Михаил Логинов - Битва за страну: после Путина
В прошлый раз свобода в прямом эфире кончилась на восьмой минуте — дракой. Сегодня оппозиция вроде бы договорилась и акция в рамках «Стратегии-18» должна была пройти мирно. Микрофонное время разделили три главных оппозиционных блока: «Объединенные гражданские силы», «Левый альянс» и «Русский реванш». Хотя «граждан» было существенно больше, но на вчерашнем заседании координационного штаба порядок выступлений разыграли в «камень — ножницы — бумага», в «орлянку» и даже погадали на Конституции. Вышло, что первым к микрофону выходить ОГС, потом левакам, далее — реваншистам. Огээсники возрадовались, реваншисты удовлетворенно заметили: за нами последнее слово, а левые уверенно заявили: после нас вся страна переключит телевизор, все равно никто лучше не скажет.
Конечно, были и другие претенденты на микрофон. Но главные оппозиционеры решили оставить политической мелюзге не больше пятнадцати минут. Пусть сама решает: установить очередь или толкаться.
До прямого включения оставалось всего ничего. Ни переносных барьеров, ни металлоискателей на площади не было. После смены кремлевской власти столичная мэрия внезапно прозрела: на митингах терактов никогда не бывало и зачем дополнительные барьеры, причем в полном смысле слова? Поэтому народ вольготно толпился в сквере, топтался по еще заснеженному газону. Омоновцы поглядывали на них из припаркованных автобусов: у них был приказ вмешиваться только после начала «большой драки» — ее должны были определить офицеры, внедренные в толпу.
По договоренности с телевизионщиками ни ведущего, ни оператора возле камеры и микрофона не было. Так, считай, шли люди по улице, нашли камеру и давай говорить, что вздумали.
Аппаратуру, к слову, брали у коллег с телеканала «Моя планета», рассчитанную на съемки в тайге и джунглях, чтобы аппаратура выжила бы и в медвежьих лапах, и попав в водоворот обезьяньей свадьбы.
Прямой эфир начался. Два десятка «гражданских силовиков» выстроили защитный коридор — пусть лидеры спокойно отговорят свои четверть часа. Говорить приходилось прямо в микрофон, и все равно до телезрителей доносились выкрики политически озабоченных граждан, не вошедших в один из трех альянсов: «Где ваша демократия?!». А также: «Где ваша справедливость?!» и «Вы патриоты или пидоры?!».
На этом невежливом фоне и начал речь председатель ОГС, молодой политик Слава Мылов.
— Здравствуйте! Прежде всего, спасибо тем, кто пришел сегодня на эту площадь. Радостно видеть людей, которым небезразлична судьба гражданского общества.
Короткая ораторская пауза.
— К сожалению, больше радоваться нечему. Мы поверили в очередной раз. И в очередной раз были обмануты. Что изменилось? Я включаю телевизор и опять вижу Путина. Пусть теперь он не целует девочек в пупок и не бороздит поля на новых комбайнах, а только выпускает диких животных, меня это ну совсем не радует. Он должен не выпускать барсов из вольера, он должен был занять место Ходорковского. Шконка освободилась — пжалста, Владимир Владимирыч! Ладно, с Путиным договоренность. А как с остальными? Когда будет большой и показательный процесс над ворами и мошенниками прежнего режима? Когда?!
Реплика сорвала заслуженные аплодисменты. Хлопали и левые, и реваншисты. Что-то одобрительное покрикивали даже недопущенные ораторы.
— У меня, как и у многих граждан, есть подозрение, что это неспроста. Путинизм сохранился, только поменял первое лицо. Мы все ждали суда над негодяями и восстановления допутинской политической системы. Вместо этого мы получили царя, который совещается с отставными офицерами и уже скоро произведет их в генералы и фельдмаршалы. Полиция получает новые права, продолжается клерикализация, общество готовится к наступлению на гражданские свободы. Будут закрыты границы с нашими братьями по СНГ! Людей пересчитают, как скот! Наша победа украдена!
— Где конструктив?! — донесся чей-то крик.
— Он прост, — повысил голос Слава. — Во-первых, отмена всех политических законов, принятых преступным режимом Путина, после захвата власти в двухтысячном году. Во-вторых, создание переходного общественного правительства, контролирующего нынешнего президента. В него войдут видные политики, экономисты, общественные деятели, способные предложить России модель цивилизованного развития. Если господин Столбов согласится на эти условия, я готов считать себя членом партии «Вера», как прошлой осень. А пока…
Слава огляделся, глубоко вздохнул и сказал, пытаясь (неудачно) подражать Станиславскому:
— Не верю!
Раздались сдержанные аплодисменты.
— А поверим мы только при одном условии…
Но условие озвучено не было. Микрофон взял сопредседатель ОГС Андрей Борисович, диссидент с полувековым стажем, сидевший еще при Хрущеве. При Брежневе его покарали психиатрией и выдворили. При Ельцине он вернулся и с тех пор жил в России, критикуя власть со всем запалом праведной ненависти свободного гражданина, живущего в вечно несвободной стране.
— У меня принципиальное несогласие с коллегой. Как говорил мудрый Омар Хайям: «Ты лучше голодай, чем, что попало есть. И лучше будь один, чем вместе с кем попало». Сегодня войти в правительство Столбова — это хуже, чем быть вместе с кем попало. Это значит сотрудничать с людьми, на руках которых кровь невинных жителей Афганистана и Северного Кавказа, с людьми, которые гордятся своим советским прошлым. Идти на сотрудничество с такой компанией — не просто сделать ошибку. Это, как говорили у нас на зоне — ссучиться.
— Простите, — растерялся Слава, — а как же Ходорковский? Ведь он же согласился…
— Ссучился, — радостно констатировал Андрей Борисович. — В тюрьме себя сохранил, а как вышел на волю — пошел на недопустимый компромисс. И это относится к каждому, кто будет сотрудничать с новой властью, не добившись от нее принципиальных условий.
— Андрей Борисович, — взмолился Слава, — у меня еще две минуты, потом вы.
Однако Андрей Борисович выпустить микрофон уже не мог просто физически. Он сжимал его, как окруженный боец последнюю гранату, и тараторил, будто включил запись:
— Российская власть должна морально переродиться. Покаяться за прежние преступления путинизма, ельцинизма, сталинизма и царизма. Только при этом условии сотрудничество с ней не сделает человека нерукопожатным…
Если Слава на словах был почтителен, то его руки действовали по своей программе. Он пощекотал Андрея Борисовича под мышкой, выхватил микрофон.
— Уважаемые собравшиеся. Мой уважаемый коллега озвучил…
Андрей Борисович и сам вцепился в микрофон. Создался паритет: никто не мог продолжить выступление, оба вежливо боролись.
Группа прикрытия, создавшая живой коридор, разделилась. Одни оказались сторонниками Славы, другие — Андрея Борисовича. Осторожно толкая друг друга, граждане пытались разъединить борцов.
Разлад в рядах либералов не ускользнул от «Левого альянса». Сначала в рядах старичков и старушек с красными гвоздиками на пальто возник ропот: «Сами не говорят и другим не дают». Потом революционная молодежь решила действовать. Она образовала клин, способный с разбега пробить омоновскую цепь, не то что почти распавшийся ряд либералов. Поэтому Слава, уже уверенный, что микрофон у него в руках, увидел, что переходящим трофеем гласности завладел Сережка Молодцов, агитатор и главарь всей столичной радикальной комсомолии.
— Ваше время кончилось! — заорал он так, что проснулись голуби на чердаке киноцентра «Россия».
— У нас еще четыре минуты, — возмутился Андрей Борисович.
— Ваше время кончилось еще в семнадцатом году! — столь же громко уточнил Молодцов. — Дорогие товарищи, российские трудящиеся, как видите, эти господа так и не смогли решить с девяносто первого года, кто лучше — Гайдар или Явлинский. Что лучше — дикий капитализм или лицемерный социал-демократический обман трудящихся. Именно эти люди привели к власти и Путина, и наемника международно-националистического и олигархического капитала — Столбова. Его задача — приватизировать и продать все, что не было отнято у народа при Ельцине и Путине!
Говорить Молодцову было нелегко. Одной рукой он удерживал микрофон, другой — отбивался от окружавших его либералов. Товарищи по партии пытались создать надежное кольцо, но оно то и дело прорывалось объединенными гражданами, тянувшими руки к Молодцову.
— Что мы можем делать сейчас? — резко выкрикивал он, размахивая микрофоном. — Очень много. Устраивать забастовки, пикетировать предприятия, на которых особо цинично нарушается Трудовой кодекс. И всегда быть готовыми нанести решительный удар по олигархическому капитализму и его ставленникам в Кремле. Поднимется мускулистая рука рабочего класса…
От начала свободного митинга прошло лишь восемь минут, но «Русский реванш» решил, что оппоненты будут делить микрофон целый час. И вмешался. Реваншисты понимали, что им придется прорывать слоеный пирог из либералов и леваков. Поэтому применили домашнюю заготовку: трое членов «Опричного царства», явившиеся на площадь не только с метлами, но и конные, разогнались и с диким гиком доскакали до микрофона. За ними ударил пехотный клин, правда, застрял в визжащей толпе, прыснувшей в сторону от лошадей.
