограмма подмигнула ей, тем самым подбадривая, мол, давай, давай, ты на правильном пути.
— Тогда зачем мне эгрегоростратум? Я уже знаю, что мне нужно, можно всё воссоздать и так, — удивлённо переспросила она виртуального собеседника.
— Нет, тогда это будет, как там трактуется у евреев, "трефа" или не натурально, как говорят Сэм и Сват, — ответила она сама себе за своего собеседника.
Наконец окончательно поняв, что ей необходимо в дальнейшей работе над голограммой Августа, она успокоилась, остыла, прошёл запал, и читать факультативные тексты уже не хотелось.
Оставалось только набраться терпения и ждать, когда подойдёт очередь. Яна, в свои семнадцать, умела терпеть и ждать.
В детстве с ней произошёл забавный и в то же время поучительный случай. Живя в Хабаровске, дальневосточном городе с резким континентальным климатом, когда летом жара свыше тридцати, а зимой мороз ниже тридцати, она закалила не только свой иммунитет, но и характер. На стыке садика и школы не любила сидеть дома и даже в сильные морозы просилась на каток, который был рядом за домом. Родители не отпускали её одну, подружек у неё ещё не было, детсадовские не в счёт, и она прицепилась к соседскому мальчику Коле, второкласснику. Он часто ходил на каток и брал её с собой, но там почти не замечал её, ему перед своими приятелями было зазорно водиться с девчонкой. Кататься одной было скучновато, но всё ж лучше, чем сидеть дома.
На катке всегда было много разношёрстного народу: дети, подростки, взрослые и даже иногда пожилые. Однажды Яна наблюдала такую картину, как поссорились девушка и парень. Они оба высокие, стройные, долго катались за ручку, а потом пришли их знакомые, и что-то у них произошло. Девушка дала парню пощёчину и, усевшись на скамейку, стала снимать коньки. Лицо её было расстроенным. Яна подкатила и присела рядом.
— Привет, — сказала ей Яна, — а со мной Колька не хочет водиться.
Девушка осмотрела нежданную подружку и, продолжая расшнуровать ботинки, сказала агрессивно:
— Ты терпи и жди.
— А долго ждать?
— Сколько тебе лет?
— Почти шесть.
— Лет десять, он потом сам за тобой бегать будет, вот тогда его и накажешь.
— Долго ждать, — сокрушенно вздохнула Янка.
— А у тебя есть другой выбор?
— Нет.
— Тогда жди.
И она дождалась. Это произошло даже раньше, ей было пятнадцать, когда Колька обратил на неё внимание, но было уже поздно, он не подходил под её требования. А требования были, ой какие суровые, как климат: без вредных привычек (что было редкостью), интеллектуал (было о чём поговорить), не мямля. Коля был дворовым хулиганом, курил и всякое такое, потому и получил от ворот поворот.
В колледже совсем другой контингент, и она очень привлекательна собой, но привыкла выбирать сама. В друзьях у неё были Святослав и Ян, интеллектуалы, не ботаники, но и не тверды. Подружка осталась только Васька, любительница всего запретного, но верная и надёжная, за что Яна и прощала ей многое. Была ещё Жвачкина, старше её на год, но после первого курса перевелась на дистанционное.
Ещё на первом году учёбы она познакомилась с Мамоновым Антоном, симпатичным молодым человеком, открыто демонстрирующим снобизм. Казалось, он ни на кого не обращал внимания, но Яна добилась своего, он заметил её. Любимая он-лайн игра "Ницшанская цивилизация" сделала их непримиримыми соперниками, где она почти всегда брала над ним верх, а он это переносил болезненно. Мамон мог бы стать её парнем, но она не отступала от своих принципов, про которые однажды так сказала её мама:
— С такими принципами ты не найдёшь себе вторую половинку.
