Валерий Елманов - Око Марены

Глава 2

Si vis pacem, para bellum [30]

И храбрый сонм богатырей

С дружиной верною князей

Готовится к кровавой битве.

Константин уже давно ожидал какой-нибудь агрессивной выходки со стороны своего двоюродного племянника. Он отлично помнил февраль и невысокого плотного темноволосого паренька, который был схож с отцом не только по имени, но и по своей манере общения. Та же солидная степенность в жестах, из-под которой отчаянно рвалась наружу стремительная юность, та же аккуратность и взвешенность фраз, тот же внимательный пытливый взор карих глаз, пытающихся проникнуть в потаенные намерения собеседника по княжескому застолью.

А еще Константин явственно ощущал тогда веющую от него не просто приязнь, но и искреннее восхищение гостем и родичем отца, который так красноречив, так много знает, да и сам выглядит как настоящий былинный богатырь. Все это было, было, но сейчас…

Сейчас перед ним сидел суровый молодой мужчина, старавшийся даже не смотреть лишний раз на убийцу своего отца, дабы не выдать взглядом своей искренней жаркой ненависти к подлому предателю.

«Может, и зря я все это затеял? – мелькнуло у Константина в голове. – Раздолбал бы их еще вчера в пух и прах – всего делов-то. А тут… Ну как его разубедить в том, что нет моей вины в смерти Ингваря Игоревича?»

Разбить наспех сколоченное войско переяславского князя было и впрямь легче легкого. Все, включая даже погоду, этому благоприятствовало.

Более того, учитывая, что князь Ингварь будет жаждать мести, Константин со своим юным годами верховным воеводой даже спланировали примерные даты возможного его нападения на Ольгов и Ожск. Именно потому, согласно глобальному плану – Вячеслав постарался – проведения начальной военной подготовки, которой должны были подвергнуться все без исключения мужики в качестве потенциальных ополченцев, первая волна обучаемых была призвана под Рязань, Пронск, Ожск и под другие грады Рязанской земли уже в первые числа октября. Ровно половина всех землепашцев была сорвана со своих селищ сразу после уборки урожая по грозному указу Константина, и почти два месяца Вячеслав Дыкин в самых жестких условиях упорно учил азам военного строя людей, не всегда знающих, где право, а где лево.

Учил не один. Спустя всего неделю после штурма и взятия Рязани Вячеславу удалось добиться разрешения на своеобразный КМБ (курс молодого бойца) для всей дружины. Каждый из воинов, входивший в ее состав, отчаянно скакал на коне, прекрасно рубился на мечах, мог метко стрелять из лука и точно разить копьем, но искусство монолитного несокрушимого строя было им неведомо. Победы на Руси испокон веков достигались сокрушительным лобовым ударом. Натиск был так страшен, что враг не выдерживал и отступал, будучи наголову разбитым.

Однако в таком сражении основное значение имело количество выставленных против врага пеших воев, но никак не их качество. Последнее было необходимо только конной дружине – ядру любого княжеского войска, но опять же с них требовалось лишь индивидуальное мастерство.

Учитывая свои знания по истории, Константин понимал, что Ингварю есть к кому обращаться: половецкая родня некоторых его дядьев, погибших под Исадами, обширные родственные связи среди черниговской знати, небескорыстная помощь князей Владимиро-Суздальской Руси… Все это было преодолимо, но поодиночке. Вот почему, после неудачного посольства в Переяславль-Рязанский, Константин даже хотел, чтобы Ингварь как можно быстрее и желательно пока лишь своими силами ринулся мстить. Затем придет черед и остальных, с которыми – уверенность в этом была – впоследствии тоже удастся справиться.

Уступать было нельзя ни в коем случае, иначе все останется по-прежнему, и точно так же русичи будут разгромлены, что передовыми отрядами Чингисхана, что несокрушимыми туменами его внука Батыя. Значит, надо объединяться. Пусть через бои, через войны, через людские потери. Объединяться насильно, против воли могущественных князей, ревностно берегущих свою самостоятельность и сидящих в своих уделах чуть ли не самодержцами.

Но с другой стороны, негоже и бескровить Русь перед тяжкими испытаниями, перед врагом, которому нет равных в это время на всей планете. Следовательно, принести в жертву надлежало как можно меньше людей, и не только своих, но и с чужой стороны. Как это сделать, Константин в общих чертах видел.

Главным тут было создать такую армию, чтобы она внушала панический страх и ужас одним своим видом. Чтобы вышедший по приказу князя на лютую сечу простой мужик-лапотник содрогнулся бы, едва увидев могучий строй, а в сердце его закрались робость и испуг. Тогда и только тогда можно будет с малыми потерями с обеих сторон отбросить единым кулаком вражеское пешее ополчение.

А то, что они разбегутся по своим деревням, да так, что их не поймать, так это ерунда. Ловить их никто не собирается, чай, не в партизаны подадутся. Добрел живым и невредимым до родного дома – вот и славно, вот и молодец. Пусть землю пашет, хлеб растит, детей воспитывает. А воевать его потом все равно научат, но уже те, кому надо, то есть люди Константина.

Что же касается конных дружин противника, то пеший строй и для них должен был стать несокрушимой стеной, в которой они все неминуемо увязли бы. Конницей же предполагалось брать в клещи, наносить решающий удар, бить из засады – словом, завершать общий разгром.

Но это была лишь общая концепция, а претворять ее в жизнь, доводя до ума, то бишь до применения на практике, должны были грамотные исполнители, и не один Славка, а сразу несколько десятков, если не сотня. Именно потому Вячеслав Дыкин, в прошлом краповоберетовец и грозный спецназовец внутренних войск, имеющий на своем счету, подобно Суворову, только одни победы в схватках с летучими чеченскими отрядами, а ныне молодой воевода всей Константиновой дружины, умолял своего друга и князя начать обучение с самих дружинников.

– Только на своей шкуре должны они понять и осознать все преимущества строя, только на своей, иначе они будут неправильно учить остальных, – сипел он, посадив голос после нескольких долгих часов безрезультатных уговоров.

– А после твоего КМБ три четверти разбежится, – упирался Константин. – Куда лучше подыскать прирожденных педагогов, которые имеют склонность к обучению других.

– Да где я тебе их найду?! – возмущенно всплескивал руками Вячеслав. – Где, если у меня только один такой человек на примете, да и то повелеть я ему не имею права.

– А я имею право? – осведомился Константин.

– Ясное дело, – легко согласился Вячеслав. – Самому себе приказать завсегда можно. Но беда еще и в том, что у него профиль иной. Вместо равняйсь и смирно одни папы римские, короли, императоры и князья на уме.

– Это ты кого имеешь в виду? Меня, что ли? – не понял Константин.

– Ну слава богу, дошло, – вздохнул Вячеслав. – И то сказать: лучше поздно, чем никогда. Давай так, княже, – дел у тебя и впрямь немерено, так что ты другим волей-неволей, но обязан доверять. Так?

– Смотря кому и смотря в чем, – последовало резонное возражение.

– Согласен. Мне ты доверяешь в воинском деле?

– Тебе? Всецело.

– А какого хрена ты в них тогда лезешь со своими коррективами?

– Так это я доверяю. А дружина моя?

– Надеюсь, что тоже поверит.

– А если надежда не сбудется? И осталась старуха у разбитого корыта. Так, что ли? – не собирался уступать Константин. – Пойми, что гарантий у тебя никаких и коль ребята разбегутся, то это будет хана всему нашему делу. Мы без них ничего не сможем. Новых набрать и обучить – годы и годы нужны, а молодой Ингварь – я в этом больше чем уверен – уж в этом году против меня выступит. И что тогда?

– Значит, тебе нужны твердые гарантии? – прохрипел Вячеслав сорванным голосом. – А ты понимаешь, что в этой ситуации тебе их не даст ни бог, ни царь и не герой? Разве что… – Он умолк и, склонив голову, внимательно посмотрел на Константина. – А ты знаешь, княже, есть у меня, пожалуй, такой человек. Гарантию на сто процентов и он, конечно, дать не сможет, но за девяносто я тебе ручаюсь.

– И кто же он? Бог, царь или герой? – насмешливо поинтересовался Константин.

– Ни то, ни другое, ни третье. Он – сын, – неторопливо пояснил Вячеслав, и по раскрасневшемуся лицу восемнадцатилетнего воеводы промелькнула легкая кривая ухмылка бывшего спецназовца.

– Чей сын? – не понял Константин.

– Трудно сказать вот так сразу, – почесал в затылке Вячеслав и оценивающе посмотрел на собеседника. – Пожалуй, о царе рано пока речь вести, а вот о герое, наверно, можно. Значит, сын героя… по имени Святослав.

– Подожди, подожди, – нахмурились княжеские брови. – Это ты моего Святослава, что ли…

– Точно. Его. Только этот парень даст нам гарантию, что твоя дружина не разбежится.