Попал - Никита Дейнеко
— Вы чего заимку-то так запакостили. Зырян ругаться будет. Не любит он грязи.
— Да пущай поругается. Нам от его лая ни холодно, ни жарко. — Сказал Хрипатый, усаживая постанывающего напарника на лавку. Потом пошарив под столом, достал бутыль и, вытащив пробку, изготовленную из капустной кочерыжки, налил мутноватую жидкость в стакан и подал его страдальцу:
— На Кила хлебни, небось полегчает.
— Ох…. — Простонал тот, но стакан взял и дрожащей рукой поднес его ко рту. Выпил, передернулся и сказал почти нормальным голосом:
— Закусить чего нибудь дай.
— На вот капустки пожуй: — Хрипатый пододвинул ему глиняную чашку. После чего налил самогонки в другой стакан и спросил:
— Пахом будешь?
— Налей чуток.
Тот набулькал самогонки в освободившуся после Килы посудину и подвинул ее ближе к усевшемуся за стол Пахому. Дружно выпили и захрустели капустой доставая ее из чашки руками.
Я смотрел на них сквозь ресницы и злился. Страха почти не испытывал, а вот злоба заставляла меня стискивать зубы. Вот же уроды, ну неймется им. Как они достали уже своим сермяжным жлобством. Ну суки! Молитесь! Жаль не могу их медленно резать, чтобы они выли и делали в штаны от страха. Бешенство стало мутить сознание. «А ну успокойся» прозвучал в голове холодный голос. Старик? А ведь он прав, надо успокоиться. Прикрыв глаза я стал считать до десяти. Немного отпустило. Кила хлебнув самогонки снова загоношился:
— Сейчас я этого сученка на ремни распущю.
— Сиди уж, убогий! Распустит он. Сказано ждать Филина с Зыряном, значит закрой хлебало и жди. — Голос Пахома был тверд, речь убедительна. Видно не последний человек он в этом кубле.
Я слушал их разговоры и, когда они, не обращая на нас внимания, сели пить, решил, что пожалуй пора немного подпортить им аппетит. Голова еще изрядно побаливала, но откладывать «сюрприз» было чревато. У меня в запасе всего два выстрела, патроны в кармане были, но перезарядить дерринджер вряд ли мне дадут. Надежды на Архипку особой нет. Хотя револьвер наверняка у него есть, но пацану тоже изрядно досталось, да и сможет ли он выстрелить в человека — большой вопрос. Значит надо не промазать. Свалю Хрипатого с Пахомом, а с ударенным по голове Килой как нибудь справлюсь, ножи на месте, кидаю их уже вполне прилично. Справлюсь. Лишь бы еще кто не заявился в ближайшие несколько минут.
Тихонько сунул руку за пазуху и вытащил пистолет. Бандиты по прежнему не обращали на нас внимания, хрустели закуской и набулькивали по второй порции пойла. Толкнул левой рукой Архипку и, приняв сидячее положение, выстрелил в Хрипатого и чуть довернув ствол, бабахнул в спину, пьющего самогон Пахома. Тот, как-то странно хрюкнул, выронил стакан и сунулся носом в стол. «Этот готов!», решил я вставая на ноги и, уронив на пол дерринджер, выдернул ножи, намереваясь разобраться с Килой, который пребывал в ступоре.
Бросил взгляд на Хрипатого и похолодел — тот был жив и с удивлением рассматривал свою окровавленную ладонь и правый бок. Потом он глянул на неподвижного Пахома, взревел и пошел на меня. Огромный, косматый, озлобленно рычащий, он был похож на вздыбившегося медведя и напугал меня, чуть ли не до мокрых штанов. Я попятился и уперся спиной в стену. Ножи, которые я держал в руках, показались мне маленькими, легкими и совершенно бесполезными, но другого оружия не было и, держа их перед собой, ждал, когда этот медведь на меня навалится. Но грохнул выстрел и Хрипатый, постояв, безвольной куклой свалился мне под ноги. Архипка! Архипка сидел держа во вздрагивающих руках револьвер и икал.
— Молодец, Архипка! — Крикнул ему и страх сковавший меня, ушел. Глянув на находящегося в ступоре Килу, резко взмахнул рукой, пуская в полет потяжелевший нож, в полной уверенности, что попаду и не ошибся. Нож по рукоять вошел в ямку под худой шеей и последний бандит повалился на пол суча ногами.
— Фух! — Выдохнул я и, не удержавшись на ватных ногах, сел на пол. С минуту сидел неподвижно. Но потом, вспомнив, что еще не ничего не закончилось и скоро сюда приедут Зырян с неким Филином, взял себя в руки и начал шевелиться. Прежде всего отправил второй нож в ножны и поднял с пола пистолетик, быстро перезарядил его и, поднявшись, подошел к Архипке. Тот по прежнему сидел и смотрел стеклянными глазами на убитого им бандита.
Я вынул у него из рук револьвер, который он отдал не сопротивляясь. Потом помахал перед его глазами рукой и даже похлопал по щеке. Архипка отмер и проговорил:
— Мы чё их всех убили?
— Тебе их жалко? У нас с тобой выбора не было: или они нас пошинкуют, или мы их грохнем. Хватит нюнить! Валить отсюда надо. — Как можно жестче сказал я.
Архипка поднялся, потоптался на месте и протянул руку за своей пушкой.
— Погоди. — Сказал я. — Патроны у тебя еще есть?
— Есть! Три штуки. Последние. — Сунул руку в карман и показал патрончики.
— Не густо. Заряди полный барабан. — Подал ему револьвер, а сам держа свой пистолетик наготове, пошел к лежащим уркам. По хорошему надо бы еще каждому в башку пулю засадить для контроля. Но патронов было мало, тыкать их ножом у меня не хватило духу. Обыскивать их не стал, только стараясь не испачкаться в крови, вытащил из затихшей тушки тощего бандита свой нож, обтер лезвие об его одежду и сунул в ножны. Оглянулся на друга, который запихивал в барабан последний патрон, сказал:
— Пошли быстрей. А то скоро еще заявятся. И кстати знаешь, что это за место?
— Слышал же сам, что это заимка зыряновская. Верст пять до села отсюда. Пошли. Я дорогу знаю — не заплутаем.
Выскочили на улицу и сразу стало ясно, что опоздали. За поворотом был слышен негромкий стук копыт и характерный скрип плохо смазанных осей. Я быстро огляделся, спрятаться можно было только за сарай. Туда и рванули. Через минуту из-за поворота показалась лошадь запряженная в двуколку. И хотя было темно я разглядел держащего вожжи Зырянова. Сидящий рядом мужик был не знаком, наверное это и есть Филин. Они заехали во двор и остановились рядом с пролеткой. Филин приподнялся с сиденья и огляделся:
— Тихо что-то. Зырян, ты развернись и посиди пока тут, а я в хату. Гляну што там.
— Ты чего Филин?
— Тихо, говорю, в хате. Как бы не случилось чего.
— Ладно! Как скажешь.
Филин легко соскочил с двуколки и, по волчьи оглядываясь, двинулся в избу. Чует
