Леонид Кораблев - Из рассказов о древнеисландском колдовстве и Сокрытом Народе

Теперь же следует сказать, что мастер Перусь возлежал в постели с Ингибьёрг, и оба они ни о чем не подозревали до самого последнего момента, покуда не услышали шум и грохот. Тогда сказала Ингибьёрг мастеру, что он считай уж покойник. Перусь же велел ей обратить к братьям гневную речь, и ничего не бояться, а сам надел свои льняные штаны, набросил темно-синий отороченным мехом плащ, который он всегда носил, и улегся на трон госпожи. Герцоги вошли в палаты, но не нашли Перуся на ложе сестры, зато потом увидели его лежащем на троне. Тогда Вильхьяльм сказал:

– Дозволь, брат, мне отплатить ему за наш позор, ведь я из нас старший!

Схватил он Перуся с раздражением, пылая яростью, стащил его на пол, наступил своей ногой на его ногу, ухватил руку мастера и оторвал ее на раз, всю целиком до нижней части груди, а с другого раза разорвал его напополам. Кровь, внутренности и нечистоты разлетелись по всему полу терема; и, чтоб сделать сестре побольнее, велели герцоги, чтобы терем оставался немытым. Удались они со своими людьми, госпожа же упала в обморок, видя, как обошлись с ее любовником. Однако вскоре пришла она в себя и увидела, что Перусь, целый и невредимый, сам подходит к ней. Пришла она в недоумение, не в силах понять, что происходит, и испугалась, уж не призрак ли это мастера бродит в покое. Перусь же успокоил ее, сказав, что сам он жив и здоров, а Вильхьяльм, брат ее, разорвал на куски бревно, которое теперь, расщепленное надвое, лежит на полу: «но не добрались они до меня». И тут увидела Ингибьёрг, — правда, нет ни крови, ни нечистот на полу. Велела она ему тотчас спасаться бегством. Перусь же ответил, что сначала он оденется, а после отправится в залу. И так он и сделал.

Когда увидели его герцоги, то, не зная, чего им ждать от мастера, повелели своим людям немедля схватить его и заковать в цепи; и было это исполнено. Созвали они великое множество народа и повлекли Перуся в лес. Вот добрались они до того места, на котором вознамерились совершить казнь; Перусь же встал перед ними в оковах и сказал:

– Только что был я связан, но вот вновь свободен 41. Однако вы, братья, весьма глупые люди: я просил руки вашей сестры, но не захотели вы выдать ее за меня, ибо полагали, что ничтожен я по сравнению с вами. Однако же, хоть я и не так богат, как вы, да зато хитрее. Если б я законно породнился с вами, то всегда вы могли бы рассчитывать на мудрый мой совет, потому как женившись на Ингибьёрг, никогда бы я не расстался и с вами. Ныне же налагаю я такое заклятье: да приведут вас все ваши деяния и поступки к позору и неудаче!

И тогда увидели все, как достал он из подсумка, что висел у него на поясе, клубок темно-синих ниток и подбросил в небо, а тот расправился в нить. Всем показалось, что Перусь подтянул себя по этой нити вверх, в небо, и так исчез с глаз долой.

Больше его там никогда не видели.

Краткое примечание

Этот перевод выполнен по изданию Hugo Gering, Iselandik AEventyri, 1882-1883, т. 1, с. 217-223. (во втором томе этого великолепного издания имеется немецкий перевод и комментарии относительно предполагаемых латинских (итальянских) источников этой и двух следующих историй о Перусе). Они же воспроизведены позже в новом сборнике «Leit eg supur til landa», 1944 (Thattr af meistara Pero). О мастере Перусе говорится также в одной из средневековых исландских «Рыцарских саг» (Clari saga).

Помимо чисто моралистической идеи епископа Йоуна Халльдорссона (записавшего данный рассказ) о превосходстве знаний ученого человека над грубой силой и ее невежественными обладателями, в этой и двух других историях о Перусе присутствует описание определенных типов древней исландской (германской) магии. Перусь сотворил иллюзию своего присутствия в зале, затем в покоях Ингибьёрг отвел братьям глаза — так, что они приняли бревно за самого мастера, и, наконец, исчез «в небе». Любому исландцу в Средние Века было понятно, что речь здесь идет о двух формах чародейства: sjon-hverfing (хотя впрямую этот термин здесь не упоминается, но см. третий рассказ «О мастере Перусе») и kukl 42.

Древнеисландское sjon-hverfing (букв. «истинного обличья исчезновение», сравн. исл. выражение hverfa sjonum «скрыться из вида») означает «морок, наваждение», др.-рус. «мечтание», позд. рус, «видение»; или «отвести глаза, померещилось», как переводит этот термин А.О. Смирницкая в «Саге о Хёрде и островитянах», с. 482. (См. в сборнике Исландские саги. Ирландский эпос. М., 1973.)

Исландское ранне-средневековое kukl (сравн. нем. gaukler, англосаксонское geoglere «заклинатель,

фокусник, маг») означает приблизительно то же, что и sjon-hverfing.

Первая часть «Младшей Эдды» Снорри Стур-лусона — «Gylfa-ginning» («Одурачение Гюльви» 43 ) — обрамлена именно как sjon-hverfing (видение), которое наслали на шведского конунга Гюльви великие небожители-асы.

Эти магические термины хорошо проиллюстрированы в исландской «Саге о ярле Магусе» (Magus saga jarls) 44:

…Теперь мы упомянем в этой саге о ярле, который правил Странс-боргом. Его звали Магус. Он был мудр и имел много друзей. Во всех искусствах представлялся он ровней Рёгнвальду ярлову сыну. Однако еще одним искусством владел он превыше других людей в Саксонии… ибо настолько сведущ был он в таинстве рун и в kuklara-skapr («магических трюках» ), что сотворял многие виды sjon-hverfing (мороков), таким образом, что никто не мог понять происходящее по его воле… (гл. 14)

…Это могут также постичь мудрые, что многие вещи[описанные в саге], были исполнены с помощью sjon-hverfing (морока) или другой подобной магии. И знаем мы точно, что kuklarar (заклинатели) есть и в других странах, которые сотворяют ровно такое же; и так всем, кажется, словно вот, отрубили они себе руки, ноги и стопы, но все же целы и невредимы их тела, как и прежде. И хотя в этой саге не всему можно поверить, все же, вполне вероятно, что Магус на самом деле разбирался в чародействе не меньше, чем. те, которые в наши дни сотворяют подобный sjon-hverfing (морок), хоть и не ведают о том невежи; так что вовсе не обязательно такие истории объявлять ложью…

(гл. 79)

Обращает на себя внимание одежда, которую носил Перусь — темно-синий плащ. Темно-синий цвет издревле означал в Исландии нечто сверхъестественное или магическое. Очень часто предметы, которыми пользуются ведуны и ворожеи при волховании и чародействе, окрашены именно в этот цвет (blar). Один, к примеру, или эльфы, нередко являлись людскому взору как незнакомцы, облаченные в плащи темно-синего цвета.

Неподалеку от того места проживал некий богатый хёвдинг 45, которого звали Принцем. Владел он великим богатством и полагал себя превыше любого другого в той земле по количеству и стоимости платья и имущества, лошадям и упряжи.

Однажды выехал он из своего града с двенадцатью слугами, и вот, скачет на великолепном рысаке, в лучшем своем одеянии, по широкой дороге в одном лесу, и все люди его тоже одеты на славу. И вдруг увидели они, что навстречу им скачет некий незнакомец. Показался он им высоким и храбрым, а ехал он на прекрасном коне, и никто из них раньше не видал подобного ему ни ростом, ни поступью. Одеяние незнакомца также превосходило все, до этого ими виденное. И вот вскоре поравнялись они и обменялись приветствиями. Обратился Принц к незнакомцу:

– Отважный человек, — сказал он, — продай ты мне своего великолепного рысака вместе со сбруей, со всем твоим оружием и с одеждой, ибо не пристало простолюдину одному владеть всем этим. А я отдам тебе взамен моего коня и все мое платье, да прибавлю к тому еще серебряных эйриров 46, чтоб ты не остался в накладе. Незнакомец ответил ему:

– Не хочу я менять ни коня своего на твоего, ни сбрую. Да будет доволен каждый из нас тем, что имеет.

Принц сказал:

– Ежели не желаешь ты продать или поменяться добром, тогда придется тебе расстаться со всем по неволе.

Он ответил:

– Хоть и отбираешь ты сейчас у меня мою сбрую, но это еще не значит, что тщеславие и жадность твои будут удовлетворены. Да и не отдал бы я своего по собственной воле, но не могу один противиться вам тринадцати.

Стащили они его с лошади, сорвали с него одеяния, а взамен дали те, что принадлежали их господину. Не сопротивлялся незнакомец. Расстались они на этом, и поскакали каждый своей дорогой.

Один из людей Принца — тот, что был мудрейшим из них — стал думать о том, что произошло. Он владел диво-камнем, который, если посмотреть в него, показывал все как есть, не давая обмануть взгляд. Взял он этот камень и посмотрел в него, потому как подозревал, что видится им все совсем иначе, чем оно есть на самом деле. И тут увидел он, что и впрямь странно все обернулось: в действительности скачет его господин на вязанке хвороста, которая связана ивовыми прутьями и тряпичными обрывками, а всем кажется, что это прекраснейший жеребец с великолепнейшей уздечкой и прочей сбруей. И вот стал он подзывать к себе людей, чтобы всем показать подвох, который они не видят, и чтоб поняли они, что происходит. Каждому дал он посмотреть в свой камень, и все они увидели одно и то же. Тогда рассказывали они обо всем своему господину и дали ему самому в том убедиться. Разгневался он несказанно и велел тотчас погнаться за подлым чародеем 47, ибо тот был еще не далеко. Сделали его люди, как было приказано, схватили незнакомца и привели его к Принцу связанным. Тогда обвинил его Принц в том, что чародей обманом заполучил его имущество. Но Перусь (а это был он) отрицал это, говоря, что никогда и не просил его чем-либо меняться, и еще сказал, что это Принцевы собственные тщеславие и жадность обрекли его на такой позор и ослепили его разум, а потому и расплачиваться за свою глупость должен он сам; себя же Перусь объявил ни в чем не виновным.