Андрей Величко - Эмигранты
— Толя Канава, матрос, кок, младший артиллерист и ученик моториста. Брат молодой жены Виктора, довольно способный и сообразительный юноша. Причем если его имя было русским, то фамилия — местной, несмотря на полную созвучность соответствующему нашему слову.
— Кикиури Канава, отец Толи, самый младший матрос и вообще помощник всем, кому в данный момент требовалась лишняя пара рук. Уже успел проявить недюжинные способности к мытью палубы и искреннюю любовь к надрайке медяшек пастой ГОИ.
И вот утром седьмого августа в бухточке заиграл марш "Прощание славянки", и "Победа" вышла в свое первое плавание. Начал я его на дизеле, дабы исключить риск уткнуться в берег при неудачном маневре под парусами. И только в полукилометре от бухты заглушил мотор и дал команду поднять грот, а за ним стаксель и кливер. Ветер дул точно с правого борта, и шхуна начала набирать ход, где-то минуты через четыре доведя его до пятнадцати километров в час. Я постарался запомнить инерционные характеристики разгона, а потом понемногу начал брать круче к ветру и вскоре довел угол межу курсом и направлением ветра до сорока пяти градусов. Далее попробовал сделать поворот оверштаг, но и сам сработал штурвалом не идеально, и бариновские парни на шкотах замешкались, так что корабль просто встал в положении носом к ветру. Пришлось ставить кливер, выводить его под ветер и ждать, пока он развернет посудину до приемлемого угла.
В общем, поворот оверштаг у нашей команды получился с третьей попытки. На радостях я развернулся и решил попробовать поворот фордевинд, то есть при ветре с кормы. В общем-то он вышел сразу, если не считать того, что грот перебросило с борта на борт так резко, что торчащий на корме Кикиури еле успел пригнуться. Не помешает после этого такелаж проверить, подумал я и взял курс на бухту с верфью. Ничего, еще потренируемся. Ведь в лагуне просто идеальные условия — ветер есть, а волнения почти нет.
Глава 6
Второго сентября "Победа" совершила первый поход в условиях, более или менее напоминающих те, для которых корабль и создавался. Рано утром выйдя из лагуны, мы за одиннадцать часов обогнули северную часть острова Чатем и вечером прибыли в бухту Ваитанги, на берегу которой располагалось самое большое местное селение, а в полукилометре от него — резиденция Ильи. То есть корабль встал на якорь в семи километрах от верфи, но это если считать по суше. Нам же пришлось пройти около ста сорока, на что потребовалось одиннадцать часов. Почти весь путь был проделан под парусами, и только последний тридцатикилометровый отрезок был пройден на дизеле, потому как ветер дул нам прямо в лоб. Я решил, что и корабль, и команда готовы к путешествию в Австралию, куда через неделю собирался большой катамаран с новой партией колонистов.
Тут, конечно, некоторые могут спросить, с чего это я начал считать морские расстояния в километрах, хотя положено в милях. Тому две причины. Первая из них заключалась в том, что морское дело на острове уже двадцать второй год развивалось под руководством Ильи, который никаких миль не признавал вовсе, потому как захваченные им с собой карты имели километровый масштаб. И аборигены, неплохо представляя себе километр, не знали даже самого слова "миля".
Вторая причина была связана уже со мной. Из четырех купленных мной в спортивном интернет-магазине байдарочных спидометров один оказался с брачком — у него не включался режим измерения скорости в узлах, то есть милях в час. Он мог мерить только в километрах в час или метрах в секунду. Да и не настолько уж я морской человек, чтобы расстояния иметь в виду исключительно в милях, нос корабля называть баком, а корму — ютом.
Кроме "Победы", в бухте находился катамаран "Москвич", меньший из двух, составлявших океанский флот острова. Его водоизмещение было около пятнадцати тонн, а двадцатитоннная "Волга" в данный момент пребывала на плановом ремонте, который продолжится еще около месяца.
Схема катамарана была выбрана Ильей из-за большой площади палубы. Ведь основное назначение этих судов — возить или лес, или людей. На пятнадцатитонном корабле нормальной компоновки и думать нечего было везти за раз десять кубометров леса или пятьдесят человек, а катамаран с этим справлялся. Кроме того, из-за большого относительного удлинения поплавков он требовал меньшей парусности для достижения заданной скорости.
Но главный недостаток катамарана, то есть высокие нагрузки на соединяющую поплавки раму, Илья преодолеть не смог. И плавание на этой посудине было безопасным только при волнении до пяти баллов. Правда, пустой корабль без особого вреда выдерживал и шесть, но у груженого уже начинались неприятности. При семи баллах они были уже и у пустого, а груженый начинал помаленьку разваливаться. Восемь баллов катамаран без груза мог выдержать не больше часа, да и то при определенном везении, а груженый до такого волнения просто не дожил бы, развалившись раньше.
В конце предпоследнего похода за деревом "Москвич" таки влип в шторм, и только распоряжение капитана немедленно скинуть все бревна в океан спасло корабль, да и то потому, что до острова оставалось километров пятьдесят, а ветер гнал катамаран прямо на него. Кстати, примерно четверть бревен прибило к берегу, и их потом выловили.
Илья, как капитан, которому положено покидать корабль последним, пока оставался на острове, а мы с Виктором и Ньютоном первым рейсом "Победы" перебирались в Австралию. И до выхода в море нужно было установить на "Москвиче" тракторный дизель. Все равно его везти на новое место, так пусть он хоть при необходимости поможет катамарану уйти от шторма или просто побыстрее выброситься на берег, если уйти не получится. Хотя, конечно, при каждом взгляде на "Москвич" мне вспоминалась русская рулетка.
Впрочем, и островитяне это понимали не хуже меня, поэтому примерно треть собирались остаться на Чатеме, чему Илья не препятствовал. На новое место за новой жизнью шли исключительно добровольцы.
Кроме установки дизеля на "Москвиче", до отбытия мне предстояло провернуть еще одно дело, причем в самом прямом смысле денежное. Если мы собираемся устроить в Австралии что-то, хоть отдаленно напоминающее державу, то у нее должна быть своя валюта. Золото на месте несостоявшегося Мельбурна, где теперь потихоньку рос город Ильинск, переселенцы уже нашли и даже намыли килограмма два. Оставалось по прибытии начеканить из него монет.
Если кто-нибудь думает, что я, напрягши художественные способности, нарисовал эскизы будущих монет, а потом вооружился ювелирными инструментами и сел вырезать матрицы для чеканки, его ждет разочарование. Во-первых, нарисовать портрет Ильи было для меня абсолютно непосильной задачей. А во-вторых, мы все-таки прибыли в семнадцатый век из двадцать первого, где подобные задачи решаются проще.
Итак, я взял цифровой фотоаппарат и сделал несколько снимков нашего будущего императора. Из них он выбрал наиболее ему понравившийся. Правда, там он был не в фас и не в профиль, а вполоборота, да при этом еще и улыбался. Но мне было все равно, и я быстренько обработал изображение в фотошопе. На всякий случай еще раз показал его оригиналу, потому как получилась какая-то ну вовсе страшная оскаленная рожа. Однако Илья ее утвердил, заявив, что он собирается не в фотомодели, а всего лишь в монархи. И тут нужна не красота, а внушительность, в достатке имеющаяся на моем эскизе.
Как раз на подобный случай я захватил с собой маленький, но жутко дорогой станочек для фрезеровки печатных плат, управляемый от ноутбука. А дальше он просто выфрезеровал на матрицах мои картинки, так что вскоре я отчеканил из свинца пробные рубль и червонец. Рубль был диаметром два сантиметра, а десятка — четыре с половиной, и при изготовлении из золота они будут весить пять и пятьдесят грамм соответственно.
Эти монеты пока предназначались исключительно для внешнего употребления, на них я собирался закупать живность на Филиппинах. Потому что если расплачиваться золотым песком или самородками, это может вызвать нездоровое любопытство типа "а где это добыто и много ли там еще осталось". С монетами же мы будем обычными чужестранцами из неведомых дальних земель.
Кстати, золото было только что добыто, а вот драгоценных камней у нас имелось довольно много.
Еще Илья захватил с собой приличный мешочек искусственных сапфиров и рубинов, потому как достать их тогда можно было за копейки. Ну и я за двадцать лет тоже набрал средних размеров ящик, в основном обрезков, среди которых попадались и довольно крупные. Более того, я кое-как освоил и огранку, потому как сапфир, например, в виде диска диаметром дециметр или рубин строго цилиндрической формы могли вызвать ненужное недоумение. Но в первом походе, на Филиппины, основным платежным средством будет золото.
Я не собирался сразу рассказывать испанцам про Австралию. Поэтому наш корабль хоть и прибудет на Филиппины прямиком из могучей Австралийской империи, но располагаться она будет в Антарктиде. Пусть плывут туда, если так уж припрет, я не пожалею красок на описание всех трудностей и опасностей, подстерегающих неопытного путешественника. И дам совершенно точные координаты, мне не жалко. Но для того, чтобы мои рассказы не выглядели простой болтовней, следовало немножко подготовиться.
