Александр Головчук - Почему и нет? Часть вторая
Я удивился, как изменилось лицо моего современника. Перенос его тоже омолодил, и Виверра выглядел сейчас крепким двадцативосьмилетним парнем, но в этот момент его лицо постарело.
- Ты знаешь, Ворон, а ведь мы у них в долгу...
- У тех, кого убили там?
- Нет, у баб русских. Ты гляди, какая душа-то у хозяйки твоей. Только глянула - все поняла. А там ведь, в нашем мире, такие же бабы остались. Все поймут, все выдержат...
Я на Арену за свой грех пошел. Короче, по моей вине трое парней полегло, еще там в Легионе. Поленился. Не отработал как надо. Виноват я перед их женами и детьми. Вот и подписался.
Всегда ведь ходок был. Баба, так, для удовольствия и все. Обжегся как-то, ну и зарекся... А тут глянул на этих, вдов по моей вине, и поверишь - позавидовал. Мертвым позавидовал, Ворон. Любви их... А... - Виверра махнул рукой.
- Вроде и не пили еще, а уже такой базар.
- Ничего, Толик. Правильный базар. Нам с тобой либо разбегаться надо, либо не дичиться друг друга. Вот сейчас и решим, как быть. Наливай...
И был долгий ни на что не похожий ночной разговор, а скорее монолог, когда мужика вдруг прорывает и он открывает душу не в церкви, а просто другому мужику. Так бывает, поверьте. Женщины никогда не услышат таких горьких, тяжелых исповедальных слов.
Это может быть по-разному. Перед боем, когда ждешь сигнала к атаке, или во время встречи земляков в чужих землях. В купе поезда или у костра на рыбалке - по-всякому. Что своим и в жизни бы не поведал, как на духу выкладывалось чем-то глянувшемуся чужому человеку без жалости к себе.
А рассказывающий - словно в зеркало свою жизнь глядит-пересматривает. Говорит, говорит, говорит отрешенно так, собственною душою сканируя все свое прошлое. Правду. Злую, тяжелую, горькую, пробуя ее на вкус возможно и в первый раз без приправ самооправданий. Сам себя судит...
Мало кому доводится слышать эти исповеди. Редки они. Это надо, чтобы звезды так выпали, чтобы все совпало. И время, и место, и собеседник, и состояние души. Много чего. Тяжело их говорить, еще тяжелее слушать, понимая и принимая. Тут фальшь не проходит ни у говорившего ни у слушающего.
В общем, посидели... И в моей группе добавился еще один охотник. Человек уже однажды живший лишь для себя и спаливший свою жизнь в пепел без остатка, а теперь не желающий повторять это снова.
Я и секунды не колебался, прочувствовав надежность человека, сродни стальной надежности отточенного кинжала - последнего аргумента в бою. С ним я в разведку иду, и точка.
Утро встретил с тяжелой головой и мрачным взглядом Гаврилы, который держал кринку с капустным рассолом.
- Говорил, что крепка моя водка? А вы, почитай без закуски по полторы кружки уговорили (кружка 1/10 ведра, ведро=12л.). Это где ж так пьют безбожно? Поберег бы себя, только со смертью разминулся, все за голову хватаешься. Нельзя тебе так-то, Сергей Саныч. - Ворчливо завелся моя нянька. А после уважительно добавил.
- А аспид твой уже оклемался. Крепок казачина. Уже во дворе водой обливается - бесстыдник, да пляску пробует, на манер нашей скоморошей.
- Как он тебе, Гаврила?- Рассол начал действовать и я уже веселей глядел на мир.
- Вот что я тебе скажу, Сергей Саныч... - Гаврила был серьезен и даже несколько торжественен.
- Кричали вы тут уж больно ночью. Ты уж прости, но подслушал я... Боялся тебя с варнаком этим оставить, вот в сенцах и заночевал. Много чего услышал. Понял правда мало, но не о том речь... Вот перед образом говорю тебе, все что услыхал, во мне и помрет. Во имя Господа нашего... - После достал из-за ворота нательный крест и поцеловал его, скрепляя свое слово.
Хмель из меня выдуло в момент. Как же это мы...? А Гаврила между тем продолжил.
- В плохом месте довелось вам быть. Как Анатолий тот говорил, у меня волос на затылке дыбом встал. Нешто можно людей на потеху резать? Что за земли-то такие - антихристовы вам пройти довелось? Как не сломались? Как нечистому душ своих не отдали? Только Божьим соизволением это объяснить и можно. Нешто. Теперь-то родная земля вас отогреет-исцелит. Эх-ма...
Гаврила, Гаврила, что ты там себе в голове нарисовал? Вот так и жили. Как все живут. Ну, малость больше досталось, но не многим круче, чем иным. Хуже бывало. У вас тут тоже не райские кущи, между прочим. Все - относительно, дорогой ты мой управляющий. Лучше не суши себе мозги да позабудь, считай что приснилось. Вот примерно в таком ключе и растолковал. Тот покивал, но при своем мнении остался.
Конечно, прокололся я. Но... Вот не жалею, ни грамма. Как говорит отец Андрей, все по воле Божьей, а ему, как священнику, виднее.
- А насчет варнака этого, - продолжил Гаврила, - так что ж... Годится. Суров казачина, да бит жизнью крепко, но стержень в нем без ржавчины. Он конечно человек сам по себе, но к тебе приветный. А как иначе, коли такое пекло вместях пройдено? Коли с нами пойдет, так сильней станем. Бате бы моему он глянулся, это я тебе точно говорю.
- Так и порешим. - Я закончил эту тему. - А вот и гость наш.
Толик выглядел славно. Свеж и подвижен, чернющий волос еще мокрый от колодезной воды, глаза с эдаким деловым прищуром.
- Ну что, командир? Когда в поход? Успеем слегка притереться? В группе это необходимость. Предлагаю всем сесть рядком, да поговорить ладком. Всем кто полезет... Ты как мыслишь, Гаврила, собираем экипаж машины боевой? - Тот кивнул согласно, хоть и не понял причем тут командир, экипаж и машина.
А я че, согласный конечно. Профессионалу надо доверять. Вот только с речью придется Толику поработать, услышит кто посторонний - не поймут-с. Во всех смыслах.
Сказано - сделано. После плотного завтрака в моей комнате собралось все товарищество. Я сидел во главе стола на табурете. По правую руку на лавке важно восседал Толик, рядом с ним - Гаврила. Напротив них расположились два Ивана - Перебыйнис и Грач, которых кликнул сынишка Фрола по моей просьбе.
Сам я в мундире и при шпаге, мои драгуны в повседневной, но добротной форме. Гаврила в своем любимом коричневом прикиде со шнурами, а Толик в казачьем чекмене.
Я несколько волновался. Надо было что-то придумать...
Виверра у нас кто? Офицер спецуры, элита армии, позже наемник, еще позже - гладиатор. Высокопрофессиональный убийца если перевести на человеческий язык. В конце двадцатого века человек-исключение. Сколько таких на десять тысяч мужиков, а? То-то, что единицы.
Свое отличие и некоторое превосходство над всеми остальными он ощущал всю свою взрослую жизнь. Следовательно, в любой команде он, вероятно, попытается взять лидерство - это уже на инстинкте.
Только в этой команде лидер уже есть. Вот и глянем, не ошибся ли я, подписывая в команду современника.
Представил всех друг другу.
М-да. Вчера удачное сравнение нашел, насчет волков, когда Гаврила с Толиком глазами бодались. Но тогда цветочки были, а вот сегодня ягодки. Земляничная поляна с клюквенным моховым полем в придачу. Если кто помнит скалу совета из книги Киплинга 'Маугли', то он имеет представление о ситуации. Мне осталось только воззвать:
- Внимательно глядите, о волки. Решай, Свободное Племя... - но я сказал несколько по-другому.
- Братцы, поскольку мы порешили вместе к черту в пасть лезть, то хочу предложить в наш отряд еще одного человека. Хоть сам он долго на чужбине прожил, но воин - отменный. Только на родную землю ступил так сразу и в бой влез, с врага оружие добыл, товарища защитил да ранен был. Турка бил в прошлом годе. Казачки его заприметили да к себе как равного приняли. Гож он им. Я бы хотел, чтоб и нам он ко двору пришелся...
Трое пар испытывающих глаз уставились в лицо Толика.
Да парень, ты конечно крут, этого у тебя не отнять, но и эти три мужика тебе в крутости не уступят. У них свои солдатские или клановые академии были, и свои войны они прошли в количестве более чем достаточном. Тут тебе не отдельная операция с парашютной доставкой и вертолетной эвакуацией, а многомесячная тягомотина компании, когда марши сменяются боями, где в рост на ядра, а бои - маршами с грязью и пылью. Все это в походных условиях, да на подножном корму. И так год за годом.
- Ты позволишь, ваше благородие? - Подчеркнуто уважительное обращение фельдфебеля ко мне.
- Без чинов, Иван Михайлович. Тут все бойцы, а не дети. Давай без политесов. Ты и по возрасту и по опыту у нас старший, тебе и слово. А я пока пойду, покурю. Вы промеж собой переговорите без офицерского пригляда. Думаю, всем на пользу будет. - И вышел на крыльцо. Как вам фокус? Дальнейший разговор я узнал позже от Толика. Своей спонтанной выходкой я его, да и остальных, здорово озадачил. Между тем, события в комнате продолжались уже без меня.
- А коли так... - Иван Михайлович поднялся с лавки. - Что ж, мил человек. Кажись перед обчеством. Коли тебя казачки приветили, то дело тебе знакомое. Считай мы и есть малый круг. Тут все друг другу в душу смотрители, как в миру нашими предками завещано.
