Андрей Архипов - Ветлужская Правда
К моменту разоблачения Алтыш уже убежал за лекарем и к воеводе, поэтому думать, что делать дальше, пришлось им со Сварой. Дело-то непростое! Побитый мальчишка остался за главного среди мастеров, так что речь шла о нападении на представителя власти! Ни больше ни меньше! Однако, пока суд да дело, страсти у недорослей разгорелись нешуточные: взяв за пример осенний поход Гондыра, шесть десятков ветлужских сорвиголов окружили место проживания черемисских мальчишек и стали требовать с них поединки, подкрепив свои претензии несколькими самострелами. Вызов проводили по-честному, как удмурт в свое время и делал: приглашать в круг можно было по очереди от сторон, а выбор оружия оставался за вызывающим. Как и осенью, местная пацанва тоже указывала почти на одного и того же.
«Вот он, кстати, едва стоит на ногах! – Взгляд Дмитра невольно метнулся на ближний к нему десяток. – А уж рожа… Васильки и то среди ржи бледнее смотрятся. Ха! Ладно хоть местные заводилы решили, что черемисская мелюзга еще не готова использовать настоящее оружие, поэтому предлагали им драться лишь деревянными мечами или просто голыми руками! Все-таки Свара и Алтыш проводили занятия с наиболее подготовленными из них на железных клинках, могли и…»
Дмитр вздохнул, вспоминая, как вчера под вечер прибежал на место действия, где разгорячившиеся малолетки уже начали доставать ножи. Пришлось ему поработать руками, чтобы предотвратить намечающуюся свалку. А потом еще всю ночь бдеть вместе с Алтышом, чтобы расшалившиеся юнцы не напортачили до прихода воеводы. Правда, заняться было чем: за свое дежурство они успели угомонить приличную бутыль, а заодно обсудить не очень хорошую новость, которую буртас принес из Переяславки. Воевода за что-то рассердился на своих ближников и объявил им, чтобы без его соизволения они даже взгляд не смели бросать в сторону хмельного.
«Ну да ничего, этих не жалко, пусть помучаются! Лишь бы на простых воев такие порядки не спустились! Или хотя бы минула чаша сия их учителей!»
– Решили сами наказать своих обидчиков, забыв, что есть я, поручившийся за их жизнь своим словом? – продолжал тем временем воевода, стоя перед переяславскими и отяцкими мальчишками. – Или, может быть, есть желание подменить собой копу, на которой ваши отцы и деды вершат правосудие общины?! Я обещаю, что лично повыдираю клыки тем волчатам, которые заиграются! Понятно?.. Ваше наказание еще наступит, а пока слушайте, что я думаю насчет минувших событий!
Воевода подошел к черемисским десяткам и медленно повел вдоль них глазами, заставляя отроков опускать свои взгляды или прятать лица за спинами впередистоящих.
– Ваши жизни не в моей власти, но вы на моей земле! На нашей земле! И никто не позволит вам устанавливать тут свои порядки! Шакалье из ваших рядов подняло руку на моего человека! Моего!!! И только за это я лично спрошу немалую виру в его пользу! Кроме того, ваши рода ответят за то, что мы потерпели убытки и теперь находимся не в такой безопасности, как прежде! У нас не так много мастеров, чтобы мелкая шваль точила о них свои зубы! Они неприкосновенны, понятно?! Мы не сможем делать оружие и новые товары без них! Это сотни и сотни гривен серебра, и вы понесете за это ответ! – Уловив тень насмешки, мелькнувшую на лицах злополучной троицы, Трофим придвинулся к ним поближе и отчетливо прошипел: – Решили, что я безмерно добр и лишь языком могу трепать в вашу сторону? Попробуйте еще раз ухмыльнуться – тут же вздерну сомневающегося в моем праве карать и миловать! – Воевода развернулся к стоящему недалеко Мстише и уже более спокойным голосом закончил: – Он заговорил? Ты у него спросил, что я велел? Доведи до всех, какое наказание он хочет для обидчиков!
Мстислав подбежал к ощетинившимся черемисским десяткам и стал отрывисто передавать содержание своего разговора с Вовкой:
– Они пытались его запугать, чтобы освободиться от трудовой повинности. Хотели, чтобы другие за них руду добывали. Били все трое. Ногами. Потом угрожали убить, если что-то расскажет. Наказание для них ему неважно, но видеть их лица он более не желает. Зачинщик – Янган. Наши ребята о нем весьма нелестного мнения: лентяй, других за грязь держит и весь десяток за собой вниз тащит. Моя вина, что не уследил. – Мстиша покаянно кивнул головой и продолжил: – Еще Вовка просит, чтобы всех молодых мастеров и их учеников обучали рукопашному бою и обращению хотя бы с ножом. – Скосив глаза на полусотника, стоящего в сторонке, и дождавшись ответного кивка, он закончил доклад: – У меня все.
– Что ж, его слова я услышал. А насчет вины… Все мы повинны в произошедшем, и я в том числе. Однако исправлять некоторые ошибки никогда не поздно… – Трофим прищурился и оглядел расслабившихся черемисских мальчишек. – А посему говорю свое решение. Судить эту троицу будут их родичи, но свое мнение до них я донесу. Да и нам никто не может помешать относиться к ним так, как они этого заслуживают! Теперь они для нас никто! И никогда не будут своими! Никогда и нигде! – Воевода выждал волну оживления, пронесшуюся по строю, и продолжил, глядя на десятки черемисов: – За понесенные потери я еще спрошу с ваших отцов, но свой заработок, считайте, вы потеряли! Все! Раз вы на особом положении и вас пальцем не тронь, то и отвечать вам за свои грехи всем вместе. Те же из вас, кто пожелает остаться и начать все заново, отныне распределятся в другие подразделения и будут подчиняться нашим законам… Слышишь, Мстиша? За их обучение и знание языка отвечать всем остальным в десятках! Это уже вам как часть наказания! Учите, как своих, и руки не распускайте! Лично спрошу, если услышу недовольство из чьих-то уст. Всем по-новому разделиться и, как прежде, в одну седмицу назначать десятников из местных ребят, в другую – из черемисов. Через три месяца назначишь постоянных. Скоро прибудет еще пополнение – их распределить так же. А теперь… Кто-то из вас желает покинуть наши ряды?
Последний вопрос был адресован черемисским подросткам, настороженно внимающим воеводе. На протяжении его речи они постоянно шушукались, но на это никто не обращал внимания – многие из них просто не понимали произносимых слов, и соседи им досконально все объясняли. Трое обвиняемых сразу же вышли из рядов, слегка прихрамывая и морщась от боли. Янган уже почувствовал себя в безопасности, поэтому обернулся и прикрикнул на стоящих позади него. После резких слов еще четверо из его десятка выбрались вслед за ним.
Остальные выходить не рискнули, опасаясь гнева своих родных. Все-таки их посылали сюда не затевать распри. Хотя вполне возможно, что им было просто противно, когда один из них попытался себе силой выбить лучшие условия жизни, либо они действительно хотели остаться в рядах ветлужских мальчишек, уже понемногу превращавшихся на их глазах в полноценных воинов.
– Все вышли? – продолжил воевода. – Хорошенько подумали? А теперь слушайте те, кто остался, и запомните на долгие годы! Честь дороже жизни! Именно так завещал нам Святослав, говоривший, что «мертвые сраму не имут»! Сменятся поколения, но эти слова будут повторять самые отважные и честные души, эта фраза в трудные времена станет греть многие сердца. Многие, но не все. Всегда останутся выродки, которые будут силой или обманом добиваться для себя легкой работы и сладкой жизни. Они будут лгать вам в лицо, красть у вас честно заработанный кусок и даже посылать вас на смерть, чтобы потом с презрением сплевывать в вашу сторону! В сторону тех, кто надрывается в тяжком труде, чтобы родичи жили в безопасности! Про них будут говорить, что они умеют жить, и кое-кто даже позавидует их благополучию, однако помните, что такое умение означает лишь одно – эти люди не отличаются особой честностью. И лишь от вас зависит, чтобы они не затесались в ваши ряды!
Трофим немного помедлил, прошелся вдоль строя школьников и решительно махнул рукой:
– Я не хотел этого говорить, но все-таки скажу… Я горд тем, что вы вступились за своего товарища, хотя, как воевода, должен вас наказать за это. Однако честная драка всегда была развлечением для мужей и таких, как вы, недорослей! Вызвать на поединок соперника и победить его один на один – такое лишь прибавит вам чести. Но победить, а не унизить! И я рад, что вы пошли по этому пути! Поэтому я прощаю тех, кто вознамерился обойти меня и самостоятельно воздать должное обидчикам. Однако не спущу этого в следующий раз – повыдираю клыки, как и озвучил! Более того, я разрешаю в нашей воинской школе решать мелкие обиды посредством поединков! Условие одно – увечий быть не должно, а за справедливостью вызова должен следить старший среди учеников! Ему и решать, состоится поединок или нет. А теперь… Дмитр! Свара!
Новгородец поспешил приблизиться, изменив своей вальяжной привычке пропускать приказы мимо ушей.
«Да, вроде бы он оставил все на усмотрение черемисов, а на самом деле… – Дмитр хмыкнул, останавливаясь около ветлужского главы и осмысливая прозвучавшие слова. – На самом деле наказал их самым страшным образом, хотя те этого еще не понимают. Надо же так испортить себе жизнь – весь свой век принимать косые взгляды от родичей! Такое шило в мешке не утаишь! Что там говорил Алтыш? Три вещи нельзя скрыть: любовь, беременность и езду на верблюде… Ох, как он был неправ: невозможно спрятать от окружающих лишь свою глупость!»
